— Это не «что», а «кто», — с легкой надменностью в голосе ответил Сантьяго. — Сеньорита Эспазиель, это Мэтью Корбетт, — представил он молодого человека женщине. Она обратила на англичанина взгляд зеленых, как сигнальные огни, глаз.
— Я Камилла Эспазиель, — тихо представилась она и протянула руку, на которой не было ни перчатки, ни колец. — Наслышана о вас.
Мэтью понятия не имел, что на это ответить.
Женщина прекрасно говорила по-английски, хотя испанский акцент и был заметен. Еще не успев обдумать встречную реплику, Мэтью выпалил:
— А я не слышал о вас ни слова до этого момента.
Она слегка улыбнулась, но в глазах продолжал сиять все тот же огонек.
— Мы это исправим, — сказала она, настойчивее протягивая руку. Мэтью, наконец, взял ее. Он ожидал, что хватка будет крепкой, и не разочаровался. Пусть женщина и была стройной — впрочем, ей больше подходило описание «жилистая», — в ней было не меньше шести футов роста, и она производила впечатление серьезной особы, которая могла бы заставить даже суровую Минкс Каттер отступить на несколько шагов. У нее было смуглое лицо, волевой подбородок с ямочкой и вздернутый нос с длинной аристократической переносицей. Мэтью было трудно определить ее возраст. Пусть у нее и не было морщин, под темно-зеленой шляпой для верховой езды, украшенной вороньим пером, ее волосы, ниспадающие на плечи, были полностью белыми. Лишь несколько серых прядей поблескивали в них серебром разных оттенков. Она носила темно-зеленый плащ поверх фиолетового платья, отороченного зеленым кружевом. В целом женщина была агрессивно-прекрасна и хороша собой. На Мэтью она смотрела так, будто препарировала его ножом хирурга.
— Мэтью Корбетт, — протянула она, отпуская его руку. Он заметил, что другой рукой она прижимает к боку черный саквояж. — Полагаю, вы проделали немалый путь. Длинная дорога для столь молодого человека. Я имею в виду соотношение вашего возраста и вашего опыта. Итак, вы здесь. Англичанин на испанской земле.
— Мне хотелось бы быть англичанином на английской земле, — сказал Мэтью, когда к нему вернулся рассудок. Он нахмурился. — Где вы научились так хорошо говорить на моем языке?
— Я говорю на нескольких языках. Что до англичан, то мой батюшка был большим поклонником Шекспира и хотел уметь читать все пьесы так, как они были написаны. Особенно его интересовали трагедии. — Она переключила внимание с Мэтью на губернатора. — Книга у меня с собой, — сказала она и достала из саквояжа проклятый «Малый ключ Соломона». — Я прочла ее несколько раз.
Она положила книгу на стол Сантьяго, и Мэтью оторопел, уставившись на нее.
Вот она… проклятая книга о демонах и силах, которыми они повелевают. Господи, боже! Здесь ведь описано и то, как их призвать… боже!
Он боялся даже думать, что будет дальше.
Тем временем Сантьяго заговорил:
— Я как раз спрашивал сеньора Корбетта, почему он решил разыскивать этого Бразио Валериани — сына Киро, предполагаемого колдуна — в окрестностях Венеции. И я все еще жду ответа.
Камилла Эспазиель обратила свой пронзительный взгляд на Мэтью.
— Я бы тоже хотела услышать ответ, — ее темные брови поползли вверх, подчеркивая важность вопроса губернатора.
Мэтью почувствовал, как внутри него все затрепетало от столь нежелательного пристального внимания. Однако он заставил себя собраться с духом, вздернул подбородок, демонстрируя небольшой вызов, и сказал:
— Подождите. Давайте не позволим экипажу убежать вместе с лошадьми. Только не говорите мне, что вы, или кто-то, кто вами руководит, интересуетесь зеркалом Валериани.
Он замолчал и почувствовал себя будущим висельником в наступившей тишине.
— Нет! — отчаянно воскликнул он. — Вы… вы оба… сошли с ума? Вице-король де Кастро или какой-либо другой испанский чиновник, должно быть, потерял разум из-за этой книги! Вы действительно охотитесь на ведьм? — спросил он, глядя прямо в зеленые глаза Камиллы. — Что это должно значить?
— Это значит, что я, — она слегка улыбнулась, — охочусь на ведьм и уничтожаю их, как это делал мой отец, его отец и отец его отца. Полагаю, у вас прежде не было опыта общения с ведьмами или с кем-то вроде меня?
Вы удивитесь, — подумал Мэтью, но предпочел не говорить этого вслух. Его взгляд упал на книгу.
— И это привело вас сюда? Для чего?
— Для охоты, разумеется — ответила Камилла.
— Если вы верите, что зеркало настоящее, то я сожалею, но вы не в своем уме, — возразил Мэтью. — Оно ненастоящее. Этого не может быть.
— Говорит молодой человек, который проделал долгий путь, чтобы найти это ненастоящее зеркало, — парировал Сантьяго. — Вопрос остается открытым: почему Венеция?
Мэтью бросил быстрый взгляд на бутылку вина. Может, это Амароне? Иронично, если так.
Пока Мэтью был узником в «Прекрасной Могиле» Профессора Фэлла в Уэльсе, замечание молодой визажистки оперной дивы Алисии Кандольери Розабеллы, приходившейся племянницей тому самому Киро Валериани, разбудило в молодом решателе проблем его знаменитое любопытство. На похоронах Киро в Салерно Бразио спросил Розабеллу, сколько ей лет, и она ответила: «Тринадцать», на что Бразио заметил, что это отличный возраст, особенно для Амароне. Амароне — крепкое красное вино. На вопрос, почему, по ее мнению, Бразио мог такое сказать, она ответила, что понятия не имеет. Разве что Бразио работал на винограднике. Мэтью подумал, что Бразио может быть владельцем виноградника. От Джанкарло Ди Петри, управляющего мадам Кандольери, он узнал, что Амароне родом из провинции Верона региона Венето, расположенного недалеко от Венеции. Так Венеция и стала отправной точкой в поисках Бразио Валериани. Возможно, это был тупиковый путь. Бразио мог упомянуть Амароне в разговоре с Розабеллой, потому что намеревался напиться им после похорон отца… и все же иной отправной точки у Мэтью не было.
— Можешь выпить, как только дашь ответ, — сказал Сантьяго, заметив, как Мэтью смотрит на бутылку. — Мы с сеньоритой ждем, затаив дыхание!
У Мэтью закружилась голова, как будто он уже выпил бутылку или даже три. Он открыл рот, и из него вырвались шестнадцать ужасных слов. Он и сам не поверил, что произносит их:
— Если я скажу вам, я стану вам не нужен. Я могу сам найти его для вас.
Губернатор посмотрел на него из-под тяжелых век, а охотница на ведьм сохранила на лице призрачную улыбку. Молчание затягивалось.
— Ты забегаешь вперед, — наконец сказал Сантьяго.
Мэтью указал на шахматную доску.
— Ну, я ведь уже проиграл эту партию, не так ли? Я должен хотя бы сохранить пешку.
Камилла Эспазиель подошла к нему, и Мэтью с трудом удалось не отступить на шаг. Эта женщина казалась ему могущественной, как сама стихия. И, возможно, такой же опасной. При ее приближении он ощутил запах апельсина и гвоздики. Камилла подняла руку и с силой ткнула его указательным пальцем в грудь.
— У меня такое чувство, — сказала она, — что даже если бы вы рассказали нам все, что знаете, вы все равно понадобились бы нам, чтобы найти его. Я права, губернатор?
— Думаю, да.
— Я тоже так думаю, — ответила она, по-прежнему указывая пальцем в грудь Мэтью. Наконец, рука опустилась. — Теперь я бы хотела встретиться с другим. С тем, кто называет себя Кардиналом Блэком.
— Подождите! — запротестовал Мэтью, снова пытаясь сохранить равновесие на шаткой земле. — Этот человек — сумасшедший убийца! Он считает, что у него есть хозяин, которого он называет Доминусом, и которого видит только он!
Мэтью тут же понял, что этот ход был неверным, потому что в глазах женщины вспыхнул огонек.
— Спасибо за ценные сведения, — сказала она. — Он сейчас в тюрьме?
Последний вопрос был явно адресован Сантьяго.
— Да, — ответил губернатор.
— Тогда мы немедленно отправимся туда, чтобы его навестить.
Мэтью понял, что дальнейшие протесты бесполезны.
Через несколько минут он, охотница на ведьм и Сантьяго уже ехали в губернаторской карете по тому же маршруту, по которому Мэтью спускался с холма. В руках Камиллы Эспазиель была книга. Женщина молчала, глядя в окно со своей стороны кареты. Мэтью тоже молчал, но в его голове царил хаос.
Похоже, фарс продолжался, только теперь во имя благородных испанских интересов, а не низменных английских. Однако… втягивать в это все Кардинала Блэка? Немыслимо! Этот человек, это чудовище, было воплощением зла! Лучше бы Сантьяго велел повесить его, едва обнаружив у него книгу, но, к сожалению, этого не произошло.
Мэтью был уверен, что Доминус, кем бы он ни был, будет в восторге от внимания, которое получит от охотницы на ведьм. Разве что Камилла сочтет, что этот сумасбродный маньяк — и вправду колдун, не смеющий топтать ногами землю. И тогда справедливость восторжествует над могилами «Черноглазого Семейства» — лондонской уличной банды, над которой Блэк учинил чудовищную расправу[19].
Мэтью заметил, как карета проехала мимо фигуры в соломенной шляпе, которая беспечно поднималась по холму, неся с собой мольберт и кожаную сумку с художественными принадлежностями. Он удивился самому себе. Даже после всех смертельных угроз и унижений, которым он и его близкие — Хадсон, Берри и Кэтрин — подверглись из-за Профессора Фэлла, Мэтью все равно ощутил укол жалости к старику. С возвращением демонической книги и возобновлением поисков зеркала идиллическая жизнь Фэлла здесь, на Сардинии, вот-вот должна была рухнуть с оглушительным грохотом. С другой стороны, может, ему уже все равно? Так было бы лучше всего.
Главным испытанием станет момент, когда Профессор вновь увидит книгу. Как он отреагирует на нее? А как отреагирует на охотницу, когда поймет, что она интересуется Кардиналом Блэком? Это были тревожащие вопросы без ответов.
Когда карета подъехала ко входу в тюрьму, Сантьяго объяснил сеньорите Эспазиель, что большинство из тех, кого привезли сюда с острова Голгофа, уже нашли жилье в городе, но примерно пять десятков человек по разным причинам остаются в тюрьме. У них не было работы, и заботы об их содержании ложилось на благотворительные общества Альгеро. По крайней мере, это все, что удалось понять Мэтью, ведь с сеньоритой Эспазиель Сантьяго предпочитал общаться по-испански.