Как только с объяснениями было покончено, Камилла посмотрела на Мэтью и спросила:
— А чем вы занимаетесь?
— Начинающий корзинщик, — ответил за него Сантьяго, чтобы окончательно прибить то, что осталось от достоинства Мэтью и, вероятно, покрасоваться перед дамой. — Но он делает успехи, — добавил губернатор, демонстрируя широту своей души. — Скоро достигнет уровня мастеров.
Камилла проигнорировала это замечание.
— Насколько я понимаю, — обратилась она к Мэтью, — в английских колониях вы были… как это у вас называется? Решателем проблем?
— Да. И намереваюсь заниматься этим же, когда вернусь.
— Ну, разумеется. — Она пристально посмотрела на него, вглядываясь в самую его душу. — Я тоже умею решать проблемы, — улыбнулась она. — Но проблемы, с которыми сталкиваюсь я, относятся к потустороннему миру. Вы верите в существование ведьм?
— Нет.
— Какой быстрый и решительный ответ. Кого вы уговариваете? Самого себя?
Мэтью ответил ей пристальным и решительным взглядом, но у него не получилось выдать и толики той уверенности, что была присуща Камилле Эспазиель.
— А как вы убедили себя, что они существуют?
Этот вопрос вызвал неоднозначную реакцию. Несколько секунд лицо Камиллы ничего не выражало. Взгляд сделался рассеянным, а губы сжались. Мэтью даже показалось, что солнце на миг скрылось за тучей, потому что в карете потемнело. За время этой короткой паузы он даже успел подумать, что это Камилле надо его убеждать. В конце концов, из них двоих именно она являлась представителем сомнительной профессии.
Наконец, к ее лицу вернулась краска, и темнота рассеялась. Однако в сияющих зеленых глазах осталось нечто… что это было? Печаль? Сожаление?
Она одна из них, — подумал Мэтью. — Или считает себя таковой.
Интуиция подсказывала ему, что это единственно возможный верный ответ.
— Когда-нибудь позже, — сдержанно произнесла она, — я заставлю вас поверить. — Она помолчала и добавила: — Говорю вам это, как один решатель проблем другому.
Кучер натянул поводья и остановил карету. Вскоре Мэтью, губернатор Сантьяго и сеньорита Эспазиель поднялись по ступеням тюрьмы на второй этаж. Мэтью невольно вспомнил, что Камилла назвала своего отца поклонником Шекспира, читавшим его трагедии на оригинальном языке. Он подумал об этом, потому что, по рассказам Сантьяго, местная тюрьма когда-то давно была крепостью. Мэтью казалось, что примерно так мог выглядеть замок Гамлета: неровные и покатые стены из грубого камня, коварные винтовые лестницы, выступы, нависающие над двором, и зубчатые стены наверху, похожие на челюсти с выбитыми зубами.
Даже не скрывая свою неохоту, Мэтью повел остальных по коридору к камере, которую занимал Кардинал Блэк. Он постучал в тяжелую дубовую дверь, которую, по милости местных хозяев, разрешалось держать открытой. Однако сегодня она была закрыта — так Блэк выражал свое желание побыть в одиночестве. Мэтью пришлось постучать второй раз, прежде чем ему ответили.
— Кто здесь?
— Это я.
— Пошел прочь от моей двери!
— Я привел к тебе гостей.
— Я не хочу никого видеть. Пошел прочь!
Прежде чем Мэтью успел сказать что-то еще, Камилла Эспазиель прошла вперед, взялась за ручку двери и толкнула ее. Кардинал Блэк поднял на нее раздраженный взгляд, но, если он и собирался что-то сказать, то один вид этой женщины заставил его замолчать.
Он сидел на соломенной койке и полировал одно из своих серебряных колец с тиснеными черепами, причудливыми лицами и тайными символами. Кольца были разложены перед ним на маленьком круглом столике, а масляная лампа обеспечивала достаточное освещение. Как и Хадсон, Блэк сильно похудел за время их пребывания здесь, и его и без того длинное худое тело стало похоже на ходячий скелет. Он снял свой черный плащ, сложил его на койке и надел темно-коричневые бриджи и светло-серую рубашку, подаренные ему благотворительным обществом. На ногах сидели потрепанные черные сапоги большого размера. Мэтью удивился, что местным благотворителям удалось найти что-то подходящее для человека со столь нетипичным телосложением.
Борода Блэка за время пребывания в Альгеро успела отрасти, сделаться пестрой и неопрятной. Глубоко посаженные черные глаза запали и сейчас из своих нор перемещали взгляд с одного незваного гостя на другого.
— Что вам надо? — требовательно спросил он.
Камилла улыбнулась.
— Мы хотим поговорить с вами.
Он ухмыльнулся, и его похожее на череп лицо стало выглядеть еще хуже, чем обычно.
— Я не веду бесед с кем попало.
— Думаю, вам будет интересно то, что мы хотим сказать.
— Мадам, кем бы вы ни были, единственное, что меня интересует, это…
Упавшая на стол демоническая книга заставила его замолчать. Кольца разлетелись по каменному полу с тихим металлическим звоном. Масляная лампа подпрыгнула и затрещала. Камилла приподняла брови и спросила:
— Это — вас интересует?
Блэк уставился на книгу, потянулся к ней, но отдернул руку.
— Единственное, что меня интересует, — это возвращение в Англию, — сказал он и нахмурился, бросив взгляд на Мэтью. Последний едва не отступил на шаг от этого отвратительного зрелища. — Что вы собрались делать с книгой и кто вы такая?
— Всему свое время. Сейчас вы должны знать, что у нас есть общий интерес… касаемо зеркала Киро Валериани.
Блэк пристально посмотрел на охотницу, и Мэтью показалось, что в глубине его жутких глаз вспыхнул красный огонек. Впрочем… дело могло быть в масляной лампе.
— Зеркало, — прошелестел Блэк, и что-то шевельнулось в уголках его рта с заостренными зубами. Таким ртом можно было пить, разве что, эликсир проклятых. — О, да, — протянул Блэк с легким кивком. — Это интересная тема, не так ли? — он перевел взгляд на Сантьяго. — Это официальный интерес? Со стороны испанского королевства? Или, скажем, со стороны того, кто в данный момент правит империей?
Мэтью знал, о чем он говорит. Он ссылался на тот факт, что испанские Габсбурги воевали с испанскими Бурбонами за право править империей. Их борьба распространилась по всему цивилизованному миру, как лесной пожар, и не миновала Италию. Многие королевства оказались на грани войны.
— Вы ведь Бурбон, не так ли? — Блэк подождал, пока Сантьяго кивнет. — И что же? Вам нужно зеркало, чтобы уничтожить своих врагов? Губернатор, как вам не стыдно! Доверять грязную работу сатанинской руке? Что бы на это сказал Папа Римский?
— Его Святейшества здесь нет, — воинственно заявила Камилла. — И у меня сложилось впечатление, что, если кто и знает, как делать грязную работу, так это вы.
Мэтью подумал, что лучше и не скажешь, но промолчал.
— Допустим. — Блэк переплел свои длинные тонкие пальцы и улыбнулся Камилле, как кот, заинтригованный появлением заблудившейся мыши. — И какую же грязную работу я должен для вас сделать?
— Сначала вы приведете себя в порядок, — покривился Сантьяго. — И ты тоже, Корбетт. Я не потерплю, чтобы в моей столовой пахло немытыми англичанами.
— В вашей столовой? — Мэтью пришел в ужас. — О чем вы?
— Я о том, что в семь часов за тобой и Блэком приедет моя карета и отвезет вас на ужин ко мне и сеньорите Эспазиель, а также… к вице-королю де Кастро. Вот, — Сантьяго достал из кармана часы и протянул их Мэтью. — Ровно в семь, как вы, англичане, любите говорить.
— Я? Поужинать с Блэком? Вы, верно, с ума сошли!
— Попридержи язык, Корбетт. Я считаю тебя гостем в своем городе. Мне нравились наши партии в шахматы, но не зазнавайся. И делай то, что тебе говорят. Это понятно?
Мэтью не стал спорить. Что бы тут ни происходило, на игру это походило меньше всего. Затевалось настоящее дело, и очень серьезное.
— Ужин с высокопоставленными чиновниками? — фыркнул Блэк. — Мы с Доминусом будем в восторге!
Мэтью не смог удержаться и спросил:
— А где сейчас Доминус?
— Стоит прямо за вашими спинами, конечно.
Сантьяго развернулся, но ни Мэтью, ни Камилла не клюнули на эту грязную наживку. Губернатор выдохнул облачко пара и поправил сюртук на плечах, который немного съехал из-за его резкого движения.
— В семь часов, — сказал он Мэтью и вышел из камеры, громко стуча каблуками.
Камилла подняла к книгу, и рука Блэка зависла в воздухе. Он желал прикоснуться то ли к дьявольскому фолианту, то ли к плоти охотницы на ведьм.
— Вы читали ее? — благоговейно прошептал Блэк.
— Несколько раз.
— Понимаю. У нас с вами много общего, не так ли, сестра? — Его заостренные зубы блеснули в свете лампы.
— Нам пора, — сказала Камилла и вышла.
Мэтью попятился от Блэка, который, наконец-то, встал, чтобы собрать упавшие кольца. Мэтью притворил за собой дверь и поспешил нагнать Камиллу.
— Теперь вы понимаете, что я имел в виду? — спросил он, когда они поравнялись и вместе пошли по изгибающемуся коридору к лестнице, по которой уже успел спуститься Сантьяго. — Я говорил о Доминусе. Блэк безумен.
Камилла остановилась, и Мэтью тоже замер. Увидев насмешливую улыбку на ее губах, он оторопел.
— Безумен? — переспросила она, погладив потрескавшийся переплет книги. — Молодой человек, прежде чем Блэк упомянул своего господина, у меня по спине побежали мурашки. Позади нас действительно что-то стояло.
Вопрос, не сошла ли она с ума, застрял у Мэтью в горле. Блэк назвал ее сестрой. Неужели в своей демонической горячке он понял об этой женщине нечто такое, что было недоступно другим? Охотница на ведьм? Или ведьма?
Пока Мэтью размышлял, Камилла развернулась и пошла дальше, но снова остановилась, не дойдя до лестницы, потому что на ее пути возникла еще одна фигура. Этой фигурой оказался Хадсон Грейтхауз. Вероятно, он шел к Мэтью, чье нынешнее пристанище — не очень большое, но все же больше, чем его жилище в Нью-Йорке, — находилось как раз рядом с лестницей.
Камилла приблизилась к Хадсону. Она была с ним практически одного роста, хотя Великий, разумеется, превосходил ее в габаритах. Мэтью заметил, как Камилла оглядела бородатого истощенного мужчину с ног до головы, пока тот стоял и тупо пялился на нее, как если бы никогда прежде не видел женщин. Скорее всего,