Раскладывал в новые папки свои многочисленные собрания.
Был у А. Офека, говорили о лагерях и сторонах в мире художников.
Был у меня А. Зельдич, человек он способный; я ему говорил о проблемах «Левиафана» – он не понимает.
Был Мишель Бейтан, нынче он был сносен. Заходил Толя Якобсон.
Мы с Иркой были у Грейдингеров – 45 лет Изе. Вкусная закуска, грейдингеровские родственники и знакомые, выпивка. Миша Калик с Сузаной. Я в некотором роде в почете, а давно ли в глазах тех же людей я был едва заметен. Суета сует и публика свиньи. Сперва я вел светские беседы, а потом заварил такой спор о марокканцах, русских олим и пр., что меня чуть не разорвали на части, но все же вечер окончился очень мирно в 2 ч. ночи.
18 ноября. 5. Иерусалим. Похороны Джиакомо Франко. Гиват Шауль, и чудесный вид на горы, и бедный Джиакомо, засыпанный землей навсегда, и кучка родственников – Ниссан Перец – Вивиан – и мы с Иркой, увы!
Мы с Иркой в магазинах, на рынке.
Я привез работы А. Зельдича в Дом художника, расставил их, развесили, и вот уже выставка готова, и неплохая.
Я, Сузана и Шушанна. Я сказал Шушанне, что она не подходит для работы в Доме художника. Боже, как она окрысилась. И жалко ее, и все же она нам очень мешает.
Видел: Э. Пратта, М. Мизрахи, Меиру, Бат-Шеву, Цемаха и пр., в т. ч. стареющего поэта Манфреда Винклера.
С Давидом Сузаной поехали к нам, пили чай, говорили об искусстве. Сузана человек симпатичный, способный, с амбициями, но всегда будет маленький, т. к. умственный его потенциал слаб.
19 ноября. 6. Иерусалим. Разругался по телефону с Ицхаком Гринфельдом, он был настроен против меня Шушанной Элиав. Что у меня общего со всеми этими ничтожествами? Но общественная работа сталкивает со всеми без разбору.
Заходил к А. Офеку, говорили о делах Дома художника. В общем и целом Авраам Офек – маленький интриган с мелкими целями; весь его незаурядный талант пошел куда-то вкривь и вкось на создание провинциальных картин с огромной степенью несамостоятельности.
С Яшенькой были у Бори Азерникова в кабинете. Там Саша Арарий. Боря вырвал Яшеньке молочный зуб и занимался мной.
У Азерникова сломалась машина, и я возил его к Халилю, Халиль с родственником был у нас, Ирка поила нас чаем.
Вечером был Моше Кармиль с Хаей. Я отдал письмо с критикой русского радио, подарил плакат – Гробман.
20 ноября. Шб. Иерусалим. Открытие выставок в Доме художника. Хорошая выставка Авраама Эйлата. Отвратительная мазня Виолы Биндиш – протеже И. Гринфельда. Открытие выставки Арье Зельдича. Я сказал пару слов, после меня говорил человек из Минист. абсорбции, а потом – М. Таль. Выставка Зельдича вполне прилична. Сидели в кафе Дома художника. Я, Ирка, дети, М. Таль, М. Нойбергер, Б. Азерников, Д. Сузана, А. Зельдич, М. Сима и др.
Обед у нас с Азерниковым и Нойбергером.
Я, Ирка, Азерников, Нойбергер у Халила насчет азерник. машины.
Я, Ирка, Нойбергер, Азерников, Халиль у Арье Зельдича, пьянка по поводу его выставки. Мы с Нойбергером напились, я отвозил Азерникова домой, пару раз задел своим автомобилем чью-то автомашину и стену дома. И вернулись домой. По пьянке зашел к Бар-Иосефам; что-то нес о воспитании. Бар-Иосеф вышел из себя.
Дома я раздел пьяного Нойбергера, уложил его спать.
21, 22, 23, 24, 25 ноября, 1–5. Иерусалим. Шифта. Иерусалим. Надел военную форму, взял рюкзак и поехал на учения в Шифту. Добрался тремпами через Беэр-Шеву. И вот я в Шифте, в палаточном нашем лагере. Постепенно все прибыли, мы получили винтовки и пр. вещи. Конечно, очень много знакомых и приятелей. Ицхак Эли взял меня в свою батарею.
Я неожиданно оказался популярным лицом; многие читали в «Едиот Ахронот» обо мне и видели постеры. Постоянные расспросы и беседы. Отличные отношения со всеми. В полку все меня знают. (Но все же был и инцидент. Некто Даган занял мою кровать, и я выкинул его вещи силой и чуть не стал его бить.) Я держался в основном с Семеном Бродским, Яковом Пустынником и Мишей Лерманом.
Работа была, как обычно, в пустыне, остановки и раскладки пушек, стрельба и движение дальше. Грязь, пыль, грохот, все под толстым слоем пыли и песка. Ночевали в пустыне в машинах. Ели в пустыне под ветром и пылью. Днем и ночью – учения, пока не вернулись в палатки.
Рядом с нами учились стрелять из винтовок и пушек ливанские фалангисты, их лагерь был рядом, но контакт с ними нам был запрещен.
Итак, 5 дней прошло в работе, коротких передышках и беседах на темы искусства, политики и пр.
От холода спасались костериками в пустыне.
На пятый день мы расстались с нашими пушками, сдали вещи, оружие и под вечер нас освободили (хотя была вероятность, что нас отправят на ливанскую границу, т. к. положение там обострилось).
Вечером я был уже дома. Яшенька очень обрадовался мне, Златка тоже. Ирка уже ждала меня. Я смыл с себя тонну пыли и грязи, мы пили чай и так закончили день.
26 ноября. 6. Иерусалим. Я опять гражданский.
Взял Ирку из почтового банка, и мы были на рынке и в «Суперсоли».
Яшка сегодня принимает гостей – свой класс; Ирка выставила угощения. 3 мальчика из Яшкиного класса «любят» Златку, а Яшкины симпатии – к новой в классе девочке.
Был А. Зельдич, принес макет своего каталога, но я его забраковал и набросал ему макет свой. Были Яша Александрович и Геня. Мы ужинали, пили вино, беседовали.
27 ноября. Шб. Иерусалим. Утром приехали Яша и Геня Александровичи.
Ирка и Геня были дома.
Мы с Яшей были у француженки Рене Мансано; М. Таль, которая всем хочет помочь, рекомендовала ее Яше. Ее картины просто говно. Но дочка Флоренс 17 лет прелестна.
С Иркой, Яшей и Геней были в монастыре у Хейна, смотрели его работы, и Яша хочет сделать его выставку у себя в галерее.
Дали детям деньги, и они с Габи сидели дома и грызли семечки.
Мы с Иркой, Яшей, Геней были у Надира Сегала, на бар-мицве его сына. Надир сейчас директор военного завода в Бейт-Шемеше.
Ирка теперь в Комитете жильцов, и к ней приходили Геула и Зейтун насчет отопления.
Был Алик Балабанов с Гиорой, они переселяются в свою старую квартиру здесь, а потом уезжают в Германию. Был Мишель Бейтан.
Мы с Иркой уложили детей и были на открытии выставки Реувена Рубина в галерее «Арта». Есть неплохие вещи, но в основном все, что было, – китч. Выступал Т. Коллек. Много знакомых.
С Азерниковым зашли к нему в кабинет.
С Иркой поехали с Яшей и Геней Александровичами к ним в Хильтон; пили чай и беседовали.
Вернулись домой: Златка со всем своим имуществом спит с Яшенькой в одной кровати. Ему было страшно, и он позвал ее к себе.
28 ноября. 1. Иерусалим. Утром заходил Авраам Офек, смотрели мою коллекцию.
Вчера был дикий ветер и холод, сегодня дожди, дожди и холод.
Ирка после работы занималась хозяйством – я читал ей стихи.
Был у нас Боря Азерников.
29 ноября. 2. Иерусалим. Лежал в постели до 3 ч. дня и читал роман о нацистской Германии.
Арье Зельдич приходил советоваться, как жить дальше.
Саша Арарий был у нас.
Я был в Доме художника. Д. Сузана, И. Мареша и пр.
Заглянул на аукцион. Д. Родригез, знакомые.
У нас: Майк Феллер с отцом и Саша Арарий – обсуждали, как из моих «Утренних ворот» сделать модель для показа юдаики.
Боря Азерников был с некой Раей.
Саша Арарий ночует у нас.
30 ноября. 3. Иерусалим. Читал в постели до 12 ч. Ф. Мориака.
Боря Азерников занимался моими зубами.
Был у нас Саша Аккерман. Беседы.
С Иркой и Аккерманом были у Даны Левин на ее дне рождения. Как обычно, была тухлая компания и скука, но мы все это пережили.
1 декабря. 4. Иерусалим. Занимаюсь своей библиотекой.
Читал Ирке стихи.
Азерников заехал с Юлей, пили чай.
Я был в Доме художника; там встреча с проф. Манфредом Шнекенбургером, куратором предстоящей выставки «Документа». Все вьются около него, как мухи, – жалкое зрелище. Мы сидели в кафе, я говорил с Ионой Фишером (в том числе и о «Левиафане»). Были: Моти Мизрахи, суетливый Малка Яков, суетящийся Д. Сузана, Шушанна, Дублон Курт.
Смотрели с Иркой по телевизору какой-то неплохой фильм.
2 декабря. 5. Иерусалим. Прочитал роман В. Набокова «Машенька», нашел несколько неточностей в языке, но все же вещь подлинная.
Был у панчермахера, он заклеил 2 дырки в шинах моей «Марины».
Занимаюсь своей библиотекой.
Читал Ирке стихи Боратынского. Русская поэзия XIX века по сути своей – поэзия любительская, в этом ее отличие от XVIII и XX вв. Но несколько было профессионалов: Пушкин, Некрасов…
Вдруг явился выпивший Толя Якобсон с математиком Лёвой Меламидом. Я дал им коньяка, и Ирка напоила чаем. Меламид меня держит за влиятельное официальное лицо (я безуспешно пытался его разубедить) и ходатайствует за своего кузена художника Алика Меламида. Они у меня опьянели еще больше.
3 декабря. 6. Иерусалим. С Иркой на рынке и в «Суперсоли».
Занимаюсь своей библиотекой.
Были Б. Азерников и М. Нойбергер.
Был Саша Арарий, ночевал у нас.
4 декабря. Шб. Иерусалим. Завтрак: я, Ирка, Саша Арарий. Дети на улице.
Я, Ирка, Арарий в галерее «Нора» на выставке замечательных вырезок из бумаги Юдит Шадур. Мы познакомились с ней и ее мужем Иосифом; ничего особенного, люди как люди. Собственно говоря, ее прекрасные вырезки – это народное традиционное творчество.
Обед у нас: я, Ирка, Саша Арарий, Иосиф Бен-Шломо. Смотрели мои работы. У нас были Цви и Хефци Эйали. Саша позвал некую девицу Анат. Чай и беседы на политические темы.
Я заехал к Ревеке Эзер, взял у нее пачку старых советских газет.
5 декабря. 1. Иерусалим. Разрезаю старые советские газеты, как курица выклевываю зерна.
Был Саша Арарий.
Заседание Союза художников. Я, Д. Сузана, И. Мареша, Я. Малка и Ш. Элиав. Теущие дела и выставки.
Смотрел выставку аукциона у Кути в Драгстори.