В соответствии с венецианскими правилами, капитан «Эстреллы» бросил якорь задолго до входа в гавань и приказал поднять на грот-мачте зеленый флаг, подающий начальнику порта сигнал о том, что корабль готов к осмотру и, если все пройдет успешно, к тому, что лоцманы проведут «Эстреллу» весь остаток пути.
Потребовалось еще около часа, чтобы дождаться лодку, и все это время Мэтью, стоя на залитой солнцем палубе, наслаждался видом и думал о том, как Венеция понравилась бы Берри.
В конце концов кораблю открыли путь. Прибыли баркасы, и «Эстрелла» была спущена на воду, после чего снова бросили якорь и, как и полагалось, закрепили судно множеством канатов. К тому моменту, как спустили трап, наступил полдень, и команде нужно было выгрузить багаж и различные ящики с товарами, которые были привезены для городских торговцев. Сундуки нужно было погрузить на подготовленные к транспортировке повозки, после чего подыскать жилье для тех, кто ступит на венецианскую мостовую. Именно с этой целью Мэтью, Камилла и капитан Андрадо сошли на землю и отправились на поиски гостиницы, где могли бы переночевать все, кто не хотел оставаться на корабле — а это были все, кроме капитана «Эстреллы» и его людей. Впрочем, команда тоже решила некоторое время провести на суше и поискать собственных приключений.
— Одну минуту, — сказал Мэтью Камилле, когда они с Андрадо шли по узкой улочке к мосту, перекинутому через один из каналов. Справа от себя он заметил вывеску «La Taverna Imperiale[23]». Название не требовало перевода. — Мы можем начать отсюда, — предположил он.
Они вошли в таверну. Она выглядела, почти как любая другая в Нью-Йорке, если бы не была на сто процентов чище, просторнее и ярче, вся пестрящая желтыми и голубыми тонами.
— Спросите у трактирщика, подают ли здесь Амароне, — попросил Мэтью Камиллу, которая как раз направилась к пожилому джентльмену за стойкой. Мужчина бросил на Андрадо острый пристальный взгляд. От него не укрылось, что капитан одет в форму испанской армии с портупеей и медалями, пусть даже он и заменил серебряный шлем темно-синим беретом.
После короткого разговора на итальянском Камилла повернулась и сообщила:
— Он говорит, что обычно подают, но сейчас его трудно достать, потому что виноградники, на которых его делают, пострадали от боевых действий к северу отсюда.
— Ясно, — сказал Мэтью. — А теперь, пожалуйста, спросите его, известно ли ему имя Бразио Валериани.
В ответ трактирщик покачал головой.
— Тогда спросите его, знает ли он названия виноградников, где делают Амароне.
На этот раз разговор длился чуть дольше. В конце Камилла подняла на Мэтью свои сияющие зеленые глаза.
— Он говорит, что у него нет контактов с виноградниками, как и у большинства владельцев таверн. Все подаваемое вино разливается в бочки, купленные у торговцев, специализирующихся именно на этом продукте. Он говорит, что покупает вино у самого влиятельного и уважаемого торговца в Венеции по имени Оттавио Менегетти. — Она приподняла бровь. — Думаю, он хвастается.
— Спросите его, где можно найти этого человека.
Камилла задала вопрос и получила ответ, после чего перевела:
— Его контора находится в районе Дорсодуро, на улице Калье-Форно, это примерно в двух милях отсюда, за мостом Видаль.
Мэтью кивнул.
— Пожалуйста, поблагодарите его, дайте немного денег за информацию и спросите, где ближайшая гостиница.
Гостиница «Palazzo dell’Amicizia[24]» находилась в двух улицах от таверны, на берегу одного из каналов. Это было трехэтажное белое здание с замысловатыми разноцветными мозаичными узорами под красной черепичной крышей.
За стойкой управляющего в вестибюле, сопоставимого с вестибюлем «Док-Хауз-Инн» — с мягкими темно-красными креслами, диванами из воловьей кожи и подвесными люстрами — стоял джентльмен, одетый в белый костюм. Он был ростом пять футов и четыре дюйма и говорил мягким, приветливым голосом.
Пообщавшись с ним, Камилла получила пять номеров и выложила приличную сумму из казны вице-короля де Кастро.
Прежде чем вернуться на корабль, Мэтью, Камилла и Андрадо должны были решить, кто с кем будет жить. Основная сложность состояла в том, что Кардинал Блэк никому не казался подходящим соседом по комнате. После продолжительной беседы они приняли решение: двое солдат и Блэк поселятся в одном номере, Андрадо и двое его людей — в комнате прямо по соседству, Мэтью и Хадсон будут соседями в третьем номере, а Камилла и Профессор Фэлл поселятся в отдельных комнатах. Это был самый разумный вариант.
К моменту, как в гостинице все подготовили, багаж разложили, а еду заказали в ближайшей таверне, успели опуститься сумерки.
Андрадо и его солдаты больше пили, чем ели. Хадсон уплетал говяжью грудинку, как голодный медведь. Профессор и Мэтью распробовали нечто, похожее на хлеб с начинкой из помидоров и острых кусочков мяса. Камилла ограничилась тарелкой куриного супа. Блэк сидел как можно дальше от всех остальных, кутаясь в свой черный плащ и обгладывая свиную отбивную. Мэтью оставалось только гадать, представлял ли он Доминуса с собой за одним столом — потому что компаньоном этого существа, которое язык не поворачивался назвать человеком, мог быть только призрак.
Таверна заполнилась завсегдатаями. Вино лилось рекой, помещение наводнили красивые женщины и песни в исполнении странствующего менестреля. Пара солдат Андрадо начала перепалку с какими-то венецианскими головорезами, которые были явно не против проломить испанцам головы. Мэтью с Камиллой решили, что пора увести их обратно в гостиницу, пока не пришлось договариваться о чьем-то размещении в лазарете или вытаскивать кого-то из-за решетки.
Рассвет встретили без происшествий. При ярком утреннем свете Мэтью оставил Хадсона спать в их комнате, а сам вместе с Камиллой и Андрадо снова двинулся по улицам в сторону конторы Оттавио Менегетти. Служащий в гостинице объяснил, как добраться до района Дорсодуро и улицы Калье-Форно. По пути Мэтью счел Венецию очаровательным городом — не только благодаря богатой архитектуре, но и из-за кипящей вокруг жизни. Вдоль улиц располагались всевозможные магазины. Таверны пестрили вывесками на каждом углу. Рабочие на строительных лесах ремонтировали старые здания или красили новые в яркие желтые и красные тона. Туда-сюда сновали телеги, груженные ящиками и бочками. Местные щеголи и дамы в роскошных нарядах прогуливались по улицам. Несмотря на то, что день только начался, богачи уже вышли из своих домов, чтобы продемонстрировать свои высокие парики. Танцоры кружили на площадях, подбрасывали вверх свои треуголки и приподнимали их, чтобы поймать звонкую монету от неравнодушных прохожих. Уличные музыканты со скрипками, трубами, барабанами и цимбалами наполняли Венецию приятным разномастным шумом. Вокруг бегали собаки, радостно тявкая и отскакивая, когда случайный венецианец время от времени опрокидывал из окна на улицу корыто с водой.
Андрадо едва не принял нежелательную ванну, но Мэтью вовремя заметил, как пожилая женщина выставила в окно ведро в нескольких шагах впереди и успел вовремя вытащить капитана из-под удара. В благодарность он получил лишь каменное выражение лица. Впрочем, другого выражения у этого человека не водилось.
Мэтью отметил еще одну разницу между Венецией и Нью-Йорком: запахи. В Нью-Йорке пахло свежесрубленной древесиной, морем и, к сожалению, конским навозом, от которого морщился нос. В Венеции же, казалось, все женщины и мужчины пользовались духами. Также здесь гуляли ароматы специй и цветов, которые продавали уличные торговцы. Запах здесь был гораздо приятнее, пока каналы находились в отдалении, а затем… опять начинало пахнуть конским навозом!
Если здание гостиницы напоминало слоеный пирог, то двухэтажное белое каменное строение с латунной табличкой у двери, на которой было написано «Meneghetti e Associati», казалось свадебным тортом с замысловатыми орнаментами вокруг окон, затененных темно-зелеными навесами под крышей, а по четырем углам остроконечной крыши стояли статуи женщин, разливавших вино из перевернутых ваз.
Прежде чем войти в здание, Андрадо что-то сказал Камилле по-испански, и та любезно перевела Мэтью:
— Капитан говорит, что этот человек, должно быть, богат, как губернатор.
В прохладном вестибюле с мраморным полом по обеим сторонам висели прекрасные картины с изображением виноградников. За столом сидела молодая и очень привлекательная женщина. При приближении незнакомцев она оторвала взгляд от письма, которое писала гусиным пером, и первым делом посмотрела на испанского капитана. Выражение ее лица было таким же прохладным, как вестибюль, и твердым, как мрамор.
— Мы хотели бы видеть синьора Менегетти, — сказала Камилла по-итальянски.
Молодая женщина что-то ей ответила, и Камилла перевела для Мэтью:
— Говорят, он никого не принимает без предварительной записи.
— Скажите ей, что нам очень важно поговорить с…
— Англичанин?! — перебила женщина. Ее лицо мгновенно смягчилось, а глаза заблестели.
— Да, англичанин, — подтвердил Мэтью.
Женщина кивнула и снова заговорила с Камиллой, прежде чем встать со стула и пройти в дверь за столом. Камилла обратилась к Мэтью.
— Она сказала, что посмотрит, что можно сделать, хотя, разумеется, синьор Менегетти очень занят. Она говорит, что здесь редко бывают англичане, и синьор Менегетти может захотеть с вами встретиться.
— Что ж, слава Англии, — сказал Мэтью. — Надеюсь, это нам поможет.
Прошло несколько минут, прежде чем дверь открылась, и молодая женщина жестом пригласила их следовать за ней.
Они поднялись по лестнице в коридор, выложенный сотнями разноцветных глиняных плиток, подчеркивающих богатство торговца. Наверху лестницы располагалась еще одна дверь, ведущая в коридор, устланный красным ковром. Там было еще множество других дверей, одна из которых в дальнем конце была отмечена второй латунной табличкой с именем