В нашей же комнате два высоких окна выходили сначала на пустырь заброшенной стройки Дворца Советов, потом на бассейн, теперь на этот храм — к счастью, нас там давно нет, очень он мне не нравится. Жили мы вшестером — родители отца, мама и мы трое. Гости у нас были постоянно, все жили близко, мамины друзья-художники, наши студенты. Пушкинский музей мы вообще считали своим салоном: две наши соседки работали там кассиршами, нам не глядя выдавали бесплатные билеты на всю компанию. Позже мы ходили туда рисовать гипсы, слушать лекции, Таня занималась в школьном кружке. Мы и на Дрезденке (выставке картин из Дрезденской галереи. — Ред.) побывали не отстаивая очереди чуть не с Гоголевского бульвара, как простые смертные.
Живопись у нас тоже висела, мамы, отца, подарки друзей, потом наши упражнения, скрывая отчасти дефекты обоев. Впрочем, ни обои, ни потолки никого тогда особо не волновали, во многих домах ремонт не делали со времен гражданской войны. Позже мы придумали писать на свободных местах изречения, цитаты, гостей просили оставлять автографы. Тема Карапетьянц написал из “Сна в красном тереме”: когда за правду ложь сочтут, тогда и правда ложь…
…Однажды мы нашли в сборнике японских повестей фразу, которая привела нас в восторг:
Старайся получать прибыль от трудов своих, а если не получается, то лучше не старайся.
Володя Пятницкий по нашей просьбе написал ее крупными буквами на видном месте. То ли мы себе напророчили, то ли выразили подсознательное, но так всю жизнь и прожили.
Мы тогда стояли на очереди, ждали, что нас, наконец, куда-нибудь переселят, семья росла, клопы заедали, сил уже не было терпеть, мы свой дом уже как дом и не воспринимали. Должно быть, он становился все более открытым, но у многих было так. Все, кто попадал в гости, приводили потом своих знакомых. У нас Горбаневская была свой человек, еще из тех, кто позже прославился, бывал Алик Гинзбург, Женя Рейн читал стихи, один раз, кажется, зашел Амальрик.
Сейчас этот дом принадлежит музею, и мы очень надеемся, что когда-нибудь в нашей бывшей квартире устроят музей Пятницкого. Мы и план нарисуем».
В 1963 году Доброхотовы-Майковы получили отдельную квартиру. Именно там были написаны «Веселые ребята».
В XXI веке история продолжается. У сестер Натальи и Татьяны теперь на двоих шестеро внуков.
Приложение
Стихи Владимира Пятницкого
Пятницкий не занимался поэзией профессионально. Его стихотворения сохранились в архиве и пересказах Доброхотовых-Майковых.
Гибнет бедная Россия
Гибнет бедная Россия
Испуская чернозем
Сохнут реки голубые
Прохудился самовар
В темноте над топкой гнилью
Упадает самолет
В электрическом эфире
Гнусный голос говорит:
Соберемся братцы в кучу
Скинем доброго царя
На плечах своих широких
Переедем океан
Поэма про Пушкина
Ветер рано засыпает
От колосьев отступает
И колышутся оне
В поднебесной глубине
За метелью
За постелью
Свищет Пушкин
Свиристелью
И вздыхая на луну
Ждет веселую жену
Выступают тени веры
Из-за дома, из-за сквера,
Из-за синего собора
И растут из-за забора.
Пушкин думает: народ,
Как урод наоборот
И лежит страна в снегу
Блескнут искры на лугу
Черный лес поэта манит
Он душою что-то вянет
И слагаются глаголы
В кипарисы и монголы
В тучи, в солнце, в синеву
И в росяную траву
Все как летом наяву
Пушкин думает: живу!
Тут душой он расцветает
Под луной звезда летает
Скачет птичка, а поэт
Вынимает пистолет.
Думает: зачем живу я
Как машиною живою
Я пою и я же вою.
Выходи на ножевую
Неизвестный супостат,
Будь ты танк или хвостат
Был бы нужен я России
Я б запел еще красивей
А такому мудаку —
На суку или в реку!
Он снимает с плеч одежу
И ложится думать лежа
На холодных берегах
О любви и о богах
Снегом дядю засыпает
Он внезапно засыпает
И во сне ему точь-в-точь
Снится берег, снег и ночь.
Стихи по заказу
Комментарий Н. А. Доброхотовой-Майковой: «Первое, кажется, было двустишие на поздравительной картинке, нашей маме»:
С 8 марта поздравляю,
Скорой смерти не желаю.
Однажды мы попросили его написать любовное (эротическое) стихотворение. Собирались послать другу письмо как бы от неизвестной влюбленной. Друг был большой сердцеед, может и поверил бы. Вот что получилось:
Шептали губы нежный вздох,
Земля качалась из-под ног,
Когда, блистательный Персей,
Моих касался ты персей,
Душа немела, как кристалл,
Твой дикий лик сквозь слез блистал,
И я, в забвенье не вольна,
Вся растекалась, как волна…
Не послали, конечно.
На второе были гвозди,
Чашка крови плоть и кости
А на третье жирны гости
Грызли нерв, урча от злости
И плевали за плечо
Если сало горячо!
Им бы сладкого кефира
Им бы нежного зефира
Им бы серного эфира!
И не кляпы из порфиры
Кровожадным (?) ишакам —
Скипетрами по башкам!
На куски и по мешкам.
Бойся злобного обмана
Бойся пики из тумана
Злобно-вещего романа
Чар внезапного дурмана
Серой змейки из кармана…
Поздно! Горе! О, как рано
Ужасный уж
Ужалил уж!
Струны праны!
Звуки странны,
Вздрогнут раны
Каркнут враны!
Козлы драны!
Кошки рваны! —
Скройтесь, сраны!
Бойтесь срама!
Выход прямо.
Деревня за забором
За стареньким собором
Старушечка с пробором
Загадочным прибором
Скрипит. И вдруг за бором
Всплывает рыжий ворон
Трубит далекий горн.
И пионер выходит
Как злость, живот проходит.
Стихи Татьяны Доброхотовой-Майковой
История всемирной литературы(фрагмент пьесы)
Гиен не было, львов не было,
Шакалов не было, волков не было,
Страха не было, ужаса не было
Врагов не было
Вверху — небеса без названья
Внизу — земля безымянна
Пять цветов делают
Человека слепым
Пять тонов делают
Человека глухим
Пять вкусов делают
Человека нечувствительным.
Ни мысли наши, ни заветы
Ни решения, ни изречения
Ни действия, ни совесть
Ни душа наша не совместны
Душа ты бродишь в четырех краях
То обратно, то влево, то вправо
Ты уносишься в даль
За границу небес
В запредельный простор.
Душа вернись
Душа вернись
Стихи Натальи Доброхотовой-Майковой
Поэма про Лейбница(фрагмент)[90]
…Занавес искусно вышит,
Перестелена кровать.
Лейбниц пишет, как он дышит,
Не стараясь угадать.
Грустно. При такой погоде,
Словно капелька дождя,
Незаметно жизнь уходит
В ночь — и плачет, уходя.
Сколь премудро устроенье,
Что с одною парой глаз
Для рыданья и для зренья
Создала природа нас.
Лег в постель. Опять не спится.
Ну и ладно. Ну и пусть.
Он берется за таблицы
И бормочет наизусть:
Шестью восемь — сорок восемь,
Пятью девять — сорок пять.
Нет, похоже, эти оси
Мне придется поменять.
Вдоль по плоскости кривая
Очень правильно бежит,
Ось абсцисс пересекая,
Где корням быть надлежит.
Слышен в небе журавлиный
Удаляющийся крик.
Против английского сплина —
Полтаблетки под язык…
Именной указатель
Аграновский, Анатолий Абрамович 129
Азимов, Айзек 114
Айги, Геннадий Николаевич 251, 253
Аксаков, Сергей Тимофеевич 189
Акутагава, Рюноскэ 62
Александр III 169
Александров, Григорий Васильевич 87, 106
Александра Федоровна, жена Николая I 169, 184
Александра Федоровна (персонаж) 168, 169
Александра Федоровна, жена Николая II 169
Алексеев, Василий Михайлович 263
Алехин, Алексей Евгеньевич 114
Аллой, Владимир Ефимович 230
Алмазов, Борис Александрович 164
Альбрехт, Владимир Янович 223
Амальрик, Андрей Алексевич 270
Андрианова, Ирина Святославовна 192
Андреев, Леонид Николаевич (персонаж) 156, 210
Аноним Второй 207, 212, 227
Аноним (Москва), см. Пятницкий В. П., Доброхотова-Майкова Н. А.
Аноним Первый 154–157, 207, 208, 213
Антонюк, Вадим Юрьевич 108
Аннинский, Лев Александрович 171
Апдайк, Джон 250
Апухтин, Алексей Николаевич (персонаж) 209
Арапова (ур. Ланская), Александра Петровна 182, 195
Арина Родионовна 140, 176
Арина Родионовна (персонаж) 176