– Этот случай для нас большая удача, – сказал Филипп своим спутникам на сеновале, где хозяин отвел им ночлег.
– Таким образом, мы выиграем много времени и минуем большую часть препятствий, – за Бордо остается только одна, и то небольшая река, через которую нам нужно будет переправиться.
На другой день к семи часам кузен хозяина со своими телегами был уже у ворот харчевни. На одном из возов, нагруженных бочками с вином, сидела жена фермера, окруженная корзинами с яйцами, курами, утками и кадушками с маслом. Хозяин переговорил в стороне со своим кузеном, и затем тот подошел к нашим путникам.
– Я согласен отвезти вас в Бордо, – сказал он, – с тем чтобы вы помогли нагрузить и выгрузить мое судно. Но только вы не обижайтесь, пожалуйста, кто поручится мне, что вы не уйдете в Бордо, не выгрузив товар?
Жак вынул из кармана деньги.
– Вот крона, – сказал он, – в залог. Если мы не исполним нашей работы, вы наймете рабочих на эти деньги.
– Этого за глаза хватит, – ответил фермер.
Вскоре Филипп со своими спутниками плыли на судне. Они расположились на носу судна и были отделены грудой бочек от фермера с женой и двух гребцов. Спустя часа четыре показались стены и шпили Бурга, где Дордонь соединяется с Гаронной, образуя реку Жиронду, а в три часа путники были уже у пристани в Бордо.
– Извинитесь и уйдите, сударь, – сказал Филиппу Пьер, – мы и без вас перенесем бочки; для вас эта работа не подходящее дело.
– Честный труд – всегда и для всех подходящее дело, – ответил Филипп.
Лавка, куда нужно было перенести бочки, оказалась недалеко, по другую сторону широкой набережной, к которой причаливали суда. Не прошло и двух часов, как вся работа была окончена. Фермер возвратил Жаку крону, и Филипп со своими спутниками прошли по многолюдным улицам к южным воротам города, через которые непрерывным потоком въезжали запряженные лошадьми и ослами телеги, на которых крестьяне привозили в город разные продукты.
– Эй, куда вы идете? – вдруг обратился к Жаку и его брату какой-то офицер у ворот.
Жак и брат его, бывшие в шлемах, остановились, между тем как Филипп и Пьер, у которых шлемы были в узлах, не останавливаясь пошли дальше, как было условлено между ними.
– Ну, у нас не было препятствий, – сказал Жак, догнав Филиппа, – только заметили, что нам лучше было бы направиться к Сенту или Коньяку и поступить там на службу, вместо того чтобы идти так далеко.
Путники наши, отдохнув достаточно во время переезда, шли почти до полуночи. Когда они вошли в небольшую деревушку на берегу Сирона, там все уже спали, и они решили перейти реку и расположиться на отдых где-нибудь в лесу. Но, подойдя к мосту, они увидели на дороге костер, вокруг которого сидели и лежали несколько человек.
– Солдаты! – воскликнул Филипп. – Нечего и думать пробраться ночью мимо них. Нужно будет ждать до утра.
Они вышли за деревню в виноградник, в котором сбор был уже закончен несколько недель назад, и улеглись среди лоз.
– Далеко ли отсюда до места, где можно перебраться через реку, Жак? – спросил Филипп.
– Не знаю, сударь. На Гаронне деревни расположены в десяти – двенадцати милях одна от другой; если мы пойдем по берегу, то наверняка найдем где-нибудь переправу.
– Так мы потеряем целый день, а время нам дорого. Утром пойдем прямо на стражу. Рассказ наш годился до сих пор, почему бы ему не сгодиться и здесь.
И лишь только солнце встало, наши путники вошли в деревенскую харчевню и спросили себе вина и хлеба.
– Раненько вы идете, – сказал им хозяин.
– Нам далеко идти, хотелось бы до завтрака пройти несколько миль.
– Что говорить, время горячее, люди толпами идут по всем дорогам. Содержателям харчевен на это жаловаться не приходится, а все бы лучше, если бы был мир. Война разоряет всех; ничего нельзя послать на рынок, потому что иные отряды солдат хуже разбойников. Да вот у нас в деревне стоят теперь три десятка их, и мы не дождемся, когда они уйдут; их начальник ведет себя так, как будто только что взял нашу деревню штурмом. И с чего это французы вцепились в горло друг другу! Вы тоже, чай, собираетесь поступить на службу к какому-нибудь дворянину?
– Судя по вашему рассказу, нам, кажется, не избежать хлопот на мосту с солдатами, – сказал Филипп трактирщику.
– Кто их знает! – ответил тот. – Только они постоянно притесняют мирных прохожих: на днях они захватили несколько человек и отослали к начальству за то, что у них был подозрительный вид, а одного убили два дня назад за то, что он не стерпел от них оскорбления. Мы хотели было на них пожаловаться, да им наверняка ничего не будет, а они нас за это начнут притеснять еще хуже.
– А что, не знаете ли брода, по которому мы могли бы перейти, не сделав большого крюка? – спросил Жак у хозяина.
Трактирщик подумал.
– Есть два-три места, где можно переправиться вброд при низкой воде, а теперь уже несколько недель не было дождя и вода стоит низко. Идите вверх по реке; мили так за четыре увидите группу ив на этом берегу, а на том, несколько выше, груду камней; как раз от ив к камням наискось и пролегает брод. Там вы и перейдете.
Часа два спустя путники без затруднений перешли брод и свернули на дорогу, которая вела в Нерак. Теперь на их пути не было ни больших городов, ни рек, и единственная опасность, которую они могли встретить, это конные отряды, сторожившие дорогу.
И действительно, один из таких отрядов не замедлил показаться. Местность была плоская, и скрыться не было никакой возможности.
– Нужно идти спокойно вперед, – сказал Филипп. – Будем надеяться, что они не остановят нас.
Между тем отряд подъехал к ним; он состоял из двадцати воинов под начальством двух дворян.
– Откуда и куда идете? – обратился к путникам один из начальников.
Жак повторил свой обычный рассказ.
– Вы гасконцы, судя по вашему выговору?
– Да, сударь, – ответил Жак. – Потому-то мы и идем на юг, лучше служить в полку земляков, чем с чужими.
– Стоит ли терять время, Рауль, – вмешался нетерпеливо другой дворянин. – Ведь это, очевидно, не дворяне-гугеноты, которых мы должны задерживать. Едем.
Отряд отъехал.
– Ты напрасно так нетерпелив, Луи, – сказал расспрашивавший Жака дворянин. – Положим, двое, очевидно, говорят правду, что они бывшие солдаты, но один из молодых людей очень подозрителен; быть может, это дворянин-гугенот, пробирающийся в Нерак.
– Хотя бы и так, Рауль, ведь он не увеличит собой до опасных размеров армию королевы. Я очень доволен, что мы его не расспрашивали: он, как и все гугеноты, смело сказал бы, что он гугенот, и нам пришлось бы убить его. Я хороший католик, надеюсь, но я презираю это убийство беззащитных людей только за то, что они молятся по-своему.
– Опасные мысли, Луи.
– Отчего? Мы были с тобой в Пуасси на религиозном споре и сами слышали, что кардинал Лотарингский и епископы не сумели опровергнуть доводов гугенотского священника Безы. Значит, ничего такого ужасного нет в учении гугенотов, чтобы их убивать. Будь они враги Франции, другое дело. А то ведь немало лучших и умнейших французов на стороне их. Из-за чего же Франция залита кровью с одного конца до другого? Все это идет на пользу Филиппу, королю испанскому, да Папе.
– Опасные мысли, Луи, – сказал с нетерпением другой, – с ними ты рискуешь не только своими владениями, но и головой.
Глава XIКоролева Наваррская
– Удачно мы отделались, – говорил дорогой Филипп Жаку. – Спроси они, не гугеноты ли мы, – дело было бы нехорошее.
– Я тоже ожидал этого вопроса, – ответил Жак, – и думал, что бы я мог сказать по совести. Я даже под страхом смерти не отказался бы от своей веры, но думаю, что нам следует придумать что-нибудь, чтобы напрасно не рисковать жизнью.
– Да что ж тут можно придумать?
– А вот видите ли, сударь, спроси они, гугеноты ли мы, я бы спокойно ответил «нет», зная, что вы англичанин, и хоть веры такой же, как наша, но все-таки не гугенот. Ну а Пьер еще не решил, кто он такой. Значит, мы не гугеноты. Но если бы он спросил, католики ли мы, мне пришлось бы ответить тоже «нет».
– Ну, это вопрос щекотливый, – сказал Филипп. – Будем молить Бога, чтобы нам не пришлось отвечать, кто мы такие.
В этот день путники наши прошли миль десять и в восемь часов вечера, совершенно измученные, остановились на ночлег в лесу, в десяти милях от Нерака; подкрепившись хлебом и вином, купленным в небольшой деревеньке на пути, они улеглись спать. На другой день с рассветом они снова уже шагали по дороге и пришли к воротам Нерака раньше, чем их открыли. Как только опустили подъемный мост, они вошли в город вместе с толпой крестьян, дожидавшихся перед воротами.
Нерак имел вполне воинственный вид, на всех стенах стояли часовые. Можно было заметить, что большинство горожан были гугеноты. Узнать, где жила королева, было нетрудно. У дверей ее дома стояло несколько дворян-гугенотов, вооруженных с ног до головы. Филипп подошел к ним, оставив своих спутников на некотором расстоянии.
– Я имею важное поручение к королеве, – сказал он одному из дворян. – Вот перстень как доказательство этого; прошу вас послать его ее величеству.
Дворянин внимательно осмотрел драгоценность.
– Да, на нем герб королевы, – сказал он. – Ее величество уже пробудилась ото сна, я сейчас отправлю этот перстень к ней.
Через минуту из дома вышел другой дворянин.
– Ее величество желает видеть гонца, передавшего ей перстень, – сказал он.
И Филипп последовал за ним в дом. Его ввели в комнату, где сидела дама, в которой он по описаниям узнал королеву Наваррскую. Рядом с ней стоял юноша пятнадцати лет.
– Вы от адмирала? – спросила она. – Есть у вас письмо для меня?
– Письмо зашито в моем сапоге, ваше величество, его мне прочли несколько раз на случай, если бы оно испортилось от воды или от чего-либо другого. Сначала адмирал хотел дать мне только словесное поручение, но потом написал письмо на случай, если бы со мной случилось что-нибудь; тогда один из сопровождавших меня людей принес бы его вашему величеству.