ные в 1937 году, подтвердили ту простую истину, что аппаратчики никогда добровольно не сдадут своих позиций, точно так же как И.Сталин и его ближайшее окружение не собирались делиться с кем-нибудь своей властью. Всех, кто пытался тем или иным способом протестовать против диктатуры партийного руководства, ждал только расстрел.
Более того И.Сталин, проводя свою политику, как раз и опирался на аппарат партии, а не действовал ему вопреки. Без аппарата он не смог бы управлять страной. И миф о реформаторском «узком составе ПБ» во главе с И.Сталиным, который всеми силами стремился модернизировать страну, преодолевая сопротивление косных старых большевиков, а также преступную деятельность троцкистов, зи-новьевцев, бухаринцев, Каменевых и им подобных, понадобился Ю.Жукову, чтобы как-то оправдать массовые репрессии, проводимые этой самой «узкой группой ПБ» (реформаторов), которые начались с периода форсированной коллективизации, отказа от политики НЭПа.
Показательно в этом отношении решение ПБ, принятое в середине 1936 года о якобы раскрытом очередном «антисоветском центре», на этот раз — «объединённом троцкистско-зиновьевском», провести с помощью суда над его «участниками» важную пропагандистскую акцию. Свою линию на укрепление основ диктатуры партийно-государственного аппарата И.Сталин и его ближайшие сподвижники подкрепляли террором. Вот как Ю.Жуков описывает решение ПБ по разоблачению очередной враждебной организации: «…уже 29 июля узкое руководство смогло — от имени ЦК — утвердить «Закрытое письмо», извещавшее всех членов партии о якобы раскрытой новой «антисоветской организации», «троцкистско-зиновьевском блоке». Сводилось же «Письмо» фактически к трём пунктам.
Первое. В текущем году НКВД «раскрыл» несколько «террористических групп» в Москве, Ленинграде, Горьком, Минске, Киеве, Баку и других городах. Ими руководил, направлял их деятельность некий «троцкистско-зиновьевский блок», созданный в 1932 г. Его возглавляли Г.Е. Зиновьев и известные его сторонники: Л.Б. Каменев, И.П. Бакаев, Г.Е. Евдокимов, троцкисты И.Н. Смирнов, С.В. Мрачковский, В.А. Тер-Ваганян.
Второе. Задачей «блока» являлись «террористические акты» против С.М. Кирова, И.В. Сталина, К.Е. Ворошилова, Л.М. Кагановича, Г.К. Орджоникидзе, С.В. Косиора, П.П. Постышева и А.А. Жданова — членов и кандидатов в члены ПБ. Конечная же цель «блока» формулировалась так: «Одновременное убийство ряда руководителей партии в Москве, Ленинграде, на Украине расстроит ряды ВКП (б), вызовет панику в стране и позволит Троцкому, Зиновьеву и Каменеву пробраться к власти».
Третье. Так как вся поименованная верхушка «блока» уже находилась в тюрьмах, в «Письме» утверждалось, что «всё руководство террористической деятельностью в СССР взял на себя Троцкий». Однако, не располагая опорой внутри страны, он «забрасывает» в СССР «террористов», заведомо зная об их связях с гестапо. В «Письме» делался однозначный вывод:
«ЦК ВКП(б) считает необходимым… ещё раз приковать внимание всех членов партии к вопросам борьбы с остатками злейших врагов нашей партии и рабочего класса, приковать внимание к задачам всемерного повышения большевистской революционной бдительности…»
Такие призывы не оставляли ни малейшего шанса никому, включая первых секретарей ЦК нацком-партий, крайкомов и обкомов, избежать обвинения в «двурушничестве» или хотя бы в «пособничестве», если узкому руководству потребуются вполне конкретные жертвы. Ради этого, собственно, и затевался процесс.
Всего две недели потребовалось руководству НКВД и лично Вышинскому, чтобы подготовиться к намеченному суду — открытому, показательному, призванному своей подчёркнутой гласностью убедить в справедливости обвинений, предъявляемых Троцкому и Зиновьеву, не только мировое коммунистическое движение и население Советского Союза, но и всю мировую общественность» (с.239).
В действительности важной причиной устранения Г.Зиновьева и его сторонников Л. Каменева, И. Бакаева, Г. Евдокимова и др. было то, что расправа с ними должна была окончательно и бесповоротно устранить с политической сцены страны не только очевидных, реальных, но даже и весьма проблематичных, потенциальных противников, сделать таким образом просто невозможной любую критику проекта новой конституции, особенно с позиций марксизма-ленинизма, позиций Октября. А такую вескую и аргументированную, убедительную для любого члена партии, серьёзную критику, со ссылками на классические труды Маркса, Энгельса, Ленина, можно было ожидать лишь от тех, кто действительно глубоко изучил марксизм-ленинизм.
Все возможные грехи списывались на политических оппонентов И.Сталина и его соратников. Как пишет Ю.Жуков, «Прокопьев-ский процесс, скорее всего, должен был убедить население страны в том, что большинство аварий, если не все, происходит отнюдь не из-за крайне низкой квалификации рабочих, весьма слабых профессиональных знаний инженеров и техников, утвердившегося за годы пятилеток полного пренебрежения правилами техники безопасности. Происходят они по вине исключительно троцкистов — вредителей, диверсантов. На роль же символических жертв предназначались, как можно предполагать с большой долей уверенности, проживавшие и работавшие в Западной Сибири отнюдь не по своей воле видные троцкисты: начальник сельхозуправления ОРСа Кузбасстроя Н.И. Муралов (он был арестован сразу же после принятия решение ПБ о Кузбасском деле), начальник Сибмашстроя М.С. Богуславский, замначальника Химкомбинатстроя Я.Н. Дробнис. Все те, кто 15 октября 1923 г. подписал знаменитое «Заявление 46-ти» в поддержку позиции Троцкого.
Однако после августовского процесса, арестов Пятакова, Ра-дека, Сокольникова, Серебрякова и особенно после прихода в НКВД Н.И. Ежова первоначальные планы весьма серьёзно скорректировали. 16 ноября по решению ПБ процессу в Западной Сибири придали узко локальный характер, ограничили круг его подсудимых никому за пределами Кузбасса не известными горными инженерами, а Муралова, Богуславского, Дробниса, а также Шестова и Строилова сочли необходимым судить в Москве. Тем самым Пятакову, Радеку, Серебрякову, Сокольникову придавалась роль некоего всесоюзного центра, руководившего на местах отдельными группами, в том числе и кузбасской. Ставилась цель окончательно и бесповоротно возложить на сторонников Троцкого и Зиновьева, как и предусматривалось «Директивой», ответственность за все просчёты, неудачи и ошибки при выполнении второго пятилетнего плана» (с.288).
В печати и на различных форумах одной-тремя фразами ритуально поминались троцкисты и зиновьевцы, классовые враги с одной единственной целью — вполне сознательно и преднамеренно создавать атмосферу подозрительности, недоверия, следующим этапом чего должна была стать «охота на ведьм». Незаметно связывались воедино принятие новой конституции, утверждение новой избирательной системы с неизбежностью репрессий, которые называли «усилением революционной бдительности», «физическим уничтожением врагов». Тем самым исподволь в общественное сознание внедрялось представление о наличии в стране некоей «пятой колонны» — понятия только что возникшего в охваченной гражданской войной Испании.
Выступая на VIII чрезвычайном съезде Советов СССР, прокурор СССР А.Я. Вышинский заявил: «На все гнусные попытки и вылазки врага, посягающего на любимых руководителей советского государства и советского народа, советский суд отвечал и будет отвечать беспощадным разгромом бандитских шаек, применяя к ним, этим подлым преступникам, всю полноту и силу советского закона, всю полноту нашего закона, карающего смертью палачей свободы и счастья трудящихся масс».
И комментируя эту речь, Ю.Жуков пишет: «Всё в этой сложной, выспренней фразе, рассчитанной на устную речь, было строго продумано, выверено, не случайно. И упоминание как вершителя приговора только суда, действующего на основе закона. И игнорирование пришедшей из далёкого прошлого «революционной бдительности» или призыва к «уничтожению врага», что весьма напоминало вердикт суда Линча. Потому-то и возражать Вышинскому, полемизировать с ним не смог бы никто — ни противники, ни сторонники внесудебных репрессий» (с.299).
2. Кстати, читая произведения И.Сталина, можно заметить исключительную склонность его к демагогии, страсть называть чёрное белым и наоборот. Например, он на встрече с выпускниками военных академий сказал; «мы должны прежде всего научиться ценить людей, ценить кадры, ценить каждого работника, способного принести пользу нашему делу». И это заявление он сделал, утверждая в то же время расстрельные списки на бывших соратников, а также списки коммунистов, отправляемых в лагеря, по сфабрикованным обвинениям НКВД.
Или пример с К. Радеком. Вот что пишет о поведении И.Сталина Ю.Жуков: «Второй жертвой «охоты» на троцкистов стал К.Б. Радек, чья судьба была предрешена ещё в день открытия процесса Зиновьева и Каменева. 19 августа Сталин телеграфировал Кагановичу и Ежову:
«Читал письмо Радека на моё имя насчёт его положения в связи с процессом троцкистов. Хотя письмо не очень убедительно, я предлагаю всё же снять пока вопрос об аресте Радека (выделено мной — Ю.Ж.) и дать возможность ему напечатать в «Известиях» статью за своею подписью против Троцкого. Статью придётся предварительно просмотреть»4.
Анафему Троцкому, как всегда ярко написанную блистательным полемистом, опубликовали 21 августа. А месяц спустя Сталин счёл, что мавр сделал своё дело и потому должен уйти. 19 сентября, отвечая на очередной запрос Г.Г. Ягоды, Иосиф Виссарионович, судя по всему, дал, наконец, согласие на арест Радека» (с. 109).
О беспределе в репрессиях свидетельствует и такой пример, ко
торый приводит Ю.Жуков: «13 мая, несомненно, по предварительному согласованию со Сталиным, новый прокурор СССР А.Я. Вышинский направил в адрес ПБ пространную информационную записку, в которой в довольно мягкой форме сообщил о пересмотре им законности акции наркомвнудела по «очистке Ленинграда от социально чуждых элементов», проведённой с 28 февраля по 27 марта в связи с убийством Кирова и приведшей к изгнанию из старой столицы 11702 человек. Вышинский отметил, что в прокуратуру поступило 2237 жалоб, из которых было оставлено без удовлетворения 86 % (1719), однако остальные 14 % жалоб (264) признали законными, и высылки для их авторов пришлось отменить. Так как жалобы продолжали поступать, Андрей Януарьевич констатировал: «При вполне удовлетворительной в целом операции по очищению Ленинграда последняя выявила ряд грубых ошибок и промахов, объясняющихся главным образом её спешностью, краткосрочностью и массовостью». Отметил в записке Вышинский и безобразное отношение к высланным местных бюрократов: «Руководители отдельных хозяйственных, научных и административных учреждений зачастую отказывают в приёме на работу лицам, представляющим справки о своей высылке или ссылке» (с. 186).