— Что ж, садитесь. Вон тот стул. — Он указал на место, и Менегетти сел. Скараманга уселся на диван прямо перед легендарным сундуком. — Вы… Менегетта, не так ли?
— Менегетти, магистр. Оттавио. Я член команды мастера Кризафи.
— Это он дал вам ключ?
— Нет, магистр. Я попросил разрешения у леди Бонакорсо. Мастер Кризафи отплыл на своей яхте в Римини два дня назад.
— Мне известно, что там он держит наложниц для моряков. Что ж, хорошо. — Скараманга с громким стуком водрузил свои черные вощеные сапоги на сундук и скрестил ноги. — Чего же вы хотите?
Вот он, тот самый момент.
Менегетти все еще обдумывал свои впечатления от встречи с великим магистром. Ему уже доводилось видеть его, но лишь на расстоянии. Сейчас ему казалось, что за ним постоянно пристально наблюдают, и это сводило его с ума.
Марс Скараманга был очень красивым молодым человеком. Менегетти не дал бы ему больше тридцати трех лет.
Молодой император, — подумал он. — Король всего, на что ты смотришь. И всех, на кого смотришь.
В этом была огромная сила. Менегетти чувствовал исходящую от этого человека энергию. Она была столь же явной, сколь августовский зной, поднимающийся от раскаленных дорог.
Скараманга был стройным и высоким — примерно на дюйм-другой выше шести футов. Он имел облик истинного аристократа… впрочем, им он и был. У него были высокие и острые скулы. Тонкие брови над внимательными угольно-черными глазами выгибались по последней моде, а высокий лоб хмурился от забот. Из-за вздернутого кончика носа казалось, что ноздри Скараманги постоянно вдыхают ароматы проходящих мимо богачей… либо презирают миазмы, окружающие нищих. Его одежда была пошита из лучшего итальянского льна королевского синего цвета с двумя рядами серебряных пуговиц спереди и серебристо-серым галстуком, повязанным вокруг шеи. А его волосы… Эти волосы можно было назвать изъяном, но никто не осмеливался. Скорее их считали Божьей меткой, благодаря которой становилось ясно, что Марс Скараманга избран для особых дел в этом мире. Волосы были настолько черными, что в них даже проглядывала космическая синь. Он ухаживал за ними, так что они были блестящими и аккуратно подстриженными. На левой стороне головы алел пучок рыжих волос, похожий на кровавую рану, нанесенную звериной лапой. Эта прядь имела текстуру, отличную от остальных волос. Они были жесткими, как щетки, коими пользуются судомойки. Алая прядь тянулась от виска практически до затылка и специально выделялась с помощью острых ножниц. Вряд ли ее смог бы прочесать любой известный ныне человеку гребень.
— На что вы смотрите? — спросил Скараманга, потому что Менегетти и вправду застыл, очарованный его алым росчерком волос.
— Ни на что, магистр, — последовал быстрый ответ. Чтобы как-то сгладить неловкость, Менегетти поспешил добавить: — Я принес новости о местонахождении Бразио Валериани.
Скараманга продолжал сидеть неподвижно, но Менегетти показалось, что он перестал дышать.
— Подробности, — потребовал он. Но прежде, чем Менегетти успел начать рассказ, Скараманга приподнял руку и перебил: — Стойте. — Он встал. — Я хочу, чтобы моя сестра тоже это услышала.
Он отвернулся и вышел из комнаты, пройдя по коридору и поднявшись по винтовой лестнице. Миновав еще один коридор и две комнаты он вошел в купальню с малиновыми стенами и полом из черного мрамора. В тот же миг тридцатифунтовая серая рысь вскочила со своего места, отвратительно зашипев. Пасть раскрылась, обнажив двухдюймовые клыки, уши с черными кисточками высоко поднялись, а желтые глаза загорелись жаждой убийства.
— Венера, — обратился Скараманга, — держи свою кошку в узде.
Женщина в медной ванне, наполненной коровьим молоком, томно подняла глаза, словно очнувшись от своего сна.
— Ты такой трусишка. Разве ты не видишь, что на Никс ошейник?
Черный кожаный ошейник, усеянный металлическими шипами, был прикреплен к поводку, обмотанному вокруг вешалки для полотенец. То, что Никс была надежно привязана, не помешало ей пригнуться, словно готовясь к броску.
— Эта тварь ненавидит меня. — Скараманга приблизился к краю ванны. — Она ненавидит всех.
— Кроме меня, дорогой брат.
— Помяни мое слово, когда-нибудь она набросится и на тебя.
Венера Скараманга улыбнулась, сверкнув прекрасными белыми зубами.
— Никогда. Моя Никс любит меня. Не так ли, дорогая?
— Одевайся. У нас посетитель с важными новостями.
— Я здесь всего час, — простонала Венера.
— С важными новостями, — с нажимом повторил Марс, — о Бразио Валериани.
— Я думала, мы закрыли этот вопрос.
— Отложили, — ответил Марс, — но не закрыли. Я хочу, чтобы ты выслушала этого человека. Его зовут Менегетти из команды Кризафи.
— Кто это?
— Неважно. Просто оденься и спустись вниз. — Когда она не сдвинулась с места, он добавил: — Выполни мою смиренную просьбу.
Не приближаясь к рыси, Скараманга вышел из купальни, спустился по лестнице и вернулся к комнате, где его ожидал Менегетти. Войдя внутрь, он застал торговца вином на ногах осторожно прикасающимся к старому сундуку, украденному его прадедом Адольфо. Заметив Марса, Менегетти упорхнул обратно в кресло так, словно у него вмиг выросли крылья.
— Мне все равно, если вы к нему прикоснетесь, — спокойно сказал Марс, устраиваясь на диване. Его сапоги вновь опустились на легендарный сундук. — Для меня это просто удобная подставка для ног, не более того, но моя сестра хочет оставить его. И я с ней соглашаюсь. А теперь помолчите. Она спустится через несколько минут. — Он склонил голову набок, рассматривая что-то, что его заинтересовало. — Я восхищен вашими сапогами. Где вы их взяли?
Прошло не меньше двадцати минут, прежде чем к ним присоединилась великая госпожа Скараманга. За это время Менегетти успел рассказать о доставке сапог из Египта, а также передал магистру листок бумаги, на котором были написаны имена.
Венера Скараманга вошла в комнату в длинном шелковом платье с фиолетово-золотым рисунком, а за ней на поводке следовала Никс, которая, казалось, постоянно высматривала, за какое горло можно ухватиться.
Менегетти сдержал порыв отпрянуть, когда женщина, от которой пахло резкими пряными духами, прошла мимо него и села на диван, устроив животное у своих ног. Она посмотрела на него такими же угольно-черными глазами, как и у ее брата-близнеца. У нее были такие же привлекательные черты лица. Менегетти всегда считал ее очень красивой женщиной, даже когда видел издалека. Теперь, находясь так близко, он мог бы назвать ее так же, как назвал бы свое лучшее вино: изысканной. Ее длинные, хорошо уложенные локоны были такими же черными и гладкими, как у Марса, но с правой стороны от виска к затылку тянулись почти кричаще-красные пряди, образуя узор, странно напоминающий паутину.
Справа от Марса было достаточно места, но Венера расположилась слева, чтобы их с братом головы соприкоснулись красными пятнами и были ближе друг к другу.
Ходили слухи — звучащие не громче шепота, — что в утробе матери Скарамангов был третий ребенок, но Марс и Венера поглотили его плоть. Их мать умерла во время тяжелых родов.
Интересно, — подумал Менегетти, — могли ли у третьего близнеца быть огненно-рыжие волосы?
— Этот мужчина выглядит испуганным, — сказала Венера, скрестив ноги и продемонстрировав гладкую икру.
— А кто способен остаться бесстрастным в одной комнате с этим чудищем? — Марс одарил ее слабой улыбкой. — Я имею в виду рысь. Во всяком случае, я думаю, что дело в ней. — Его улыбка исчезла, когда он снова пристально посмотрел на виноторговца. — А теперь расскажите свою историю с самого начала.
Менегетти рассказал ему все, не преминув описать своих трех посетителей. В конце Марс еще раз изучил бумагу, прежде чем спросить:
— Если вы говорите, что эти посетители по какой-то причине решили, что Валериани либо владеет виноградником, либо работает на нем, то вы не знаете, кто это может быть?
— Нет, магистр, не знаю. Я бы узнал, если бы какой-то из виноградников сменил владельца за последние несколько лет. Но этот человек мог работать на одном из шести на любой из должностей.
— Всего шесть виноградников? — спросила Венера.
— Да. Насколько я знаю, два из них были разрушены войной, но семьи владельцев продолжают жить в этих местах.
— И все они на севере? — продолжала расспрашивать Венера.
— Да, госпожа. Вдоль всей реки Пьяве. Мы говорим о территории протяженностью от тридцати до пятидесяти миль.
— Мэтью Корбетт и некая Камилла с испанской фамилией, — прочитал Марс в записке. — Вы говорите, с ними был испанский военный? А они упоминали, есть ли в их компании кто-то еще?
— Нет, магистр, они не говорили.
— Я нахожу это весьма увлекательным, — сказала Венера, — чтобы англичанин в таких поисках сотрудничал с испанцами?
— Увлекательным? — Тонкие брови Марса приподнялись. — Лично я нахожу это тревожным. — Он снова посмотрел на бумагу в своих руках. — Значит, они остановились во «Дворце дружбы». Стало быть, у них достаточно денег. — Он перевел взгляд с Венеры на Менегетти и обратно. — Мне это не нравится. Попахивает вмешательством испанского правительства. Как в это дело ввязался англичанин? И еще более важный вопрос: зачем им понадобилось это зеркало? Ведь они явно ищут именно его. — Он замолчал, ненадолго погрузившись в свои раздумья. — Менегетти, полагаю, вы хотели бы продвинуться по службе?
— Конечно, магистр.
— Что ж, я даю вам такую возможность. Обязательно попросите свою помощницу принести им точную карту. А затем я хочу, чтобы за гостиницей непрестанно следили. Особенно за этими тремя, когда они уйдут. Я рекомендовал бы вовлечь в это дело Галло, Ламаккию и Россоне из команды Дивиттори. Я отправлю сообщение, чтобы их доставили в вашу контору.
Марс встал, подошел к одной из книжных полок, отодвинул в сторону два тома и открыл потайную нишу. Вернувшись к Менегетти, он протянул ему черный ключ, который только что достал.