Большая часть избирателей «Единой России» ищет, на кого бы переложить хотя бы часть решения непростой задачи собственного выживания. Те же, кто больше доверяет собственной активности, либо полагаются на «Единую Россию» как на наиболее эффективного на данный момент менеджера, либо пытаются найти альтернативу, но не видят адекватной своим представлениям политической силы. И всё-таки за этой расчётливостью отчаяния скрывается чувство, очень похожее на любовь. Но к кому? И почему? И зачем?
Ещё один феномен устойчиво проявляется в электоральном поведении респондентов, выбирающих «Единую Россию». Личность всегда популярнее, чем партия, которую эта личность представляет. При всех нюансах тенденция всё же прослеживается: известный кандидат от партии обязательно, при любых раскладах поднимает рейтинг партии, а вот его партийная принадлежность может несколько снизить его рейтинг или никак на нём не отражается. Так получилось и с решением Президента возглавить избирательный список «Единой России». (Замечу в скобках, что у КПРФ обратная ситуация. Принадлежность даже не известного кандидата к КПРФ многократно (в 3–4 раза) повышает его рейтинг, а пассивность и низкая популярность большинства кандидатов КПРФ сдерживает рейтинг этой партии).
Нужно сказать, что, по моим наблюдениям, единственный внятный программный лозунг партии-лидера, который запомнился её избирателям, что она — партия Путина. Официальные идеологи выдумали формулу, что это-де не выборы, а референдум. После выборов они радостно констатировали, что «страна поддерживает курс Путина». Какое недоверие к способности нашего народа к бескорыстной любви! Не нравятся большинству населения большая часть последствий этого курса, вот в чём дело! Курса опасаются, а Президента любят, ведь самая сильная любовь — эта та, которая разгорается не благодаря, а вопреки.
Поговорим же, наконец, «про это». За что же россияне любят Путина? Цинично поверяя алгеброй гармонию, я склонна предположить следующее. Именно он в силу объективных обстоятельств и личных качеств воплощает идеал сохранения личной свободы и остатка социальных гарантий. Как я уже показала, социальные гарантии неизбежно будут сокращаться, так как экономическая, правовая и политическая основа для их развития и даже сохранения подрывается как раз хвалёным «курсом». Однако пока из-за удачной нефтяной конъюнктуры создаётся видимость их укрепления. Сдержанная, суховатая манера Президента также импонирует после непредсказуемой экстравагантности Первого Президента России. Свобода сохраняется в очень узком диапазоне частной жизни, но именно такая свобода больше всего замечается и ценится. Образ Президента хорошо гармонирует со стремлением россиян персонифицировать политику. Это стремление особенно выражено сейчас, в условиях отмеченного мной идеологического, точнее, идейного вакуума. Владимиру Путину удавалось, по крайней мере внешне, оставаться над схваткой в течение всего срока правления. В последний момент он этим преимуществом рискнул, и даже несколько проиграл в процентах (по сравнению с итоговым процентом избирателей, проголосовавших за него на последних президентских выборах), зато очень выиграла «Единая Россия». Путин персонифицировал партию, которой катастрофически не доставало «лица».
Конечно, любовь позволяет многое прощать. Страсть и преданность способны заставить закрыть глаза на многое. Но любовь не только созидает, она может и разрушить личность.
Любовь, которая мирится с унижением, заставляет предавать свои убеждения, губительна для человека. Так что, вообще-то, любовь не всегда благо. Кроме того, аналогия личной и народной любви очень условна. Её механизмы и законы развития несколько иные. Всё-таки рационального в отношении граждан к власти значительно больше, чем в любви двух людей друг к другу. Сегодняшняя ситуация в нашей стране в некотором смысле воплощает мечту большинства о «настоящем капитализме». Таком, где всё можно, но если что не так, кто-нибудь большой и сильный всё исправит! Самый тонкий момент здесь — игра на национальной гордости. В 90-х годах национальное унижение ощущалось большинством народа. Теперь, действительно, самоуважение нации частично восстанавливается. Однако полное восстановление престижа страны возможно при развитии её социального и экономического потенциала. Да и очень это взрывоопасный ресурс — национальная гордость. Отмечу, правда, что в моих исследованиях в националистических взглядах признались лишь чуть более 1 % респондентов.
К источникам народной любви к нынешней власти относится и беззастенчивая эксплуатация достижений советской эпохи, её реабилитация (частичная конечно, с постоянным осуждением репрессий и прочих «ужасов социализма»). Хочу заметить, что и этот ресурс очень исчерпаем. Строящаяся система объективно ориентирована на разрушение в будущем тех структур и институтов, за счёт эксплуатации которых она сохраняет сегодня популярность. В любом случае, в сложившейся социально-экономической системе эти ресурсы и институты становятся невоспроизводимыми. Кстати, психологическое неприятие социализма — один из таких ресурсов. Но мне думается, что и это тоже исчерпаемый ресурс. С отказом от идеи социализма вообще может получиться так, как у Стругацких (когда их герои не совсем точно цитируют японскую поэтессу): сказали мне, что эта дорога ведёт к океану смерти, и я повернул обратно. И с тех пор тянутся передо мной кривые окольные пути.
Посмотрев на то, как люди выбирают тех, кто будет ими управлять, на что ориентируются и чего ожидают, можно сделать вывод: большинство наших граждан не воспринимает политику как инструмент формирования стратегии развития страны, действительных глубинных преобразований для оптимизации национального развития. Нет, выборы — скорее игра, причём не только власти с народом, но и народа с властью. Так почему я говорю о любви? Потому что отношение к президенту действительно носит печать этого чувства, по крайней мере, отчётливо прослеживается желание избегать всякой его критики (как в любви), ориентация на снисхождение и даже доверие. Я попыталась объяснить, чем Президент заслужил такое отношение народа. Сам вывод о существовании такого отношения позволили сделать многочисленные стихийные и плановые неформализованные интервью, которые я проводила в ходе своих исследований. Но вместо вопроса «За что мы любим Путина», на мой взгляд, гораздо важнее спросить: «А зачем нам его любить? Зачем нам вообще нужно любить власть?» Я думаю, именно во временном отказе от критического осмысления окружающей действительности и в своеобразном параличе политической воли кроются источники этой потребности именно любить власть. То есть эмоционально к ней относиться, одухотворять её и персонифицировать. И ждать от неё если не взаимности, то хотя бы благодарности и адекватной заботы. Раз уж отчуждать в пользу кого-то право (и обязанность) решать свою судьбу, так уж по любви. Иначе стыдно.
Не думаю, что теперь необходимо проводить специальное исследование на тему «За что мы любим Дмитрия Медведева?» Пока, наверное, ни за что. И его ли мы любим? Обсуждая эти выборы со студентами, коллегами, знакомыми, я убедилась в том, что многие уверены, что баллотировался всё-таки Владимир Путин, а не Дмитрий Медведев. Просто, как сказали мои студенты: «Путину же нельзя было в бюллетень». Как-то давно я прочитала в одном романе, что девушка согласилась выйти замуж потому, что обожала мать своего жениха, свою будущую свекровь. Я очень удивлялась. Теперь же многие сознательно выбирали президента потому, что им нравится будущий премьер, и никто особенно не удивляется. Вообще, эти выборы обсуждают не охотно, за итогами мало кто следил. Успехом, правда, пользуются истории, какая администрация что придумала, заманивая народ на выборы. Никакого исторического рубежа никто не увидел, величия момента никто не ощутил. В целом народ исполнил, как мог, гражданский долг и принялся готовиться к первому весеннему празднику 8 марта. На фоне такого будничного восприятия Главных Выборов Страны мне особенно нелепым (хотя и знаковым) показался энтузиазм опытных и успешных бунтарей из группы «Машина Времени», распевающих на концерте в честь нового Президента старую песню о новом повороте.
Я постаралась объяснить такие своеобразные отношения российского народа с властью, обращаясь к анализу ситуации до и вовремя парламентских выборов, когда ещё можно было надеяться на формирование более или менее разумного электорального поведения, не сводимого к ритуальному опусканию бюллетеня в урну и фотографированию у кабинки для голосования. Что касается политического поведения, то оно формируется не вовремя избирательной кампании и не в ответ на пропаганду и агитацию, а в непрерывном социальном творчестве и в ответ на вызовы социальной и политической ситуации.
Мы выбираем, нас выбирают, как это часто не совпадает…
Не знаю, насколько прошедшие выборы подтвердили, что страна становится единой, но то, что существующее неприятие многих аспектов жизни не имеет ни идейной, ни политической опоры, эти выборы показали. Трагедия в том, что и высказанная поддержка власти ни экономической, ни политической основы не имеет. Прежде всего, я думаю, это связано с многофакторностью, противоречивостью самого этого недовольства. Оно не структурировано социально, даже эмоционально, осознаётся часто как некое глухое раздражение, даже как собственная драма. Всё вроде бы как нужно, а ничего не получается. Работы становится всё больше, а жизнь улучшается ненамного, а если чуть-чуть и улучшается, то времени на неё уже не остаётся. Твои личные трудовые усилия гасятся из-за правовой или управленческой необеспеченности. В исследованиях я часто замечала, что уверенность людей в том, что жизнь налаживается, парадоксальным образом сочетается с невысокой оценкой их собственных жизненных успехов и перспектив.
Раздражение и недовольство также персонифицируется, как и политические предпочтения. Проще говоря, в каждом конкретном случае должен быть виноват кто-то определённый. Но часто складывается ситуация, как в романе Стругацких «Миллиард лет до конца света»: вы не потому одиноки, что у вас друзей нет. Вы так одиноки, что у вас и врага нет. То есть, свалить вину часто бывает не на кого! Это своеобразное одиночество «без врага» связано с тем, что уже более пятнадцати лет в социальной жизни наших граждан главенствует частный, личный интерес. Точнее, интерес личной самоидентификации и поиска своего места в стремительно меняющейся жизни. Этот частный интерес доминирует над собственно социальным, классовым интересом. Когда личный статус для многих не прояснён, даже потерян, классовая самоидентификация крайне затруднена. Тем более что и социальная структура у нас крайне динамична, ей ещё очень далеко до обретения законченной формы. С описанной ситуацией связана и отмеченная мною слабость политической активности. Слишком много сил отнимает повседневная жизнь, слишком нестабильны результаты усилий, слишком трудно определить свой подлинный интерес, а «рецепты сданы в архив», точнее, объявлены неэффективными и даже опасными. Возникает желание делегировать кому-нибудь право решать за тебя, решать эти проклятые общие вопросы, с которыми так всё непросто! И очень соблазнительно решить всё раз в четыре года опусканием бюллетеня в урну.