Пашков В. А. (1831–1902) – один из самых богатых помещиков России, окончил Пажеский корпус, полковник Кавалергардского полка. Под влиянием учения лорда Редстока сделался ревностным проповедником «возрождения», благодаря чему это учение (под названием «пашковщины») получило значительное распространение в Петербурге и провинции, в первую очередь в аристократических слоях общества. Дом Пашкова на Выборгской стороне стал местом регулярных молитвенных собраний, на которых иногда присутствовало около полутора тысяч человек. В 1882 г. принял крещение у баптистов, в 1884 г., после проведения съезда российских евангельских христиан, который по замыслу организаторов должен был носить объединительный характер, Пашков был выслан из России вместе с М. М. Корфом без права возвращения. Скончался в Риме.
В. Г. Чертков в своем дневнике написал однажды, что его родители «принадлежали к числу наиболее порядочных из “порядочных” людей»[240]. Много позже он любил рассказывать, как в детстве играл с будущим императором Александром III. Я уверен, что посредничество в первую очередь его матери в значительной степени смягчало впоследствии любые правительственные меры, направленные против антигосударственной и антицерковной деятельности Л. Н. Толстого и В. Г. Черткова.
Семья Чертковых входила, по всей видимости, в число самых обеспеченных русских семей, о чем свидетельствует тот факт, что она имела 40 тыс. руб. чистого ежегодного дохода. Г. И. Чертков был очень богатым помещиком и владел плодородными черноземными землями на юге Воронежской губернии, а также большим количеством крепостных крестьян, среди которых был Егор Михайлович Чехов – дед писателя.
В возрасте 21 года (в феврале 1875 г.) В. Г. Чертков поступил в привилегированный Конногвардейский полк.
Лейб-гвардии Конногвардейский полк являлся одним из самых знаменитых и привилегированных полков русской гвардии. Его история ведется с 1706 г. К 1725 г. это был единственный полк русской армии, рядовые которого полностью принадлежали к дворянскому сословию. С 1731 г., вплоть до эпохи императора Павла I, когда был учрежден Кавалергардский полк, конногвардейцы были личной императорской охраной. Окончательное название «лейб-гвардии Конный» полк получает в 1801 г. по воле императора Александра I. Конная гвардия, являясь старейшим гвардейским шефским полком царствующего императора, пользовалась всеми соответствующими правами и преимуществами. Весь офицерский состав полка был лично известен русским императорам. Выходцами из Конной гвардии были кн. Г. А. Потемкин, гр. А. Г. Разумовский, кн. Г. Г. Орлов, гр. П. А. Румянцев, кн. А. Ф. Орлов, гр. В. Б. Фредерикс, барон П. Н. Врангель. Император Николай I питал к полку особое пристрастие: конногвардейцы первыми присягнули ему 14 декабря 1825 г. Полк квартировал в непосредственной близости от Зимнего дворца, занимая целый Конногвардейский квартал. 25 марта 1876 г. было открыто офицерское собрание конногвардейцев – одно из самых блестящих в столице.
Во время службы, по его собственному более позднему признанию, он прожигал жизнь традиционными для среды блестящей петербургской молодежи способами. В Конногвардейском полку В. Г. Чертков получил прозвище le beau Dima, т. е. красавчик Дима. Корнет Чертков в 1881 г. должен был войти в состав делегации, целью которой было оповещение ряда европейских дворов о восшествии на престол императора Александра III, и только случайность помешала ему участвовать в этой миссии, которую возглавлял его родной дядя граф П. А. Шувалов.
Очень яркий и в то же время характерный эпизод молодости Черткова приводит в своих воспоминаниях В. Ф. Булгаков, указывая, что молодой Чертков принадлежал к тому очень узкому кругу петербургской знати, который приглашался на так называемые малые балы в Аничков дворец. Однажды на таком балу его пригласила на вальс сама императрица Мария Федоровна, которая воспользовалась «особым правом дам, принадлежащих к императорской фамилии, – первыми приглашать кавалеров. Но Чертков отказался, так как не умел танцевать вальс, чем вызвал сенсацию в зале: le beau Dima отказался танцевать с императрицей!»[241]
Этот эпизод указывает на одну черту в характере В. Г. Черткова, которой я не уделил должного внимания раньше. Складывается впечатление, что это был очень смелый человек. И если его смелость ничем особенно ему не грозила при жизни в императорской России, то позже, уже после революции 1917 г., многие аспекты его деятельности вызывают уважение, а некоторые экстравагантные поступки – даже восхищение. Но об этом позже.
Это может показаться неожиданным, но аристократическое происхождение Черткова могло вызывать у Л. Толстого (после их знакомства) чувство сословного удовлетворения. Вот что пишет, например, об этом М. С. Сухотин (6 августа 1906 г.): «Тут теперь гостит В. Г. Чертков, приехавший на побывку из Англии. Это любимый ученик Л<ьва> Н<иколаевича>, Иоанн в некотором роде, и я понимаю, что он может быть ближе других сердцу учителя. Уже одно то, что они оба хорошей крови, biennés[242], в их близости, как это ни может казаться странным, играет не последнюю роль»[243]. Подтверждает это и В. Ф. Булгаков, который говорит, что Толстой, возможно, в чем-то был даже удивлен появлением молодого человека из более высокого круга (сам Толстой принадлежал к «средне-высшему дворянству» – выражение Ф. М. Достоевского, подхваченное Д. С. Мережковским).
В 1879 г. в жизни В. Г. Черткова происходит очень важное событие, значение которого, возможно, еще предстоит осмыслить в будущем. Он берет отпуск на 11 месяцев и проводит его в Англии, снимая дом у сельского священника. Благодаря посредничеству лорда Редстока Чертков знакомится или возобновляет знакомство с представителями английской аристократии и политической элиты и проводит время в общении со своим дядей, русским послом графом П. Шуваловым, благодаря которому был представлен принцу Уэльскому, будущему королю Эдуарду VII.
Одновременно Чертков знакомится с русскими политэмигрантами и с бывшим пастором Джоном Кенворти, английским общественным деятелем, сочувствовавшим взглядам Толстого. При желании в это время Чертков мог завязать те знакомства, которые через двадцать лет позволят ему с помощью английской типографии очень успешно содействовать расшатыванию русского политического механизма и распространять произведения, которые, в сущности, работали на приближение будущих революций. Впрочем, это пока догадки, подтверждение или опровержение которых, возможно, будет когда-нибудь найдено в английских архивах.
После возвращения в Россию в 1881 г. В. Г. Чертков отдается религиозно-просветительской деятельности. Видимо, материнская религиозная закваска (с несколько сектантским оттенком) сыграла свою роль. Возможно также, что здесь сыграло свою роль и общение с Редстоком. Чертков стал одним из организаторов (вместе с кн. В. П. Голицыным и графом А. Ф. Гейденом) кружка молодежи «Общество христианской помощи» для религиозных бесед, целью которого было изучение Евангелия и проповедь христианского образа жизни. Примечательно, что кружок собирался на квартире Д. Ф. Трепова, которому суждено было в будущем прославиться на политическом поприще.
Трепов Д. Ф. (1855–1906) – генерал-майор, сын петербургского градоначальника и генерал-адъютанта Ф. Ф. Трепова, раненного выстрелом В. Засулич. Служил в конногвардейском полку, где близко сошелся с В. Г. Чертковым на почве чтения и обсуждения Евангелия. Московский обер-полицмейстер (1896–1904), петербургский генерал-губернатор (на эту должность был назначен 11 января 1905 года, сразу после событий Кровавого воскресения), товарищ министра и министр внутренних дел (с 1905), комендант Зимнего дворца (1905–1906).
В том же 1881 г., неожиданно для всех, в преддверии блестящей карьеры, В. Г. Чертков выходит в отставку. Впервые о новых взглядах Л. Толстого Чертков узнал на свадьбе своего знакомого и бывшего однополчанина помещика Р. А. Писарева, на которой присутствовал друг семьи Толстых, прокурор окружного суда Н. В. Давыдов. Эти взгляды не могли не заинтересовать отставного офицера, он понял, что двигался в последние годы в том же направлении.
В конце октября 1883 г. В. Г. Чертков впервые посетил хамовнический дом Толстых. При первой же встрече Толстой и Чертков испытали чувство духовного родства. Но каким образом это было возможно, если один был на 26 лет старше другого? Кто оказался рядом со всемирно известным писателем – знатный, но никому не ведомый молодой человек без образования, без толстовской способности к рефлексии? Этот парадокс еще не разрешен, но одно допущение можно и нужно сделать.
В начале 1880-х годов писатель переживал столь глубокое одиночество, усугубляемое постепенно разворачивавшимся тяжелым семейным кризисом, что появление молодого и знатного почитателя, который мог стать преданным единомышленником и учеником, повлияло на Толстого самым решительным образом. Несколько по-иному расставляет акценты в этом вопросе Р. Ф. Густафсон: феномен Черткова возникает в жизни Л. Н. Толстого на почве отсутствия у писателя настоящих друзей, с которыми он мог бы делиться своими сокровенными переживаниями, а также его полной нетерпимости к противоречащим[244].
Уже через год в дневнике Толстой записывает: «Письмо от Черткова. Люблю его и верю в него» (49, 70; запись от 18 марта 1884 г.). И еще через три недели: «Он удивительно одноцентрен со мною» (49, 78; запись от 6 апреля 1884 г.).
Итак, отметим еще раз важное: Чертков появляется в жизни Толстого тогда, когда писатель начинает очень остро переживать свое одиночество в семье, свою неспособность увлечь новыми идеями жену и детей. Это становится очевидным, если сопоставить приведенные выше записи с тем, что писал в дневнике о семье и жене Толстой в это же время, то есть в 1883–1884 гг. Контраст между неготовностью С. А. Толстой внимать супругу и готовностью Черткова быть преданным учеником – налицо.