Перемена, происшедшая среди венецианской армии в течение последних трех недель, была поразительна: изобилие пищи, удобства помещения быстро восстановили изнуренные силы войска, и в то же время зародившееся в людях сознание, что победа обеспечена за ними, сильно подняло их упавший дух.
Однажды вечером один из кораблей Зено случайно сорвался с якоря близ форта Лова и ветром был отнесен через пролив прямо к неприятельскому флоту, где его встретили градом снарядов. Метко пущенная неприятелем стрела ранила Зено в горло; выдернув ее из раны, он продолжал все-таки отдавать приказания, осыпая упреками матросов, которые, считая свою гибель неминуемой, умоляли его спустить флаг и сдаться неприятелю. Благодаря своей энергии, однако, ему удалось отвести корабль в безопасное место. Будучи в скором времени после того назначен главнокомандующим сухопутной армией, Зено принудил генуэзцев удалить свои войска со всех их позиций на островах Брандоло и Малой Чиоггии, а потом, устроив свою главную квартиру под укреплениями Чиоггии, Зено направил разрушительный огонь на крепость. Генуэзцы принуждены были обратиться в бегство по мосту через канал Святой Екатерины, но при этом бегстве потеряли множество людей, так как мост во время прохождения войск обрушился, не выдержав их тяжести. Генуэзцы бежали с такой поспешностью, что побросали множество оружия, одежды и боевых припасов.
14 мая в Чиоггии распространилась радостная для генуэзцев весть: еще рано утром было замечено приближение эскадры, посланной к ним на подкрепление из Генуи под командой Маттео Маруффи. Долго не удавалось этому адмиралу пробраться к ним, но зато он на своем пути забрал в плен, несмотря на отчаянное сопротивление, пять венецианских галер, находившихся под командой Джустиниани, отбывшего из Венеции в Апулию для закупки зерна.
Генуэзский флот выстроился в боевом порядке, вызывая Пизани на бой, но, несмотря на свое страстное желание отомстить за поражение у Полы, Пизани считал благоразумнее воздерживаться от сражения, зная, что Чиоггия рано или поздно должна неминуемо сдаться. Каждый день Маруффи возобновлял свой вызов, сопровождая его столь обидными для венецианцев издевательствами, что Пизани с трудом удерживал в повиновении своих подчиненных, рвавшихся в бой с генуэзцами. Наконец, уступая общему требованию, Пизани, с разрешения дожа, выступил 25 мая навстречу неприятелю, но перед самым началом боя генуэзскими войсками вдруг овладела такая необъяснимая паника, что они обратились в бегство, не обменявшись даже ни одним выстрелом с неприятелем. Пизани сначала стал их преследовать, но затем вернулся к прежнему месту стоянки. Невозможно описать горе и отчаяние гарнизона Чиоггии, увидевшего отступление их флота; последняя их надежда рушилась. У них уже почти иссяк запас свежей воды, и отпускавшийся солдатам паек был настолько скуден, что уже в первых числах июня солдаты от слабости были не в состоянии взяться за оружие.
15 июня Маруффи, получив новые подкрепления, опять выступил вперед, но Пизани отказался вступить в бой. 21-го числа из Чиоггии явилась к венецианцам депутация от генуэзцев с целью вступить в переговоры о мире, но депутатам отвечали, что венецианцы согласны заключить мир только при одном условии: если генуэзцы согласятся на сдачу города. Депутаты вернулись в Чиоггию, не добившись цели, и на следующий же день развевавшийся на стенах крепости генуэзский флаг был спущен.
24 июля дож в сопровождении Пизани и Зено торжественно вступил в Чиоггию. Добыча, доставшаяся на долю венецианцев, была громадная, и солдатам было дано разрешение делить в течение трех дней оставленное неприятелем имущество, которого было так много, что на долю некоторых досталось по 500 дукатов.
Казалось, никогда еще в Венеции не царило такого ликования, как в тот день, когда дож в сопровождении Пизани и Зено торжественно вступал в столицу после взятия Чиоггии. Все дома украсились флагами и знаменами; балконы и окна были убраны коврами и драпировками. Большой канал запестрел гондолами, ради торжественного случая нарушившими постановления закона, запрещавшего венецианцам обивать гондолы какой-либо цветной материей. Теперь все кругом сияло пестротой. Нарядные дамы сидели под роскошными шелковыми и бархатными балдахинами, а гондольеры облеклись в праздничные наряды. Звон церковных колоколов смешивался с оглушительными криками народа, приветствовавшего медленно плывшую по каналу правительственную галеру, в которой сидел дож с двумя командирами.
Венеция заключила мир с Генуей, но ее вражда с Падуей обострилась несколько лет спустя, в 1404 году, когда венецианцы осадили Падую и вынудили ее к сдаче.
Через два месяца после заключения мира с Генуей Франциск Гаммонд сочетался браком с Джулией Полани. Свадьба была отпразднована очень торжественно, и синьор Полани пожертвовал по этому случаю большие суммы в пользу бедных Венеции.
Франциск Гаммонд устроился с молодой женой в Венеции, но часто навещал своего отца в Англии.
Вскоре после брака Франциск был очень опечален известием о смерти адмирала Пизани. Тяжкие невзгоды, которые ему пришлось испытать при осаде Чиоггии, вконец подорвали его здоровье и ускорили его смерть.
После смерти синьора Полани Франциск с семейством переехал в Англию, где он сделался одним из выдающихся негоциантов. Время от времени он ездил в Венецию и проводил там каждый раз по нескольку месяцев. Таким образом, он до конца своей жизни сохранил тесную связь с «царицей морей», на гербе которой еще поныне красуется лев Святого Марка.