согнулся пополам и начал выписывать кренделя, издавая при этом жуткие сдавленные звуки. «Яд… — прошептал он и повалился на пол. — Эти негодяи меня отравили!» Мария так и зашлась, но стоило ему сесть на место, как ее веселье сменилось озабоченностью.
— Это понарошку, — успокоил он ее.
— Я знаю, — ответила она. — Просто не люблю, когда люди умирают.
С опозданием он осознал свою ошибку, но дело уже было сделано.
— Лично я не собираюсь умирать, — сказал он.
— Все умрут, и ты тоже.
— В смысле, не сегодня. И не завтра. Я надеюсь еще долго пожить в ваших краях.
— Поэтому ты здесь спал? Ты будешь жить с нами?
— Вряд ли. Но я буду твоим другом. Твоим и маминым.
— Ты мамин новый мужчина?
— Нет, просто друг. Если она мне позволит, я постараюсь ей помочь.
— Это хорошо, ей нужна помощь. Она грустная, потому что сегодня закопают папу.
— Это она тебе сказала?
— Нет, но я видела, как она плачет.
— Так вы сегодня идете смотреть, как папу закопают в землю?
— Нам дедушка с бабушкой не разрешили.
— А где они живут? Здесь, в Калифорнии?
— Нет, где-то далеко. Туда надо лететь самолетом.
— Наверно, на Восточном побережье.
— Мейплвуд. Знаешь, где это?
— Мейплвуд, Нью-Джерси?
— Я не знаю. Очень далеко. Папа говорил, что это на другом конце света.
— Тебе становится грустно, когда ты думаешь о папе?
— Да. Мама говорила, что папа нас больше не любит, но я все равно хотела, чтобы он к нам вернулся.
— Он тоже хотел, я уверен.
— И я так думаю. Просто у него не получилось приехать. Произошел несчастный случай, и, вместо того чтобы вернуться к нам, он отправился на небеса.
Такая маленькая, подумал Сакс, а держится как взрослая, даже оторопь берет. Она смотрела на него не мигая, ни тени растерянности — совершенно бесстрашный взгляд. Она в точности копировала поведение старших, и его поразил диссонанс между детской наивностью и абсолютным самообладанием. Это бесстрашие не вызывало ничего, кроме жалости, и как было бы здорово отмотать время назад и увидеть перед собой обычного ребенка, а не эту пятилетнюю женщину с желтенькой заколкой, повисшей на кудряшках, и выпавшими молочными зубами.
Когда они доедали свои тосты, Сакс посмотрел на кухонные часы: всего-навсего половина восьмого. Он спросил Марию, долго ли еще будет спать ее мама, и, когда услышал, что еще часа два или три, у него вдруг родилась идея. Он предложил устроить для мамы маленький сюрприз. А что, если им за это время убрать весь первый этаж? Мама спустится вниз, а все комнаты сияют, как новенькие! Она сразу повеселеет, правда? Девочка тоже так думала. Эта идея захватила ее. То, что появился человек, который сразу взял быка за рога, подействовало на нее окрыляюще. «Только тихо, — Сакс приложил палец к губам. — Будем бесшумны, как эльфы».
И закипела работа. Они двигались по кухне, как в синхронном танце: убрали стол, собрали с пола осколки посуды, наполнили раковину пенной жидкостью. Чтобы не греметь, грязные тарелки они мыли руками, предварительно очистив их пальцами от объедков, которые отправлялись в мешок для мусора. Точно так же они поступали с окурками в многочисленных пепельницах. Работка та еще, и они то и дело обменивались гримасами отвращения. Но Мария от него не отставала, и, после того как кухня обрела приличный вид, она с тем же энтузиазмом перешла в гостиную. Было уже около девяти, и в струящемся через окна солнечном свете роились бесчисленные пылинки. Они тихо обсуждали фронт работ, когда Мария вдруг показала пальцем на окно. Сакс повернулся и увидел на лужайке перед домом моложавого, но уже лысеющего мужчину в клетчатом галстуке и коричневом вельветовом пиджаке. Он стоял с таким видом, словно решал, не пора ли подняться по ступенькам и позвонить в дверь. Сакс потрепал Марию по волосам и сказал, что она заслужила еще стакан сока. Пить ей не хотелось, но, чтобы его не огорчать, она кивнула и с очевидной неохотой пошла на кухню. А Сакс, стараясь не скрипеть дверью, вышел на крыльцо, оставив дверь открытой.
— Чем могу помочь? — спросил он.
— Том Мюллер, газета «Сан-Франциско кроникл», — отозвался мужчина. — Я хотел бы переговорить с миссис Димаджио.
— Извините, но она не дает интервью.
— Это не интервью, просто я хочу с ней поговорить. Мою газету интересует ее точка зрения. Мы ей заплатим как за эксклюзив.
— Без вариантов. Миссис Димаджио не будет ни с кем разговаривать.
— Вы не считаете, что она сама могла бы мне это сказать?
— Нет, не считаю.
— Вы пресс-секретарь миссис Димаджио?
— Я друг семьи.
— Вот как. И вы уполномочены говорить от ее имени?
— Именно. Я защищаю ее от ребят вроде вас. А теперь, когда мы внесли ясность, вам лучше уйти.
— И как же мне с ней связаться?
— Напишите ей. Так это обычно делается.
— Отличная мысль. Я напишу ей письмо, а вы его выбросите непрочитанным.
— Жизнь состоит из разочарований, мистер Мюллер. Вам правда лучше уйти. Вы же не хотите, чтобы я вызвал полицию? Позвольте вам напомнить, что вы находитесь на территории миссис Димаджио.
— Я знаю. Спасибо, приятель, за помощь.
— Не расстраивайтесь. И это пройдет. Через неделю ни один человек в Сан-Франциско не вспомнит про эту историю, а если услышит имя Димаджио, то решит, что речь идет о Джо.[21]
На этом они расстались, но Сакс не уходил. Репортер сел в машину, завел двигатель. Проезжая мимо дома, он показал средний палец. Сакс равнодушно пожал плечами — непристойный жест лишь доказывал, кто на самом деле выиграл этот раунд. Он вспомнил слова репортера и невольно улыбнулся. Пресс-секретарь миссис Димаджио? Скорее, вышибала. Нельзя сказать, что это не доставило ему удовольствия.
Вернувшись в дом, он увидел на лестнице Лилиан в белом махровом халате. Растрепанная, с опухшими веками, она еще не до конца стряхнула с себя сон.
— Я, видимо, должна вас поблагодарить, — сказала она, пробежавшись пальцами по коротким волосам.
— За что? — Он сделал вид, что не понял.
— Избавили меня от этого типа. Ловко это у вас получилось. Впечатляет.
— Ах, это? Плевое дело, мэм. Работа наша такая — никого не пущать.
Его скороговорочка «под малограмотного швейцара» вызвала у нее мимолетную улыбку.
— Если эта работа вас устраивает, считайте, что она ваша. В любом случае у вас это гораздо лучше получается.
— Я же сказал, со мной можно иметь дело. — Он заговорил своим нормальным голосом. — Дайте мне шанс, и я вам еще пригожусь.
Прежде чем она успела ему ответить, из кухни выбежала Мария.
— Привет, малыш, — обратилась к ней Лилиан. — Сегодня ты ранняя пташка?
— А что мы тут делали! — заявила Мария с места в карьер. — Ты, мамочка, глазам своим не поверишь!
— Я должна принять душ и привести себя в порядок, а потом спущусь. Ты помнишь, что мы сегодня идем к Билли и Дот? И желательно не опаздывать.
Лилиан приводила себя в порядок не меньше получаса, и за это время Сакс с Марией устроили аврал в гостиной: выбросили старые газеты и журналы в кофейных пятнах, разложили по местам диванные подушки, пропылесосили ковер, посеревший от сигаретного пепла. Почувствовав себя в цейтноте, они засуетились, забегали, как персонажи старой немой ленты.
Когда Лилиан наконец спустилась, она не могла не заметить разительной перемены, но ожидаемого восторга — хотя бы ради Марии — не выказала.
— Мило, — сказала она, на пару секунд задержавшись взглядом на комнате. — Очень мило. Надо мне почаще залеживаться по утрам. — Она улыбнулась и ушла на кухню. По крайней мере, мимоходом чмокнула Марию в лоб, и на том спасибо.
Но затем она отослала дочь наверх переодеваться, и Сакс почувствовал себя лишним. Лилиан существовала в собственном мирке, как будто его и не было, хотя он стоял здесь же, в дверях. Она достала из морозилки пакет настоящего кофе (и как он его не заметил?), поставила чайник на огонь. Одета она была по-домашнему: темные брючки, белая водолазка, туфли без каблуков. Правда, губы накрасила и глаза подвела, даже надушилась. Но что из этого следовало? Ее поведение оставалось для него загадкой — то она открытая, то замкнутая, только что была «здесь», а через минуту мысли ее где-то далеко. Чем больше он пытался в этом разобраться, тем меньше понимал.
Даже после того, как он был приглашен на кофе, Лилиан продолжала хранить молчание, так что оставалось только гадать, рада она неожиданной компании или тяготится его присутствием. Не представляя, о чем говорить, Сакс заметил, что деньги, оставленные на кухонном столе, пришлось спрятать. Он открыл шкафчик и показал на полку. Лилиан равнодушно хмыкнула и тут же уставилась в окно, выходившее во дворик. Не смутившись, Сакс поставил свою кружку и объявил, что готов вручить ей сегодняшний взнос. Не дожидаясь реакции, он пошел к машине за деньгами, а когда через несколько минут вернулся, Лилиан по-прежнему стояла у окна, погруженная в свои мысли. Он подошел к ней, показал тысячу долларов и спросил, куда их положить. Куда хотите, был ему ответ. Ее безразличие начало его раздражать, и, вместо того чтобы оставить деньги на столе, он открыл морозилку и положил туда пачку. Желаемый эффект был достигнут. Лилиан озадаченно посмотрела на него и спросила, зачем он это сделал. Вместо ответа он достал из шкафчика вчерашние пять тысяч и присоединил их к тысяче со словами:
— Замороженные активы. Поскольку я так и не услышал, нужны ли вам эти деньги, мы ваше будущее ненадолго заморозим. До весны. Не возражаете? Весной, когда все зацветет, откроете холодильник и обнаружите, что вы богатая женщина.
В уголках рта зародилась слабая улыбка — Лилиан смягчилась, позволила втянуть себя в эту игру. Она сделала глоток кофе и ответила ему в тон:
— Как можно играть «на интерес», если с вклада не капают проценты?
— Чтобы играть «на интерес», надо проявить интерес к игре.
— Я не сказала, что она мне безразлична.