.
В показаниях, данных в Америке после бегства, Орлов также указывает на решающую роль Горской в устранении Блюмкина: «С ее помощью был ликвидирован другой оперативник НКВД по фамилии Блюмкин. Блюмкин во время одной из своих поездок за границу отправился в Турцию… и имел беседу с Троцким, чьим главным телохранителем он служил в годы Гражданской войны. Об этом стало известно в Москве», и Горской «было приказано шпионить за Блюмкиным и выведать о нем все, что можно».
Блюмкина судили закрытым судом. Его дело передали на усмотрение Коллегии ОГПУ. Он был обвинен в несанкционированном визите к Троцкому, в доставке в СССР нелегальным путем писем Троцкого, в попытке вербовки Горской в качестве связной, в нелегальном провозе оружия. В Коллегии мнения разделились. Ягода настаивал на смертной казни. Трилиссер был против. Менжинский воздержался. Дело передали в Политбюро, и Сталин утвердил смертный приговор[87], проведя через Политбюро соответствующее решение. По постановлению Коллегии ОГПУ 3 ноября 1929 г. Блюмкин был расстрелян[88]. Рассказывают, что перед смертью он поинтересовался, в какой газете опубликуют сообщение о его расстреле — в «Правде» или «Известиях», а расстрельной команде прокричал: «Стреляйте, ребята, в мировую революцию! Да здравствует Троцкий! Да здравствует мировая революция!»[89]
Троцкий считал, что Блюмкина выдал Радек: «Радек вернулся из Сибири капитулянтом. Он [Блюмкин] полностью доверял Радеку… Блюмкин… посетил Радека… сообщил ему по своей собственной инициативе, что встречался со мною… Радек немедленно донес на Блюмкина в ГПУ»[90]. В это трудно поверить, так как из письма Троцкого и встречи с Троцким Блюмкин должен был понимать, что Радек предатель. Но Троцкий основывался на письме, которое получил от своего тайного сторонника 25 декабря 1929 г., опубликовав затем текст этого документа в «Бюллетене оппозиции» за подписью «Н»[91]. Разумеется, никаких подробностей автор письма не знал. Он лишь пересказывал московские слухи о том, что Блюмкин передал письмо Троцкого Радеку, выслушал от последнего совет «покаяться» и вскоре был арестован. Этот слух с разными вариациями перекочевал в многочисленные книги и статьи, посвященные «делу Блюмкина». Но именно потому, что Блюмкин не мог передать конспиративное письмо Радеку, приходится сделать вывод, что распространенный в Москве слух мог быть дезинформацией ОГПУ, операцией прикрытия ценного сотрудника советской разведки — Горской.
Расстрел Блюмкина стал потрясением для Троцкого. Он долго еще не мог успокоиться и посвятил Блюмкину не одну статью[92]. Это был первый расстрел оппозиционера за связь с Троцким, но и первое указание на грядущие казни. Троцкий в привычном ему фанфарно-торжественном стиле, не забыв упомянуть о своих «успехах… на мировой арене», сделал правильный вывод о том, что Сталин стал прибегать к последнему оставшемуся в его распоряжении средству борьбы с оппозицией — отнятию жизни: «Расстрелом Блюмкина Сталин хочет сказать международной оппозиции большевиков-ленинцев, что внутри страны у него есть сотни и тысячи заложников, которые будут расплачиваться собственными головами за успехи подлинного большевизма на мировой арене. Другими словами, после исключений из партии, лишения работы, обречения семей на голод, заключения в тюрьму, высылок и ссылок, Сталин пытается запугать оппозицию последним оставшимся в его руках средством: расстрелами»[93].
Сообщая, что во Франции и Германии выпущены листовки, посвященные памяти Блюмкина, что подобные воззвания готовятся в Бельгии, Австрии, США и других странах, Троцкий рассчитывал на крови Блюмкина развернуть широкую международной кампании в поддержку левой оппозиции. Но сколько-нибудь существенного отклика на расстрел Блюмкина не последовало. Через несколько лет за Блюмкиным в могилу последовали сотни, тысячи советских партийных работников, только незначительная часть которых принадлежала клевой оппозиции или была знакома с Троцким. Подавляющему же большинству кличка «троцкист» присваивалась для удобства вынесения смертного приговора или же для расстрела без суда, постановлением «тройки». «Троцкий» и «троцкизм» действительно стали очень популярны в Советском Союзе, но эта популярность годилась лишь для ускорения смертной казни. Расстрел Блюмкина, которому в свое время великодушно «простили» убийство германского посла, стал зловещим сигналом для всех непокорных.
В течение ряда лет в международной организации троцкистов числилась русская секция. Но фактически в ней было всего два активных члена: Троцкий и его сын Лев[94]. Разумеется, сохранялись тайные сторонники Троцкого, но никакого подобия организационной структуры или движения им создать не удалось. Во время Большого террора почти всех тех, кто подпадал под категорию бывших оппозиционеров и сторонников Троцкого, в СССР истребили. Из известных участников оппозиции в живых остались буквально двое: И.Я. Врачев и С.И. Кавтарадзе. Первый то арестовывался, то освобождался, Отечественную войну провоевал рядовым, в 1949-м был снова арестован, приговорен к 25 годам и вышел на свободу в последний раз в общем потоке реабилитированных в 1956 г.
Кавтарадзе, являвшийся в 1922–1924 гг. председателем Совнаркома Грузии и в этом качестве выступавший против сталинского плана «автономизации», в 1924 г. был отправлен в «почетную ссылку» за рубеж и стал советским торгпредом во Франции. Он присоединился к левой оппозиции, подписал ряд ее документов, в 1927 г. был исключен из ВКП(б) и сослан в Сибирь. В 1932 г., после покаянного заявления, Кавтарадзе был освобожден и восстановлен в партии. Некоторые оппозиционеры считали, что его выпустили после согласия сотрудничать с органами, в частности стать провокатором в группе М.Н. Рютина (критиковав в это время Сталина) и спровоцировать ее на открытое выступление[95]. Однако эти подозрения остались догадками. Вскоре Кавтарадзе снова арестовали. В 1940 г. он был не просто освобожден, а приведен в благопристойный вид, накормлен, одет и доставлен к Сталину для аудиенции. Вскоре бывший узник был назначен на работу в НКИД, в 1943–1945 гг. занимал пост заместителя наркома, несколько лет был послом СССР в Румынии, а позже находился на различных постах в МИДе. «Казус Кавтарадзе» — единственный случай (кроме нескольких случаев с военными высокого ранга, выпущенных после нападения Германии на СССР в июне 1941 г.), когда бывший оппозиционер и политзаключенный вернулся на номенклатурную должность.
5. Троцкизм в Европе
Ко времени высылки Троцкого из СССР процесс «большевизации» коммунистических партий фактически завершился. «Ленинское перевооружение» зарубежных коммунистов состояло в том, что они научились послушно исполнять директивы, получаемые из Москвы. «Хозяином» был Сталин, а передаточными инстанциями — органы Коминтерна. В первом номере «Бюллетеня оппозиции» живущий в Турции Троцкий отмечал, что «братскими партиями» Сталин управляет, как старый турецкий паша управлял своей провинцией. Для Тельмана и Семара[96] даже окрика не нужно: достаточно движения пальцем»[97].
Такое положение нравилось далеко не всем коммунистам. Многие из них полагали, что компартии должны иметь определенную степень независимости, что Коминтерн призван представлять собой союз «братских партий», в котором советская компартия является в лучшем случае первой среди равных. В компартиях возникали многочисленные оппозиционные группы, часть которых склонялась к поддержке Троцкого. В некоторых случаях ослушников пытались переубедить, принудить их к покаянию, но в подавляющем большинстве случаев эти попытки оставались втуне и оппозиционеров немедленно исключали из компартии. В результате в конце 20-х годов во многих странах возникли коммунистические группы, стремившиеся установить контакт с высланным Троцким, объявлявшие себя его сторонниками, вырабатывавшие программные документы, которые, как они полагали, соответствовали «троцкистским» установкам. О взаимоотношениях этих организаций с Троцким через много лет вспоминал американец Макс Шахтман, один из наиболее видных последователей своего учителя: «Я не думаю, что когда-либо существовало движение, в котором авторитет лидера не был навязан остальным членам… как это было в троцкистском движении. Между Троцким на самой вершине и наиболее видными его последователями существовала огромная пропасть. Троцкий знал, что он является последним живым представителем марксистского интернационализма, большевизма, как он его называл. В результате истощения сил или уничтожения всех его современников, он действительно стал таковым, и это не ставилось под сомнение»[98].
Возникновение подобных коммунистических групп проходило на фоне тяжелейшего экономического кризиса 1929 г., распространившегося на США, Европу и другие континенты. Разорялись и закрывались банки, останавливалась промышленность, резко падало производство, была нарушена внутренняя и международная торговля, катастрофические масштабы принимала безработица, возникали волнения безработных и рабочих, иногда перераставшие в кровопролитные столкновения. Компартии стали призывать к социалистическим революциям. Особые надежды Троцкий возлагал на своих французских сторонников. Это было связано с тем, что с коммунистическими лидерами Франции Троцкий ранее поддерживал очень тесные связи, встречался с ними на конгрессах Коминтерна и пленумах ИККИ, а после высылки — именно с французами установил первые зарубежные политические контакты. Он пытался опереться на А. Росмера, Альберта Трэна, Пьера Навилля