Сейчас, когда вроде бы чуть отпустило, опомнилось государство. Чиновники вдруг поняли, что «социальные обязательства весьма велики», и началось судорожное обрезание всего, что требует каких бы то ни было бюджетных средств. Одновременно мы наблюдаем попытку компенсировать потери финансовых институтов и промышленных группировок за счёт нового пакета неолиберальных реформ, навязываемых обществу. Мы вновь переживаем этап повсеместной приватизации объектов и организаций в социальной сфере, жилищно-коммунальном хозяйстве, существенного сокращения рабочих мест в образовании, медицине, бюджетной сфере (в частности Федеральный закон № 83).
Нам становится ясно, что нам хотят здесь предложить уровень социальной защиты и трудовых прав, который был бы актуальным в начале 20 века, в годы, которые предшествовали Октябрьской революции. Реализация права на создание независимых от государства и работодателя профсоюзов существенно затруднена, вызывает ожесточённое сопротивление работодателей, поддерживаемых коррумпированной частью государственного аппарата. Обеспечивать деятельность профсоюзных организаций становится всё сложнее и сложнее. Законодательство о забастовках таково, что мы фактически лишились права на забастовку. В условиях фактического отсутствия этих двух инструментов защиты социально-трудовых прав мы не можем говорить о возможности в полной мере использовать наше право на ведение коллективных переговоров. Профсоюзы испытывают повсеместное давление со стороны работодателей и коррумпированной части государственного аппарата. Это давление в полной мере получает любая организация, которая ведёт честную деятельность по защите социально-трудовых прав. Это происходит на всех уровнях: от национального до локального. На уровне первичных профсоюзных организаций лидеры наших профсоюзов оказываются на переднем крае социального протеста. Государство всё чаще и чаще рассматривает наёмных работников, объединяющихся для защиты своих трудовых прав в нормальные профсоюзы как на мятежников и экстремистов. Они получают препятствия в своей деятельности как от работодателей, так и от государственных органов, призванных обеспечивать выполнение законодательства в трудовых отношениях. Это происходит повсеместно, вне зависимости от принадлежности профсоюза к той или иной конфедерации. Предпринимается ревизия трудового законодательства, снижается законодательная защита профсоюзных лидеров. Мы понимаем, что такое поведение государственных органов связано с фобиями по поводу возможного широкого социального протеста в связи с катастрофическими последствиями глобального кризиса. Всё громче звучат предложения по повышению пенсионного возраста. Государство снимает с себя важнейшие социальные обязательства и отстраняется от своей функции как регулятора социально-трудовых отношений. Цель этих реформ — резкое снижение государственных расходов, прежде всего, в социальной сфере. Таким образом, государство одной рукой снижает возможности профсоюзной деятельности, с другой стороны, создаются условия для ещё большей эксплуатации наёмных работников.
Не думаю, что разрозненные, ослабленные кризисом, лишённые многих прав профсоюзы способны сегодня в нашей стране возглавить широкое социальное протестное движение. Одна из наших задач — готовить наши объединения к подобному развитию ситуации, усиливать и укреплять движение.
Объединительный процесс в профсоюзном движении, затянувшийся на долгие годы, дал, наконец, в 2010 году ожидаемый результат: два крупнейших центра профсоюзов — Всероссийская конфедерация труда и Конфедерация труда России слились в единую организацию на основе КТР. Но произошло это не без потерь. Как вы оцениваете итоги и уроки объединительного процесса? Каковы перспективы его продолжения? Каковы цели и задачи новой, расширенной КТР, в чём её отличие от «старой» КТР? Кроме состава, разумеется.
Я не очень понимаю, о каких потерях идёт речь. В обновлённую объединённую КТР не попали профсоюзы, которые либо существуют только на бумаге, либо те, где не работают демократические процедуры и появляется возможность манипуляций со стороны коррумпированных лидеров, которые сидят в этих креслах по двадцать лет уже. У нас была стратегическая цель — избавиться от всякой подобной мертвечины. И мы этого достигли. Всеми, кто встал в абсолютно необъяснимую с любой точки зрения оппозицию объединению двигали неясные для нас мотивы. Они все с треском проиграли. Так что потерь не было. Была процедура очищения. Да, процесс объединения был сложный, противоречивый и достаточно драматический. Всех лидеров просветило, как рентгеном. Практически все организации прошли проверку на верность принципам и тем целям, которые они декларируют. Круг национальных профсоюзов, не входящих в ФНПР, которые можно называть демократическими, свободными, независимыми, — как угодно, — в ходе этих событий существенно сократился. Все они либо уже состоят сегодня в объединённой КТР, либо стремятся как можно скорее встать в наши ряды. Ведь объединение ВКТ и КТР, которое произошло в мае 2010 года, дало серьёзный импульс дальнейшему объединению здоровых сил вокруг нашего профцентра. Уже после этого о своём намерении влиться в наши ряды объявила «Защита труда». Подобное намерение выразил Федеральный профсоюз авиадиспетчеров и ряд других, близких к нему организаций. Общероссийский профсоюз работников торговли и услуг просит принять его вновь в КТР. Профсоюз работников транснациональных кампаний в пищевом секторе «Солидарность» также заключил с нами соглашение, в котором предусмотрена конечная цель — вступление в Конфедерацию. Началось активное взаимодействие с профсоюзом РАН, профсоюзом работников предприятий малого и среднего бизнеса «Справедливость». Объединяются наши организации в регионах. Идёт реальная работа по созданию единого профцентра. Другой площадки для объединения демократических профсоюзов нет и не будет. Наша задача быстро пройти организационный этап, согласовать принципиальные программные и организационные позиции с новыми организациями, наладить горизонтальные связи и вернуться к содержательной деятельности. Суть этой деятельности — создание условий и наращивание практики организации и развития новых профсоюзных организаций в секторах экономики и предприятиях, неохваченных профсоюзным членством. Эта задача многоуровневая, она требует сосредоточения всех имеющихся сил и ресурсов в рамках единого профсоюзного объединения. Объединения, в котором лидеры его субъектов являются единомышленниками, организации поддерживают друг друга солидарно, ресурсы используются для реализации единых стратегических целей.
Большинство отечественных экономистов доказывает невозможность повышения заработной платы в России, ссылаясь на дешевизну рабочей силы в Китае и других странах Азии. По их мнению, если мы будем повышать зарплату, то потеряем рынки. Между тем средняя зарплата в Китае на протяжении последних 10 лет росла весьма заметно, в том числе и в промышленности. Рабочие многих китайских предприятий получают заработную плату, сопоставимую с российской или более высокую. Когда в 2007 году во Всеволожске бастовали рабочие «Форда», отечественная пресса возмущалась их «жадностью». Мол, и так зарабатывают больше своих коллег в Тольятти, а ещё и требуют прибавки. Однако рабочие того же «Форда» в Бразилии, собиравшие точно такие же модели, получали на 30–40 % больше. Не говоря уже об испанских или немецких рабочих, которые тоже производили аналогичные изделия. Собранные в Германии машины вполне конкурентоспособны. Отечественные предприятия проигрывают в конкурентной борьбе не из-за того, что труд рабочих стоит дорого, а из-за гротескной неэффективности управления, коррумпированности менеджмента, немыслимой нигде в мире раздутости бюрократических штатов и низкой производительности труда, вызванной нежеланием хозяев заводов тратить деньги на обновление оборудования и технологий. Существует ли у свободных профсоюзов определённая стратегия, направленная на изменение ситуации?
Мы давно не употребляем выражение «свободный профсоюз». Оно ничего не выражает. Если организация является зависимой и не является самоуправляемой, она не может называться профсоюзом вообще, по сути. Доля расходов на оплату труда, приходящаяся на прибыли российских и международных компаний, действующих на нашем рынке, до сих пор позорна мала. Она в разы меньше норм, существующих в развитых странах. Поэтому говорить о какой-то «дороговизне» рабочей силы в нашей стране не приходится. Нормы же прибыли до сих пор в разы выше. И это при упомянутой неэффективности управления и технологическом отставании. Сверхэксплуатация наёмных работников, окружающей среды, природных ресурсов — основа стратегии корпораций на территории России так же, как и везде в мире. Уровень дезинтеграции и коррумпированности государственных институтов, отсутствие контроля над чиновниками со стороны общества — отличная основа для подобной эксплуатации. При этом жёсткость, с которой всевозможные государственные органы стремятся не допустить какой бы то ни было неподконтрольной профсоюзной активности, уже может конкурировать с китайскими методами подавления любого социального протеста. Руководители федеральных государственных институтов, приватизированных корпорациями, чётко осознают, что условия для жёсткой эксплуатации наёмных работников являются конкурентным преимуществом, основой их собственного обогащения и личного процветания. И пренебрежение к трудовым и профсоюзным правам раз за разом воспроизводятся на всех уровнях государственной власти. И какая, по-вашему, стратегия может быть у демократических профсоюзов в этих условиях? Даже самые умеренные рассуждения вслух на эту тему потянут на известную антиэкстремистскую статью по нынешним временам. Если же говорить серьёзно, то наша стратегия сегодня — в расширении наших рядов. Рядов тех наёмных работников, которые готовы отстаивать свои права на достойные условия труда, достойную заработную плату, достойные условия жизни. Зажравшимся собственникам, которые называют себя лидерами бизнеса, а также коррумпированной государственной машине, которая находится у них в руках, должно быть прописано