У нас: Вика Раскин и Саша Бененсон. Вика был в Лондоне и Париже, раздал мои плакаты, виделся с Джоном Лоуренсом (привез от него его книгу), с Лёней Владимировым-Финкельштейном, с Лёвкой Нусбергом. Рассказывал о мышиной грызне эмигрантов, о Глезере, о выставках и пр.
Боря Азерников приехал с Володей и Нелей. Пили кофий.
Приехал Нойбергер с Тамарой и рамкой для Кречмера.
Приехал Элиягу Кречмер с Соней, взял рамку.
19 февраля. Шб. Иерусалим. Читаю в постели.
Читаю Ирке стихи.
Пришел Арье Зельдич.
Пришел Женя Абезгауз, художник из Ленинграда; познакомились. Он рассказывал о еврейских выставках в Ленинграде; но он незнаком совсем с лучшими художниками Москвы, даже часто не слышал о них. Такое впечатление, что все его товарищи – просто группа, устраивающая политический шум. Сам он человек небольшого ума, да и картины его ужасны – еврейский китч. Но он полон надежд, амбиций, провинциальных представлений. Таня Корнфельд у них – звезда первой величины.
Вечером были Мордехай Эвен-Тов и Клара. Беседы о картинах.
Были Боря Азерников, Саша Арарий.
20 февраля. 1. Иерусалим. Читаю.
Был у меня Иштван (Шломо) Маген. Я дал ему выставку в Доме художников, и он мне морочит голову мелочами.
С Иштваном пешком пошел в Дом художника.
Собрание правления: я, Сузана, А. Снеур, Я. Малка, Ш. Элиав – секретарь. Разные дела. Беседа с неким художником Цви Бен-Довом.
Заглянул на выставку аукциона.
Пешком пришел домой.
Вдруг Офек А. позвонил, говорит, видел на твоей машине едут два арабских парня лет по 16. Мы с Иркой срочно поехали к Халилю, я ему отдал авто для передачи в покраску. Оказалось, это ехал Халиль. Он подбросил нас в Катамоны к Бененсону.
Были с Иркой у Саши Бененсона, пили вино и совершили обмен – за свою гравюру я получил 11 книг.
21 февраля. 2. Иерусалим. Читаю. Златка рисует, у нее явные способности к рисованию.
Яшенька раз в неделю ходит в спортклуб, в кино и на семинар библиотекарей.
Ирка работает на мебельной фабрике; что-то заказывает, что-то пишет.
Вечером был Боря Азерников: мы дали ему взаймы ок. 10 000 лир. Азерников человек живой, неглупый, талантливый, оригинальный.
22 февраля. 3. Иерусалим. Читаю. Был Семен Миллер из Хедеры (рижанин, знакомый Аккермана), купил гравюру.
Был у нас Моше Кармиль с Хаей. Пили чай.
Вдруг пришел Толя Якобсон, он вернулся из Парижа, где, по его рассказу, получил докторскую степень в Сорбонне. Пил вино, болтал и болтался по комнате, играл со Златкой.
Был Аувия Кахане, мальчик из Галей Цахал. Марк Шепс направил его ко мне. Я беседовал с Аувией, и он записал мои разговоры об искусстве на магнитофон. Подарил ему пару постеров своих.
23 февраля. 4. Иерусалим. Читаю. Читаю Ирке стихи.
Был Саша Арарий. Он готовит мое участие на международной ярмарке галерей в Тель-Авиве. Обсудили постер, каталог. Движется дело и с изданием книги. Обсуждали дальнейшие шаги и планы. Саша ночевал у нас.
24 февраля. 5. Иерусалим. Читаю.
25 февраля. 6. Иерусалим. Читаю об иудаизме и христианстве.
Ходил в магазины. Читал Ирке стихи. Приехала Ев. Ар.
Был Арье Зельдич. Я говорил с ним о его будущем и его работах, о его вступлении в «Левиафан».
С Иркой были на вечере в доминиканском посольстве. Посол и его жена (мы с ней знакомы от Копеловичей). Давид Сузана. Хулио Мошес. Разные люди. Лиза-американка. Я пил джин, болтал с людьми и развлекался, как мог. Аарон Бецалель отвез нас домой (я еще не получил свое авто из гаража).
26 февраля. Шб. Иерусалим. Утром у нас с Иркой похмелье.
Эвен-Тов заехал за нами, и мы (с Иркой и Ев. Ар.) были на аукционе в Доме художника (встретили Мириам Таль, она плохо себя чувствует и плохо выглядит), в Арте у Итамара Барнеа.
Был у нас Хулио Мошес, поэт, писатель, журналист на испанском яз. Человек симпатичный. Беседовали. Я рассказал о своих идеях и «Левиафане», и он очень впечатлился, он хочет написать обо мне в испанской газете. Говорили долго, я подарил ему постеры свои, поужинали вместе. Приехал Эвен-Тов.
Приехал Аарон Бецалель с Бат-Шевой, с археологом Яном и его женой и с рыжим М. и его женой. Пришел Арье Зельдич с Барбарой.
Пили вино, кофе, болтали, смеялись, слушали археолога, спорили о русской алие и о режиме в России.
Яшка пропал, и до 1 ч. ночи его не было. Я звонил родителям Габи, Бар-Иосефам, Офекам, ходил на улицу – безрезультатно. Вдруг он явился. Оказалось, что он обиделся на меня и остался на улице. А мы уже хотели звонить в полицию и переполошили всех. Мой обидчивый сын заставил нас поволноваться. Когда-то я так же, когда мы жили с мамой и папой в украинской деревне, ушел, обидевшись на кого-то, и спрятался сперва в стоге сена, потом в бочке у дома и перепугал всех, пока меня не нашли ночью.
27 февраля. 1. Иерусалим. Читаю. Получил письмо от Лёвки Нусберга, он ругает Париж и Шемякина и пр. Был в Доме художника. Встретил американку Лизу, она будет заведовать галереей в Театроне (для молодых худ. и олим хадашим). Фамилия ее Фриганд.
Был у Ицхака Минны насчет моего дела против «Ньюсвика». Встретил у него А. Офека, который сказал мне, что изучает иудаизм и все более приближается к нему.
Был у Давида Ракии. Ужасные картины, ужасная продуктивность; какое-то разложение, хаос, бессмысленность, ответствие интеллекта и красоты. Бездарность и посредственность.
Вечером у меня: Зельдич Арье, Боря Азерников со знакомым стоматологом из Киева. Зельдич принес работы, вещи скопированы с моих, но исполнены слабо. Я анализировал, и мы беседовали. Он двигается к «Левиафану» – но дойдет ли?
28 февраля. 2. Иерусалим. Читаю. Приезжал Майк Феллер, пили чай.
Раскрасил 30 листов «Двух солнц».
Вечером у нас Боря Азерников. Он предложил Ирке переделать всю работу Хопа + остальные бесплатно (только технику уплатить). Это огромная работа. Беседовали о разном.
1 марта. 3. Иерусалим. Раскрашиваю свои шелкографии акриликом.
Вечером: мы с Иркой и детьми на бар-мицве Кандов. Монику – 13 лет. Я подарил свою гравюру «Суббота». Полный зал грузин и бухарцев. Я сидел с Ниссаном Мулокандовым, пили коньяк и ели.
2 марта. 4. Иерусалим. Читаю. Лучший способ возненавидеть иудаизм – читать сочинения раввинов; убожество, тупость, невежество. Впрочем, у христиан то же самое: богословские сочинения – путь к атеизму.
Раскрашиваю свои альбомные шелкографии.
Читал Ирке стихи. В итоге – как мало хороших поэтов, как мало люди смыслят в стихах. Царство непонимания и убожества.
Звонил Яша Александрович. Вот и этот столп дружбы закачался. С тех пор, как он открыл галерею, открылось так же и его новое лицо. За милым Яшей вдруг показалось лицо лавочника, возомнившего себя меценатом и знатоком. Не пойму, что он хочет от меня: с одной стороны, он не видит в моих работах ходового товара, но, с другой стороны, он ревнует меня, ревнует к Арарию, злобствует на Арария. Легко быть добродушным в дни процветания, но вот пришли дни застоя в Яшином магазине, и галерея его приносит одни убытки, и Яша стал другим человеком.
Читаю. Старые художники Китая были тонкими реалистами, их картины – это состояния души.
Читаю о начале гитлеризма. Тогда, как и сейчас, все западные ведущие политики были трусы, ничтожества, предатели.
3 марта. 5. Иерусалим. Читаю.
Раскрашивал шелкографии из альбома. Идет снег.
4 марта. 6. Иерусалим. Раскрашиваю шелкографии. За окном снег. Письмо от Портнихи. Вечером: Вика Раскин и Саша Бененсон у нас.
Потом мы с Викой привезли Борю Азерникова с Юлей. Пили чай с пирогами, вспоминали похабные частушки для книги Раскина, слушали Окуджаву, болтали и смеялись.
В «Нашей стране» 2 моих стихотворения. За несколько дней раньше – там же – письмо М. Таль в поддержку Гробмана и «Левиафана» против М. Житницкого, за несколько дней еще раньше – заметка М. Житницкого о евр. худ. в России с упоминанием имени Гробмана.
5 марта. Шб. Иерусалим. Читал Фруга[85]. Верх банальности и скуки.
Раскрашиваю шелкографии альбомные.
Саша Аккерман пришел после 2-недельного отсутствия – он был в армии на учениях.
Пришел Арье Зельдич с Барбарой.
Вечером Эвен-Тов заехал за нами с Иркой, и мы были у него. Я критиковал его коллекцию, пили чай.
По пути был у Халиля, упрекал его за долгое отсутствие машины.
6 марта. 1. Иерусалим. Купил Яшке велосипед и поехал на нем в Дом художника.
В Доме художника – подготовка к вечеру Пурима. Д. Сузана, Я. Малка, Шушанна Элиав, Д. Герштейн, Шломи Брош из муниципалитета и др.
Вечером – Пурим в Доме художника. Музыка, пантомима, закуска. Ирка нарядилась ковбоем. Художников почти не было. Я, Сузана, Малка, Изи из Ямин-Моше, Зельдич, Мошнягер, Гретти. Какие-то разные люди. Азерников с Далией Лернер, симпатичной девочкой. Майк Феллер с Даной, Эмиль-музыкант, Арарий Саша, Хулио Мошес. Потом поехали к Зельдичу. Мы с Иркой, Мошнягер, Феллеры, Арарий, Эмиль и еще один парень. Пили коньяк и чай.
7 марта. 2. Иерусалим. Утром рано вместе с Иркой выехал в Невей-Яков, на нашу базу. Получил там список для проверки адресов солдат моего района.
Заглянул в Шамир. Там Рита Коротик, жалуется, как всегда, на жизнь.
Заглянул в русский книжн. маг., купил книгу по теории искусства.
Весь день похмелье.
Раскрашиваю альбомные листы.
Вечером был Боря Азерников, пили чай с ним и Иркой.
8 марта. 3. Иерусалим. Закончил раскраску шелкографий и сложил их, подписав. Был у меня Саша Аккерман.
Был Арье Зельдич. Принес новую картинку, я анализировал ее.
9 марта. 4. Иерусалим. Написал письма: Лёвке Нусбергу и Кенде Бар-Гере. Кенда что-то крутит с моими вещами, я прошу ее все передать Лёвке.
Разбирал старые письма.
Ирка пришла с работы, я читал ей стихи.