У меня – Аккерман. Я и Саша Аккерман у Авраама Офека (смотрели и обсуждали его новые работы, обсуждали завтрашнюю встречу с Гольдбергером).
Все спали, а я смотрел теледетектив и новости.
23 января. 3. Иерусалим. Утро: чтение, старинная русск. музыка, Саша Аккерман (я раскритиковал текст, написанный им об искусстве).
Я, Саша Аккерман, Авраам Офек – в Мин. просвещ. Встреча и беседа с советником министра Довом Гольдбергером (Звулуна Хаммера). Я и Офек рассказали о «Левиафане». Я объяснил ситуацию, нашу борьбу с левыми, с антисионистами и теми, кто против иудаизма. Советник Дов Гольдбергер внимательно нас слушал и был впечатлен. Я сказал, что ответственность на нем и его товарищах, что пришла пора изменить Совет по культуре и вторгнуться в Бецалель. Дов просил нас быть с ним в контакте, информировать его о нашей работе. Посмотрим, какие плоды принесет сегодняшняя встреча.
Я взял Ирку из «Става» (там Савелий Гринберг с Зямой готовят книжку Савелия стихов), отвезли Беллу домой и пили у нее кисель. Были с Иркой на рынке. Получил 3675 лир от муниципалитета.
Петр Шпильман позвонил мне. Я предложил выехать с картинами моск. худ. в Бохум, Петр ухватился за этот вариант.
Прочитал книгу умершего недавно Ильи Рубина; я его знал по Москве, мы с ним менялись книгами, он писал плохие стихи и при разговоре придвигался вплотную и брызгал слюной на собеседника – это все, что я запомнил. Здесь, в Израиле, я его не успел увидеть, он продолжал писать очень плохие стихи и писал статьи, полные дешевых и выспренних красивостей, в которых все же попадались изредка и интересные мысли. Илья был московский еврей, интеллигентный, идущий по течению, зависимый от моды; московский интеллигент 2-го сорта (или 3-го). И таковы все его друзья в Израиле: Воронели, Н. Рубинштейн, М. Каганская, Р. Нудельман.
24 января. 4. Иерусалим. В «Олам азе» статейка против «Левиафана», злобная и путаная, некоего Дана Омера, эта статейка – хороший знак.
Был у меня молодой дизайнер – Эли Аби, насчет оформления «Сефер абаир», я ему рассказывал и объяснял идею.
У меня: Авраам Офек и Саша Аккерман (обсуждение «Олам азе»).
Ирка не работает. Читаю стихи. Читаю Яшке о Карике и Вале (Златка не в состоянии посидеть и послушать и 5 минут). Ирка была на курсах.
Петр Шпильман звонил из Бохума – он заказал мне билет на самолет.
Я разбираю свою коллекцию для поездки.
25 января. 5. Иерусалим. Ирка дома. Я в МВД (возобновление загранпаспорта). Я на своей военной базе в Невей-Якове (освобождение для поездки за границу, подарил девочкам на базе свои каталоги и постер).
Был у Д. Сузаны (насчет работы в муниципалитете, насчет загранпаспорта – чтоб получить его за один день).
Разбираю коллекцию, отбираю работы для Бохума, сотни, сотни картин есть у меня, огромная коллекция.
Был Боря Азерников.
Был А. Офек; принес фото, каталоги, Райзера.
26 января. 6. Иерусалим. Завтрак у Иосефа Цуриэля: А. Офек, Д. Сузана, Цви Лави (журналист) и я.
С Офеком и Сузаной у Иоси Сведа в галерее – выставка Шолома Райзера готовится.
Взял Ирку от Борьки Азерникова – он ей чинил зуб. У него Тамара Гуткина. Дома – разбор картин. Из 200 уже выбранных надо выбрать около 100 штук.
Звонил Петр Шпильман – сообщил точно, где билет, когда и что.
Были с Иркой и Борькой Азерниковым у Леи и Бори Словиных. Познакомились у них с Рувой Выгодским (диктор радио) и его женой. Говорили с Леей о Сохнуте и делах, я предложил помочь им в качестве советника; но, видно, Лея связана со всяким ничтожеством, и серьезная работа невозможна.
27 января. Шб. Иерусалим. Сон. Холодное утро. Хлопоты. Златка вокруг нас. Чай. Чтение стихов вслух.
Приехали Мордехай Эвен-Тов и Клара – посмотреть на меня без волосьев. Совершили с Мордехаем обмен, я был у него: дал ему рисунок Ш. Райзера, взял гравюру Гур-Арье + рисунок Д. Хендлера.
Был Иосеф Цуриэль, я подарил ему рисунок Ш. Райзера.
Был Саша Арарий с Нехамой; мы с Сашей обсуждали дела.
Был Саша Аккерман.
Был Саша Сыркин.
28 января. 1. Иерусалим. Тель-Авив. Я получил загранпаспорт, был у Д. Сузаны в муниципалитете (Х. Харехави, Я. Розенбойм, Иоси Альтог, Лало и др.). Встретил на улице Феликса Дектора и Феликса Канделя.
Оставили детей одних дома и уехали с Иркой в Тель-Авив (на «Марине»). Аркадий Белопольский постриг меня и завил и постриг Ирку.
Я был у Алины Слоним и Меира Люши в Медии, обсуждали дела.
С ними поехали в Бейт Соколов. Выставка Саши Аккермана «Ливанский свиток». Я не выступал, т. к. людей было мало и порциями. Интерьер плохой, выставка не в своей тарелке; хороший каталог.
На вернисаже:
Пришел московск. худ. Павел Бунин. Человек лет 50, вести себя не умеет. Я беседовал с ним, советовал что-то, предложил максимальную помощь. Он всего 1,5 недели как в Израиле.
Были: Саша Арарий, Рами Коэн (устроитель), Тала и Кира Белопольские и т. д.
После выставки: мы с Иркой, Аккерман и Бунин у Белопольских. Смотрели платья Киры и картины. Выпивали и ужинали. Белопольские очень милые люди. Ночью выехали домой и поздно приехали в Иерусалим. Детки наши спали.
29 января. 2. Иерусалим. Лод. Франкфурт/М. Дюссельдорф. Бохум. Утро. Последняя проверка картин и вещей. Упаковка (чемодан, рулон, папка – 20 кг, 10 кг, 2 кг). Яшенька в школе, Златкин поцелуй, и мы с Иркой выехали из дома. Взяли Сашу Малкина (он вернется с моей машиной из аэропорта). Дорога в Лод.
Лод. Аэропорт. Мой билет ждет меня. Поцелуй Ирке, и они с Малкиным уехали.
Самолет «Люфтганзы». Небо. Закат. Облака, божественные картины. Ночь. Полет – 3 с половиной часа. Аэродром во Франкфурте/М. Пересадка на самолет в Дюссельдорф. Аэропорт в Дюссельдорфе.
Меня встретил Петр Шпильман, мы обнялись. В Петиной «Вольво» – на Бохум. Беседы в пути.
Бохум. Петр снял мне гостиницу. Познакомил меня с Борисом Келеменом (директор музея в Загребе), Петером Баумом (директор музея в Линце), Карлом Прантлем (скульптор из Вены) и Шанком Гутером (скульптор из-под Берна). Мы сидели с ними в баре гостиницы, пили пиво и беседовали (с Борисом на русском, с другими – на английском и на пальцах) о Малевиче, русском футуризме и др.
Ночь. Сон на белоснежных простынях под пуховиком.
30 января. 3. Бохум. Завтрак в гостинице с Борисом, Шанком, Петером и Карлом.
Музей. Составление списка привезенных мной работ.
Обед – Петр Шпильман повел нас всех в ресторан (я ел оленье мясо с пивом).
Составлял список с машинисткой.
Ужин (Петр, Келемен, Баум, Гутер и Прантль. Теплое японское саке и всякая китайщина).
Сон в гостинице.
31 января. 4. Бохум. Завтрак в гостинице с Келеменом. Вчера я показывал всем свои работы и «Левиафана». Келемен заинтересовался – я предложил ему выставки: «Левиафана», русских нонконформистов, русских футуристов.
Закончил в музее список с машинисткой. Идет подготовка выставки «20 лет неофициального искусства в России».
Следил за оформлением работ в рамы.
Развешивали с Шпильманом картины до 1 ч. ночи, и он отвез меня в гостиницу.
1 февраля. 5. Бохум. Гостиница. Завтрак. Шпильман утром заезжает за мной, едем в музей. Там уже Пашка Бурдуков, обнимаемся, целуемся. Развеска работ. Пресс-конференция. Интервью. Фотографирование. Развеска работ – я втискиваю всех худ. своего собрания – ок. 60 – кроме, может, 4 человек. Работаем без перерыва до вечера. Вечером Петя Шпильман ведет нас с Пашкой в шикарный ресторан, едим мясо, пиво пьем, черепаховый суп, беседуем о кознях Глезера, о кознях Шемякина, Рабина. Петя отвозит нас в отель. До 12 часов сидим с Пашкой в номере, и он рассказывает о Доджевской выставке.
2 февраля. 6. Бохум. Завтрак с Пашкой в отеле. Петя берет нас в музей. Весь день мы с Пашкой в музее, развешиваем работы; купили в магазине колбасы и свежий хлеб; ушли из музея поздно. Прошлись до отеля пешком и сидели с Пашкой в баре отеля и пили пиво допоздна. Я подготовил объект с камнем.
3 февраля. Шб. Бохум. Мы с Пашкой позавтракали в отеле, Петя Шпильман заехал за нами. Музей. Последняя косметика. Приезд из Парижа Вальки Воробьева, Эдика Зеленина, Саши Леонова, Володи Бугрина, Тани Першиной. Разговоры: о выставках, о Глезере, Шемякине. Шпильман ведет нас в дорогой ресторан; обед с пивом, разговоры, шутки.
Открытие выставки. Много людей, ок. 500 человек. Приехали Миша Шемякин, Саша Глезер, Юрий Жарких и Адам Самогит – я беседовал с Шемякиным, сказал, что это большая ошибка, что они не участвуют в выставке. «Глезеровцы» раздавали листовки, где было сказано, что ведущие художники-диссиденты не участвуют в выставке.
Петя Шпильман открыл выставку, потом я выступал. За мной попросил слова Глезер, получил его, Адам Самогит переводил его на немецкий. Они выглядели как клоуны, Саша Глезер талдычил о своих обидах. Журналисты оживились – скандал. Я выступил после Глезера и сказал пару слов: вот видите, граждане, в каких условиях приходится работать директору вашего музея. Жарких пытался что-то кричать, но около него стоял тайный полицейский, тихо ткнул его и взял за руку незаметно (мне Пашка потом рассказал) – Жарких тут же стих. Потом был перерыв и после перерыва – мое действие с дымом и в материи белой с рукой дьявола. Было ок. 50–60 человек. После всех событий мы все сидели допоздна в кафетерии музея; я, Пашка, Воробьев, Паншина, Леонов, Бугрин, Зеленин. Давал я интервью Николаю Эллерту для «Немецкой волны» на русском яз. Обсуждали «глезеровщину», шутили, смеялись. Потом ночью в гостинице я с Зелениным и Воробьевым пил водку до 2 ч. ночи.
4 февраля. 1. Бохум. Утро в гостинице. Чаепитие, вся русская компания. Прогулка по морозцу до музея. Выставка. Люди.
Шпильман повел нас всех в китайский ресторан. Шутки, разговоры. Музей. Художники уехали в Париж – прощальные поцелуи.
Моя беседа со Шпильманом. Мы договорились помогать друг другу: Петя для нас работает в Германии (делает выставку «Левиафана») – мы продвигаем кандидатуру Шпильмана в Израиле.