. Скорее всего, советское правительство просто решило избавиться от биографа Троцкого. Оказавшись за рубежом, Истмен попытался проанализировать борьбу за власть в ВКП(б) и в СССР, причем сделать это на фоне «завещания» Ленина, исходя из предпосылки, что наибольшими правами на наследование места Ленина в революции обладал Троцкий. В опубликованной книге сам текст «завещания» Истмен излагал по памяти и в ряде мест очень неточно, ссылаясь, в частности, на то, что Троцкий потребовал от него рассматривать этот документ как «абсолютную тайну»[382]. Правда, позже Троцкий изменил свою точку зрения, сочтя, что «завещание» должно стать достоянием широкой общественности. Но текста самого «завещания» в распоряжении Истмена не было.
Автор писал, что находился в Москве во время дискуссии 1923 г., посещал собрания, владел русским языком в достаточной степени, чтобы правильно воспринимать все то, что там происходило; что он несколько месяцев колебался, прежде чем взяться за подготовку книги, и в конце концов убедился, что должен служить не только исторической правде и личной справедливости, но и «реальной стратегии революции»[383]. Истмен явно колебался между необходимостью воспроизведения фактов, как они есть, и политической целесообразностью и вступал в сделку со своей совестью, находя возможным совместить несовместимое.
В книге кратко воспроизводилась история взаимоотношений Троцкого и Ленина, то есть в известном смысле она являлась продолжением ранее опубликованной работы о юности Троцкого; шла речь и о «большой дубинке» Ленина на съезде 1903 г., и о революции 1905 г., и о пребывании Троцкого между большевистским и меньшевистским лагерями. «Было бы чудом, — писал Истмен, — если бы молодой человек угнетенной расы, поднявшись на высоту в возрасте 26 лет, остался бы свободным от чувства гордости и стремления выражать собственное мнение». На протяжении всей книги о Троцком говорилось в самых высокопарных выражениях: он «гордый человек», ему свойственна «бескорыстная, безбоязненная и святая преданность революции», это «красочная и захватывающая личность», «вождь от природы» и даже «просто великий человек». Правда, автор пытался как-то сбалансировать свое восторженное изложение, отмечая некоторые недостатки своего героя: он «не знает, как собрать вокруг себя людей», временами он ведет себя «с глупой самонадеянностью ребенка» и т. п.[384]
Истмен давал исключительно высокую оценку деятельности Троцкого в революции и Гражданской войне, допуская при этом некоторые искажения, которые потом были ловко использованы сталинистами. Он писал, например, что Троцкий не работал и не мог работать до революции с меньшевиками, а это было не так. Он утверждал, что Ленин после 1917 г. верил Троцкому (в этом утверждении конечно же сквозила очевидная идеализацию Истменом Ленина). Он рассказывал, что Ленин предложил Троцкому пост председателя правительства и Совета труда и обороны, то есть «назначил» его своим наследником, что также не соответствовало действительности. По словам Истмена, «тройка» скрыла «завещание» Ленина от членов ЦК, и тут же указывалось, что этот документ был прочитан делегатам XIII съезда (среди которых находились, естественно, все члены ЦК) и именно съезд решил «завещание» не публиковать[385] (что было неверно).
На Западе последовали немедленные отклики на эту сенсационную книгу. Особенно щедры были британские печатные органы. Популярные и авторитетные газеты «Дейли геральд»; «Дейли хроникл» и другие опубликовали хвалебные рецензии. Известный лейборист и деятель Независимой рабочей партии Брейлсфорда, редактировавший газету «Нью лидер», посвятил этой книге целую полосу под заголовком «Почему пал Троцкий». Опираясь на книгу Истмена, он характеризовал Троцкого как блестящего оратора и организатора, человека огромной популярности. Почему же такой одаренный лидер был снят с поста в созданной им же армии? — сокрушался лейбористский деятель. Сам же он и ответил: причины отставки Троцкого лежали в личной зависти, несходстве характеров, в том, что Троцкий имел смелость придерживаться собственного мнения[386]. Француз А. Росмер отмечал, что книга нашла живой отклик в рабочих кругах, что она представляла собой «серьезное, углубленное, неофициальное исследование последнего кризиса в РКП(б), написанное человеком, который с 1917 года не переставал бороться за русскую революцию и коммунизм»[387].
Значительно осторожнее книгу Истмена оценивали в коммунистических кругах. Те компартии, которые напрямую зависели от советских финансовых вливаний, естественно, ожидали официальной реакции Москвы, чтобы затем включиться в «разоблачение» Истмена. Когда же соответствующие указания поступили, реакция стала молниеносной. Британский коммунистический еженедельник «Уоркерс уикли» озаглавил свою рецензию созвучно с английским названием книги Истмена: «С тех пор как Истмен лжет», а его американский собрат ежемесячник «Уоркерс мансли» объявил, что выступление Истмена, «обывателя Гринвич-Виллидж» (по названию района Нью-Йорка, где традиционно обитала левая и творческая интеллигенция), является подготовкой военного нападения на республику Советов[388]. И понятно почему: Истмен тоже не сильно сдерживался в выражениях. Выделяя Ленина и Троцкого, он писал, что из выступлений и статей советских руководителей создается впечатление, будто они учились «в школах для дебилов»[389].
Книга Истмена поставила Льва Давидовича в весьма неловкое положение. С одной стороны, он разделял многие из оценок, сделанных американцем, которому сам рассказал немало из того, что потом было изложено Истменом. С другой стороны, был вынужден соблюдать то, что именовалось партийной дисциплиной и солидарностью руководства, к которому он еще принадлежал, будучи и членом ЦК, и членом Политбюро. Он не был готов идти на развязывание открытой политической борьбы по такому незначительному, с его точки зрения, поводу, как появление книги американского журналиста. Весьма неудобным для Троцкого моментом было чрезмерное восхваление его автором. В результате во имя сохранения крайне непрочного перемирия со сталинским большинством Троцкий вынужден был пойти на новые уступки и унижения. Его обязали первым откликнуться на издание. 9 мая 1925 г. в «Правде» был опубликован весьма показательный обмен репликами. Англичанин Джексон, редактор лондонской газеты «Санди Уокер», близкой к левому крылу Лейбористской партии, обратился с письмом к Троцкому. Джексон, в частности, писал: «Книга Истмена широко цитируется в буржуазной прессе. Вас описывают как жертву интриги. Проводится идея, что вы выступаете за демократию и свободную торговлю».
Последнее утверждение не соответствовало действительности и облегчило положение Троцкого. На нем он и сконцентрировался, проигнорировав основной смысл запроса Джексона. Троцкий ответил, что ничего не знает о книге Истмена, и продолжил: «Грубейшим вымыслом являются сообщаемые Вами утверждения прессы, будто я сочувственно отношусь к буржуазной демократии и свободе торговли. Вместе со всеми членами партии, я считаю советскую систему диктатуры пролетариата и монополию внешней торговли неотъемлемыми условиями социалистического строительства».
Это было даже хуже, чем дезинформационные сообщения, которые Троцкий давал иностранным журналистам ради пропагандистских целей советского правительства. Дезавуируя Истмена, Троцкий изменял себе.
Просто так отделаться от вызвавшей сенсацию на Западе книги было не так-то просто. Летом 1925 г. Сталин занялся разоблачением Троцкого в связи с «завещанием» Ленина и решил использовать для этого книгу Истмена. Генеральный секретарь приложил максимум усилий, чтобы заставить Троцкого раскритиковать Истмена и его книгу в самых жестких тонах. В конце 1925 г. Сталин писал «членам семерки» (именно так адресовал текст сам Сталин, подтверждая, что неофициальный фракционный орган, созданный в нарушение постановлений партии, действительно существовал): «Меня больше всего интересует то, чтобы определить отношение Троцкого к делу о брошюре Истмена и поставить вопрос об открытом отмежевании Троцкого от Истмена и его «труда». Я думаю, что брошюра написана с ведома (а может быть, даже по директиве Троцкого»)[390].
Явное тактическое преимущество генсека состояло в том, что вопрос о «завещании» оставался в весьма неопределенном состоянии, что официально этого завещания как законченного формального документа не существовало, что по поводу ленинского «Письма к съезду» передавались самые разнообразные версии, которые распространялись, кстати сказать, самими делегатами XIII съезда, воспринимавшими этот документ на слух, когда его зачитывали по делегациям. При этом версии и даже сплетни распространялись под большим секретом, передавались из уст в уста, так как делегатам было запрещено делать записи, да и вообще рассказывать об этом документе.
Сам Истмен не утверждал, что Троцкий передал ему «завещание» Ленина. Он писал, что Троцкий под большим секретом рассказал ему об этом документе[391], на что Троцкий конечно же, как и другие делегаты съезда, не имел права. Излишне говорить, что, публикуя эту информацию, Истмен подставлял Троцкого, о чем он не мог не знать. Неточности в пересказе документа Истменом подтверждали, что Троцкий не передавал ему документа и что американский журналист довольствовался именно пересказом. Но тем не менее Истмен поставил Троцкого в очень сложное положение и сразу же после известий о публикации книги проинформировал Политбюро о своих контактах с автором. Он подчеркивал, что хорошо Истмена не знал (что не вполне верно, так как он встречался с журналистом неоднократно). Троцкий утверждал, что никаких документов Истмену не передавал, но что тот неплохо говорил по-русски и у него был широкий круг знакомых среди коммунистов