Работая в Испании, я по делам очень часто посещал Францию. Я встречался со всеми сотрудниками, там же я познакомился и с [сотрудником советской резидентуры] Алексеевым… Однажды, когда я вышел из посольства вместе с Алексеевым, он сказал мне: «Я знаю человека, который был внедрен к сыну Троцкого и сделался его тенью. Если этот человек поскользнется по моей вине, мне не сносить головы».
Естественно, я очень заинтересовался. Задал Алексееву пару вопросов, выяснил, что этого человека зовут Марком, но не стал спрашивать его фамилии… Во время очередного посещения посольства Алексеев сказал мне, что должен встретиться с этим человеком. «Хотите на него посмотреть?»… Вскоре я увидел, что он встретился с невысоким мужчиной… Они уселись на скамейке. Я прошелся и устроился на другой скамейке, чуть подальше. Я видел, как они обменялись какими-то бумагами, что заняло не более трех, четырех или пяти минут, а затем расстались… Алексеев сказал мне, что Марк женат на молодой женщине и что они ждут ребенка. Еще он сказал… что Марк живет рядом с парком, в одной из улочек на его окраине… Я также обнаружил, что этот человек, Марк, писал статьи в «Бюллетене оппозиции» Троцкого… Этот Марк печатался там под псевдонимом «Этьен». Итак, если бы я решил предостеречь Троцкого, у меня уже были кое-какие сведения…Это произошло… в августе 1937 года».
Судя по всему, сотрудником НКВД с нейтральной фамилией Алексеев был Г.Н. Косенко (Кислов) — в тот период один из советских резидентов в Париже. Именно ему передавал Зборовский копии писем Троцкого и Седова, а также статьи, подготовленные для «Бюллетеня оппозиции», причем еще до их публикации[535]. Косенко работал под началом Бориса Атанасова, болгарина по национальности (он же: Афанасиев, Афанасьев), занимавшегося разработкой Седова и его окружения, начиная с 1936 г. Руководил всей операцией Яков Исаакович Серебрянский[536], имевший в своем распоряжении во Франции специальную разведывательно-диверсионную группу НКВД СССР («группа Яши»)[537]. Орлов указывает, что резидентом советской разведки в Париже был в то время Николай Смирнов. Идет ли речь действительно о Смирнове или же под Николаем Смирновым имелся в виду Серебрянский или Атанасов (и Орлов не хотел называть настоящие фамилии своих коллег) — понять сложно. Но достоверно известно, что кроме Зборовского у Атанасова был еще один агент, которого удалось внедрить в окружение Седова и которому Седов полностью доверял. Имя этого агента раскрыто и названо не было.
Зборовский поддерживал контакты с окружением Седова, видимо, с 1933 г., а в 1935 г., переехав во Францию, вступил в группу парижских троцкистов и вскоре стал близким другом и помощником Льва. Он получил доступ ко всем документам троцкистов, в том числе к нелегальной информации, идущей из СССР. Его донесения через куратора Зборовского сотрудника парижской резидентуры Алексеева передавались затем советскому резиденту в Париже Николаю Смирнову и далее непосредственно Сталину. Информация, шедшая от Зборовского, касалась деятельности Седова, «Бюллетеня оппозиции», старых и новых контактов, меньшевиков, с которыми Этьен пересекался через Эстрину, о всех сотрудниках Троцкого, вообще о всей деятельности «хорьков», как с оттенком презрения именовались троцкисты в агентурной переписке ОГПУ — НКВД[538]. Седов же настолько доверял Этьену, что передал ему ключ от своего почтового ящика, поручил ему вести наиболее конфиденциальную переписку и хранил в его квартире свой самый секретный архив[539] (который регулярно копировался Зборовским и переправлялся в Москву).
Следует отметить, что большинство лиц из окружения Седова, в частности руководитель одной из парижских групп — писатель-сюрреалист Пьер Навилль, подозревали Зборовского в сотрудничестве с НКВД. Тесно работавший с Седовым голландец Снефлит тоже был убежден, что Этьен — предатель[540]. Но Седов и Эстрина настаивали на том, что Зборовскому можно полностью доверять. Между тем перед Зборовским была поставлена задача организовать похищение Льва Седова и доставку его в Москву[541]. Седова планировалось завлечь в такое место, откуда его можно было бы насильно вывезти в СССР морским или воздушным путем[542]. Проведением операции занимался 7-й отдел НКВД. Операция имела кодовое название «Сынок» и была одобрена Сталиным лично. Можно даже предположить, что именно ему принадлежало авторство издевательского названия «Сынок». Для возможной морской операции в Булони было приобретено рыболовецкое судно, которое должно было доставить похищенного Седова в Ленинград. На случай воздушной отправки был приготовлен самолет, который якобы должен был совершить «спортивный перелет» по маршруту Париж — Токио. Однако «ряд обстоятельств помешал операции осуществиться»[543], — показал Серебрянский. Главным препятствием было то, что после похищения 21–22 сентября 1937 г. советскими агентами генерала Е.К. Миллера — руководителя Русского общевоинского союза (РОВС) — офицерской организации эмигрантов-ветеранов, французские спецслужбы значительно усилили бдительность. Миллер был вывезен агентами НКВД в Москву на теплоходе «Мария Ульянова».
Целью операции было продвижение на пост председателя РОВС агента НКВД генерала Н.В. Скоблина[544], который принял активное участие в организации похищения, заманив Миллера на встречу с советскими агентами, действовавшими под видом немецких дипломатов. Однако, собираясь на встречу и предчувствуя опасность, Миллер оставил своим сотрудникам записку с указанием, к кому он отправляется вместе со Скоблиным. В результате участие Скоблина в операции и его сотрудничество с НКВД было раскрыто и Скоблин вынужден был бежать. Не найдя более подходящего места, он укрылся в советском полпредстве в Париже, что было строжайше запрещено всеми имевшимися у НКВД инструкциями: это было серьезнейшим нарушением конспирации и всех существовавших дипломатических норм. После попадания в советское полпредство следы Скоблина теряются. В отчете советской разведки, ушедшем в Москву, не указывалось, что Скоблин укрылся в полпредстве. По одной из версий, Скоблин был после похищения Миллера все-таки вывезен из Франции и убит агентами НКВД уже в Испании. Разумеется, можно предположить, что из Франции вывозили труп Скоблина. Миллер же в Москве был заключен во внутреннюю тюрьму НКВД и расстрелян по приговору Военной коллегии Верховного суда СССР 11 мая 1939 г.
По всей Франции тогда проводились поиски Миллера, не давшие результатов, если не считать ареста еше одного советского агента во Франции — жены Скоблина, известной певицы Н.В. Плевицкой[545]. Ее участие в шпионаже в пользу СССР и в похищении Миллера было неопровержимо доказано, она была судима, приговорена к 20 годам каторги. Кроме того, французское правительство предупредило советскую сторону, что если на французской территории советской агентурой будет совершено хотя бы еще одно убийство, Франция разорвет с СССР дипломатические отношения[546], поэтому в Москве решили на некоторое время открытые убийства и похищения во Франции прекратить.
В феврале 1942 г. Центр сообщил резиденту советской разведки в США Максиму (под этой кличкой скрывался Зарубин, официально занимавший под фамилией Зубилин должность первого секретаря советского посольства в Вашингтоне, муж бывшей любовницы Блюмкина Горской), что в конце 1941 г. из Парижа в Нью-Йорк выехал «наш источник», Тюльпан, Зборовский Марк Григорьевич, 1908 года рождения, уроженец города Умани. Назывались приметы: средний рост, карие глаза, шатен, всегда носит очки. До сведения резидента в США доводился «послужной список» Тюльпана. В 1921 г. он вместе с родителями выехал в Польшу, в 1926 г. в Лодзи вступил в комсомол, а в 1929 г. — в польскую компартию, в 1930 г. был арестован за участие в подготовке забастовки текстильщиков, был приговорен к тюремному заключению, но сумел бежать в Германию, а затем во Францию, где вел работу «по линии компартии Польши». В 1934 г. Зборовский был завербован советской агентурой «для разработки троцкистов», установил связь с французскими «троцкистами», в частности с Навиллем (его ошибочно называли в документе Набаль), с членами Международного секретариата и с «русской секцией, возглавляемой Седовым». Тюльпану, по оценке Центра, удалось стать первым помощником Седова по изданию «Бюллетеня оппозиции». Зборовский оценивался как «преданный и проверенный работник», но недостаточно энергичный и малоинициативный, которым «требуется систематически руководить». В США его предлагалось использовать для «разработки троцкистов»[547], что и было сделано. Резидентура установила контакт со Зборовским и значительно расширила возможности агентурной работы в среде американских сторонников покойного к тому времени Троцкого. От нового резидента в США — Мая (Степана Апресяна) — Центр требовал, чтобы в Америке Тюльпан был внедрен в круг лиц, связанных с международной деятельностью «хорьков». Особенно важным начальство считало его сближение с Хейженоортом, бывшим секретарем Троцкого, а теперь разбиравшим его архив в Гарвардском университете. От Зборовского требовали, чтобы он через ранее близкую к нему Эстрину «осторожно выяснил» каналы распространения в СССР «Бюллетеня оппозиции»[548] (уже прекратившего к тому времени свое существование, о чем советское правительство пока не знало).