— И вентиль… с водой… — голос Марка был едва слышен. — Это тоже ты, сука? Тоже «точка роста»?
— Ну… да! — Алекс на секунду смешался, словно боялся, что у него отнимут заслугу. — То есть… я увидел, что вентиль почти сорван. Резьба не держала. Кто-то… или что-то… уже начало это делать. А я просто… я понял, что это шанс! Идеальный катализатор, чтобы вы вышли из апатии! Я просто довёл дело до конца! Идея — использовать это — была моя!
Это откровение, брошенное как нечто незначительное, пронзило тишину. Они переглянулись. Почти сорван. Значит, это был не только он. Значит, есть что-то ещё. Или кто-то. Станция сама ломает себя? Или… среди них есть ещё один Иуда? Паранойя, на мгновение сменившаяся общей яростью, вернулась, и теперь она была ещё более едкой и всепроникающей.
Ева смотрела на сломленное, грязное лицо Лины. На то, как Марк обхватил голову руками, раскачиваясь из стороны в сторону. Она видела, как в глазах остальных угасла последняя искра. И впервые за всё время проекта она увидела в них не «объекты 2, 4 и 7». Она увидела Лину. Марка. Людей. Товарищей по несчастью в этом механическом, дышащем аду.
Её рука в кармане бессознательно сжалась, нащупывая холодный, гладкий корпус скрытого передатчика. Её миссия. Её месть за наставника. Её билет из этой дыры. В этот момент всё это показалось ей бесконечно мелким, глупым и незначительным. Передатчик вдруг стал невыносимо тяжёлым. Грязным.
Никто не стал бить Алекса. Никто не сказал больше ни слова.
Лина молча отпустила его и, не глядя ни на кого, развернулась и пошла прочь, в дымную мглу коридора. За ней, как призраки, двинулись остальные. Они расходились, не глядя друг на друга, каждый в свою капсулу отчаяния. Единство, рождённое из последней надежды, умерло, и на его месте осталась только выжженная, холодная пустота.
Алекс остался один посреди разрушенного отсека. Его восторженная улыбка медленно сползала с лица, когда он понял, что его «команда», его «проект», его великая миссия — всё оставили его. Он был один.
Глава закончилась не тишиной. Она закончилась звуком. Глубокий, низкий гул станции сменил тональность. Он больше не был угрожающим или возбуждённым. Теперь он был ровным, утробным, глубоко удовлетворенным.
Словно сытый зверь, который только что хорошо поужинал.
Глава 8. Тайный Аукцион
Запах горелого пластика и чужого поражения въелся в слизистую. Он был повсюду — в тяжелом, рециркулированном воздухе, в складках одежды, в привкусе на языке. Пожар потух, но его призрак остался, и вместе с ним пришла тишина. Не та, что бывает между испытаниями, полная сжатых пружин нервов. Другая. Вакуумная. Тишина морга после того, как патологоанатом закончил работу.
Группа, если так можно было назвать эту россыпь сломленных тел, перестала существовать. Джейкоб, парень, который еще вчера травил анекдоты, теперь сидел, обхватив колени, и катал взглядом одну-единственную царапину на палубной плите. Туда-сюда. Туда-сюда. Словно в этом бессмысленном движении был ответ. Двое других просто лежали на койках, лицами к холодной, потеющей стене, превратившись в неподвижные контуры под тонкими одеялами.
Лина стояла в самом дальнем углу отсека, спиной ко всем. Каменная спина, прямая, как оружейный ствол. Её рука совершала однообразное, скребущее движение: она протирала куском грязной ветоши металлическую пряжку своего ремня. Шорк. Шорк. Металл давно блестел, но она не останавливалась. Это было единственное, что она еще могла контролировать. Очищать маленький, бессмысленный квадрат металла в центре всепоглощающего хаоса.
Марк нашел свой угол у вибрирующей переборки. Он сидел на полу, едва заметно раскачиваясь, как сломанный метроном, застрявший между двумя ударами. Его губы шевелились, выпуская в пустоту обрывки технического бреда, молитвы его рухнувшей веры.— Паразитическая… система… да. Положительная обратная связь… стимул-реакция… симбиотический хищник… хищник…
И над всем этим — звук.
Он изменился. Привычный низкочастотный гул станции, её вечное механическое дыхание, стало другим. Глубже. Ровнее. Вибрация, идущая по палубе, обрела ритм. Размеренный. Утробный.
Это был звук сытости.
Звук мурлыканья гигантского зверя, который только что пообедал их адреналином и отчаянием, и теперь лениво переваривал их поражение. Для Евы, сжавшейся в своем углу, этот звук был невыносим. Он был личным, издевательским оскорблением.
Рука в кармане стискивала холодный, гладкий корпус передатчика. Миссия. Корпорация. Месть за наставника. Всё это съежилось, превратилось в детский рисунок, нацарапанный на стене ядерного реактора. Глупо. Наивно. Она перевела взгляд на напряженные плечи Лины. На раскачивающуюся фигуру Марка, погруженного в собственный ад паранойи.
Её использовали. Её праведный гнев, её скорбь по Аронову, её профессиональная гордость — всё это было лишь переменной в его уравнении. Еще одним стимулом для нужной реакции.
Этого она простить не могла.
Решение пришло не как мысль. Оно родилось в животе ледяным спазмом. К черту корпорацию. К черту наставника. К черту всё, что было до. Сейчас это было личное. Она должна была увидеть всю доску. Не как фигура, а как игрок. Увидеть лицо этого бога-кукловода, чтобы знать, куда целиться.
Ева поднялась. Скрип её ботинок утонул в утробном гуле. Никто не обернулся. Она была призраком в комнате живых мертвецов. Скользнула к техническому коридору, где после диверсии Алекса зияла вырванная с мясом сервисная панель — рана в теле станции. Протиснулась в узкий, темный лаз. В нос ударил запах сырого металла и остывшего машинного масла. Стены шахты были скользкими от конденсата. Она нашла тесную нишу, подтянула колени к груди, стараясь дышать ровно, и открыла ноутбук.
Синий свет экрана вырвал её лицо из темноты, сделал его похожим на маску.
Пальцы, не дрожа, нашли в путанице кабелей тот самый. Толстый, с двойной оплеткой. Щелчок коннектора, вошедшего в разъем, прозвучал в тишине шахты оглушительно громко. Она подключила свой передатчик в режиме перехвата. Экран анализатора спектра был почти пуст. Почти. Вот она. Тонкая, как паутинка, нить данных. Один-единственный исходящий поток. Но шифрование… Такое она видела лишь в спецификациях для военных систем связи. Неприступное.
А рядом, в метаданных, была цифра. Цифра, от которой по спине прошел холодный, липкий ток.
СЧЕТЧИК ПОДКЛЮЧЕНИЙ: 17.
Семнадцать. Не миллионы зрителей реалити-шоу. Семнадцать пар глаз.
Взламывать шифр в лоб — всё равно что пытаться пробить стену бункера головой. Бессмысленно и смертельно для процессора. Она искала другое. Её наниматели дали ей не только оборудование. Они дали ей наводку. Подозрение, что Кассиан использует проприетарный протокол связи, основанный на разработках компании, которую его фонд поглотил пять лет назад. А разработчик, уволенный после поглощения, оставил в протоколе диагностический бэкдор. Ключ — шестнадцатизначная строка, хеш от даты и времени первого запуска системы.
Пальцы Евы запорхали над клавиатурой. Она начала перебор, основываясь на известных датах из биографии Кассиана. День основания его венчурного фонда. Дата смерти его отца. День враждебного поглощения той самой компании. Ноутбук тихо гудел, процессор раскалялся. Пятнадцать минут, которые показались ей сменой геологических эпох. Полоса загрузки ползла мучительно медленно. 98%… 99%… Сбой.
Она выругалась шепотом. Еще раз. Снова провал.
И тут её осенило. Не его даты. Его творения. «Левиафан». День, когда он выкупил этот ржавый остов времен Холодной войны.
Она вбила новую серию. Снова поползла полоса загрузки. И когда она уже была готова сдаться… щелчок. Тихий системный звук. На экране вспыхнуло окно авторизации. Она была внутри.
Интерфейс начал прорисовываться, сегмент за сегментом. Никаких ярких красок, спецэффектов, логотипов шоу. Только строгие, холодные сине-серые тона. Минимализм. Это был не сайт. Это была закрытая торговая платформа.
Биржа.
Первый разблокированный элемент заставил её замереть, перестав дышать.
Фотография Лины. Сделанная в первые часы их прибытия. Спокойное, еще не измученное лицо. А рядом — не биография. Рядом была инфографика. Пульс в реальном времени. Уровень кортизола. Болевой порог. Результаты когнитивных тестов. И внизу, под графиками, сухая, как пустынный песок, деловая сводка:
АКТИВ: "ВАЛЬКИРИЯ" (ЛИНА В.)КЛАСС: Альфа.ХАРАКТЕРИСТИКИ: Высокая выживаемость, устойчивость к психологическому давлению, склонность к рискованному лидерству в кризисных ситуациях. Посттравматическое стрессовое расстройство используется как основной мотиватор, а не дестабилизирующий фактор. Индекс подчиняемости (вне кризиса): средний. Индекс лояльности (при правильной мотивации): высокий.ПОТЕНЦИАЛЬНОЕ ПРИМЕНЕНИЕ: Полевые операции в зонах повышенного риска, личная охрана класса "А", руководство штурмовыми группами ЧВК.
Её затошнило. Желчь подкатила к горлу. Актив. Индекс подчиняемости.
Лихорадочно, с колотящимся в ребрах сердцем, она нашла свой профиль.
АКТИВ: "ЭХО" (ЕВА М.)КЛАСС: Гамма.ХАРАКТЕРИСТИКИ: Специализация: внедрение, социальная инженерия. Высокая способность к мимикрии. Подтвержденная аффилированность с конкурирующей структурой (см. закрытый файл E-7, проект "Оракул").ПРИМЕЧАНИЕ: Основная мотивация (месть за научного руководителя, проф. Аронов) делает актив предсказуемым и легко управляемым через дозированные негативные стимулы. Рекомендуется для операций по дестабилизации конкурирующих структур.
Кровь отхлынула от лица, оставив ледяную пустоту.
Он знал.
Кассиан всё знал с самого начала. Она не была хитрым шпионом, пробравшимся во вражеский тыл. Она была еще одним экспонатом в его кунсткамере, с особо пикантной характеристикой в описании. Её тайная гордость, её тщательно выстроенный план мести — всё это было частью его сценария. Величайшее унижение в её жизни.