«Терем Харт рем ир Эстравен, Лорд Эстре в Керме, сим указом лишается Королевского титула и места в Ассамблее Королевства, и ему повелено покинуть Королевство и все Домены его. Если он не покинет Королевство и его Домены за срок в три дня или в течение жизни вернется в Королевство, любой человек может предать его смерти. Ни один житель Кархида не смеет оказать милость Харту рем ир Эстравену, заговорив с ним или дав ему приют в своем доме или на своих землях под страхом наказания, и ни один житель Кархида не может дать или ссудить Харту рем ир Эстравену деньги или добро, не имеет права расплачиваться за него или возвращать ему долги под страхом сурового наказания. И пусть все жители Кархида знают и передают, что наказание, за которое Харт рем ир Эстравен подвергнут изгнанию, именуется Предательство: он доказал это своим поведением в Ассамблее и во Дворце, делая вид, что преданно служит Королю; он подрывал суверенитет нации Кархида и унижал его мощь, пытаясь подчинить их дьявольскому измышлению какого-то Союза Людей, и ныне все должны знать, что такого Союза не существует, потому что он был бесплодной фантазией скрытого предателя, который хотел ослабить Власть Кархида, воплощенную в Короле, на благо подлинно существующим врагам нашей страны. Одорни Тува. Восьмой Час, дано во Дворце Эренранга и подписано: АРГАВЕН ХАРДЖ.
Указ этот должен быть отпечатан и приколочен ко всем воротам города и на всех почтовых станциях в его окружении, чтобы дальше он передавался из уст в уста».
Первое мое импульсивное движение было очень простым. Я резко выключил радио, словно стараясь заставить его замолчать и не давать свидетельств против меня, и поспешно пошел к дверям. Здесь я, понятно, остановился. Вернувшись к столу у камина, я задумался в неподвижности. Во мне больше не было ни спокойствия, ни решимости. Я хотел открыть свой чемоданчик, вынуть ансибл и послать через весь Хайн сигнал «Срочно! Нужен совет!» Я подавил и это намерение, которое было еще более глупым, чем первое импульсивное движение. К счастью, у меня не было много времени на другие поступки, продиктованные импульсами. Двустворчатая дверь в дальнем конце приемной открылась, и посыльный, выросший на пороге, отступил в сторону, пропуская меня со словами:
— Дженри Ай! — мое имя Дженли, но кархидцы не произносят звук «л» — в Красный Зал, где стоял Король Аргавен XV.
Этот Красный Зал был величественной, огромной, длинной комнатой с высоким потолком. До камина было не меньше полумили. Полмили до стропил потолка, с которых свисали пыльные пурпуровые складки знамен, истрепанных временем. Окна представляли собой только щели или прорези в толстых стенах, высоко над потолком, из которых чуть сочился свет. Мои новые сапоги четко клацали по полу, когда я шел к Королю через зал, завершая шестимесячное путешествие.
Аргавен стоял перед центральным и самым большим камином из всех трех, на низком обширном возвышении или платформе — невысокий человек с красноватым лицом, с выпирающим животиком; держался он очень прямо, и его темный силуэт, освещенный сзади пламенем камина был неразличим, я видел только мерцание большого перстня-печатки на пальце.
Я остановился у края платформы и, как мне было указано, застыл в молчании и неподвижности.
— Поднимайтесь, мистер Ай. Садитесь.
Я повиновался, заняв кресло, стоящее справа от камина. Ко всему этому я уже был подготовлен. Аргавен не садился, он стоял в десяти футах от меня, за спиной его с ревом бушевало пламя, и наконец он сказал:
— Поведайте мне то, что вы хотели сказать, мистер Ай. Говорят, что вы доставили какое-то послание.
Повернувшееся ко мне красноватое от жара лицо, в провалах и рытвинах, которые подчеркивали отблески пламени очага, было плоским и тупым, как луна, одутловатая красновато-коричневая луна Зимы. При ближайшем рассмотрении в Аргавене было куда меньше королевского величия, меньше человечности, чем он старался изображать в толпе своих придворных. Голос у него был тонким, и он смотрел на меня с презрительной надменностью, вздернув свою голову буйно помешанного.
— Милорд, все, что я хотел сказать, вылетело у меня из головы. Я только сейчас узнал о предательстве Лорда Эстравена.
В ответ на мои слова Аргавен выдавил натянуто-ослепительную улыбку и расхохотался визгливым смехом, как разгневанная женщина, делающая вид, что ей ужасно весело.
— Будь он проклят, — сказал он, — этот надменный, гнусный, вероломный предатель! Прошлым вечером вы обедали с ним, не так ли? И он, конечно, рассказывал вам, какая он могущественная личность, и как он управляет Королем, и как просто он уговорил меня вступить с вами в ту сделку, о которой говорил мне — а? Об этом он говорил вам, мистер Ай?
Я помедлил.
— Если вам это интересно, я могу рассказать вам, что он мне говорил о вас. Он советовал мне отказать вам в аудиенции, потомить вас в ожидании и даже, может быть, отослать вас в Оргорейн или на острова. Всю эту половину месяца он твердил мне это, черт бы побрал его наглость! И теперь он выслан в Оргорейн, ха-ха-ха! — И опять я услышал этот визгливый фальшивый смех, когда он хлопал в ладоши, покатываясь от хохота. На дальнем конце платформы из-за занавесей немедленно показался молчаливый стражник. Аргавен рявкнул на него, и тот исчез. Все еще смеясь и пофыркивая, Аргавен подошел поближе и внимательно уставился мне в лицо. В темных точках его зрачков плавали оранжевые искорки. Я почувствовал, что боюсь его куда больше, чем мне представлялось.
Я решил не вилять среди недомолвок и недосказанностей и говорить прямо и откровенно.
— Я могу задать вам только один вопрос, сир — имею ли я отношение к преступлениям Эстравена?
— Вы? Нет. — Он почти уткнулся в меня лицом. — Я не знаю, в чем ваша дьявольская сущность, мистер Ай — то ли вы сексуальное извращение, то ли вы искусственное чудовище, то ли вы пришелец из тех Доменов, где лежит пустота — но вы не предатель, вы были всего лишь игрушкой в его руках. Игрушки я не наказываю. Они могут причинить вред только в руках плохих людей. И разрешите дать мне вам один совет. — Аргавен сказал это с неподдельным воодушевлением, лучась удовлетворением, и в этот момент мне пришло в голову, что за два года никто и никогда не давал мне никаких советов. Они отвечали на вопросы, но они никогда не давали мне прямых советов, даже Эстравен на вершине своего величия. Должно быть, сказывался шифтгреттор. — Пусть никто больше не использует вас, мистер Ай, — произнес Король. — Держитесь подальше от всех групп. Врите только то, что придет вам в голову, делайте только свои дела. И никому не доверяйте. Понимаете? Никому не доверяйте. Да будет проклят этот хладнокровный лживый предатель. Я доверял ему. Я повесил серебряную цепь на его проклятую шею. Хотелось бы мне, чтобы он висел на ней. Я никогда не доверял ему. Никогда. Никому не доверяйте. Пусть он подохнет с голоду в помойных ямах Мишнора, пусть ему кишки вывернет, но никогда… — Король Аргавен поперхнулся, дернулся, переведя дыхание с рвотным звуком, и повернулся ко мне спиной. Он ткнул ногой большое полено в камине, искры от которого, взлетев веером в воздух, осели ему на волосы и на плащ, и он стал сбивать их ладонью.
Не поворачиваясь ко мне, он проговорил высоким злобным голосом:
— Говорите то, что вы хотели сказать, мистер Ай.
— Могу ли я задать вам вопрос, сир?
— Да. — Стоя лицом к пламени, он переминался с ноги на ногу. Я был вынужден обращаться к его спине.
— Верите ли вы в то, что я тот, за кого себя выдаю?
— У Эстравена были врачи, которые слали мне бесконечные записи о вас, и еще больше их поступало от инженеров из Мастерских, которые занимались вашим кораблем. Они не могут все до одного врать, и все они говорят, что вы не человек. Ну и что?
— А то, сир, что есть и другие, как я. То есть, я всего лишь представитель…
— Этого союза, этой Власти, ну да, очень хорошо. Ради чего они прислали вас сюда, что вы хотите у меня попросить?
Хотя Аргавен не отличался ни здоровьем, ни умом, ни проницательностью, он здорово поднаторел в увертках и нападках, в риторических красотах, употреблявшихся в разговорах между теми, чьей главной целью в жизни было утверждение величия своего шифтгреттора на самом высоком уровне. Тонкости этих взаимоотношений по-прежнему были для меня белым пятном, но мне кое-что было известно о том напряженном аспекте их, который касался престижа, и о бесконечных словесных дуэлях, которые вытекали из него. Поэтому я не стал вступать в подобную дуэль с Аргавеном, а попытался убедить его в том, что само по себе было непредставимо.
— Я не делаю из этого тайны, сир. Эйкумена хочет вступить в Союз с народами Геттена.
— Чего ради?
— Материальные выгоды. Развитие знаний. Расширение и углубление интеллектуальной жизни. Обогащение всеобщей гармонии для вящей славы Божьей. Любопытство. Приключения. Удовольствие.
Я говорил не таким языком, которым пользуются те, кто правит людьми — короли, завоеватели, диктаторы и генералы; на этом языке не существовало ответов на его вопрос. Аргавен мрачно и недоверчиво смотрел в пламя, переминаясь с ноги на ногу.
— Как велико это королевство в Нигде, эта Эйкумена?
— Пределы Эйкумены включают в себя восемьдесят три обитаемые планеты, и на них три тысячи народов или антропологических групп…
— Три тысячи? Понимаю. А теперь скажите мне, зачем нам, единственным среди этих трех тысяч, иметь дело со всеми этими скоплениями чудовищ, живущих где-то в Пустоте. — Он повернулся, чтобы взглянуть на меня, потому что сейчас он чувствовал себя в пылу дуэли и задал этот риторический вопрос, который можно было воспринимать почти как шутку. Но шутка лишь скользнула по поверхности разговора. Он был — как Эстравен и предупреждал меня — встревожен и неуверен.
— Да, три тысячи народов на восьмидесяти трех планетах, сир, но ближайшая из них отстоит от Геттена на семнадцать лет пути почти со скоростью света. Если вы думаете, что соседи могут ввергнуть Геттен в мятежи и сумятицу, оцените расстояние, на котором они находятся от вас. В пространствах космоса такое понятие, как беспорядки, не имеет смысла. — Я не употреблял слова «война» по веской причине: такого понятия не было в кархидском языке. — Имеет смысл, скорее всего, торговля. Идеями и технологией, со связью через ансибл; продуктами труда и изобретениями, которые доставляют корабли, автоматические или управляемые экипажем. Посольствами, учеными и купцами, кое-кто из которых может прибыть сюда, а некоторые из ваших могут отправиться в дальние миры. Эйкумена — не королевство, а координатор, дом совета для торговли и знаний; без нее связи между мирами, где обитают люди, могут придти в беспорядок, а торговля подвергаться опасности, как вы понимаете. Человеческая жизнь слишком коротка, чтобы можно было осуществлять контакт между мирами через джамп-время, без разветвленной сети связи и управления из центра, без контроля, который обеспечивает непрерывность деятельности; именно в силу всех этих причин и становятся членами Эйкумены… Ведь все мы люди, и вы знаете это, сир. Все мы. Все миры, где живут люди, много периодов назад были заселены из одного мира, из Хайна. Все мы разные, но все мы дети одного Очага…