Сквозь толпу, пошатываясь, пробирался настоящий чернобородый зверь. Он остановился рядом с Камиллой и покачнулся. Нахмурившись, он отвратительно рыгнул и, моргая, словно блеск золота резал его затуманенные элем глаза, спросил ее:
— Как, ты сказала, меня там зовут?
Это вызвало новый взрыв смеха, от которого чуть не обрушилась крыша.
— Рокко! — крикнул хозяин таверны, оскалив кривые зубы. — Не порти воздух вокруг этой прекрасной леди! — Он обратился к Камилле: — Он не в себе, синьорина, и, к сожалению, он мой шурин. — Затем он упер руки в боки и обратился к толпе. — Кто-нибудь из вас знает это имя? Если знаете, говорите и забирайте свое золото! Оно пригодится, когда вы проиграете его в следующий раз!
Собравшиеся не ответили.
Камилла посмотрела на Мэтью и покачала головой, после чего вернула монеты в свой кошель. Мэтью оглядел собравшихся и подумал, что Бразио Валериани и вправду может быть среди них. Но как его определить, если он не хочет, чтобы его нашли?
Жители деревни тем временем вернулись к выпивке и веселью.
Хадсон и Профессор Фэлл подошли к Мэтью и Камилле, капитан Андрадо сделал последний глоток эля, а затем он и остальные четверо — один из них был немного навеселе, и его поддерживал другой, — присоединились к ним. Пора было уходить. Нужно было разбить лагерь на ночь, распрячь лошадей и найти место для сна, чтобы рано утром отправиться в путь.
На пути к двери Камиллу внезапно остановила фигура, стоявшая перед ней. Мэтью чуть не врезался в спину охотницы на ведьм. Перед ней стоял безрукий лучник. Бородатое лицо мужчины было покрыто глубокими морщинами, а светло-карие глаза утопали в синяках. Он открыл рот, чтобы заговорить, но из него вырвался лишь сдавленный звук.
Рука опустилась на плечо мужчины. Его седобородый и седовласый спутник что-то тихо сказал мужчине, который продолжал смотреть на Камиллу и хрипеть. Его спутник оказался пожилым джентльменом, которому было за шестьдесят, и он тоже был изувечен. Его правый глаз был темно-синим, но левый был закрыт черной кожаной повязкой с выжженным на ней контуром христианского креста. Неровный шрам пересекал кожу на два дюйма ниже повязки и доходил почти до линии роста волос.
В этот момент Мэтью не сдержался и сказал:
— Я никогда не видел зрелища, подобного тому, что наблюдал сегодня.
Взгляд единственного глаза старика метнулся к Мэтью.
— Вы англичанин?
— Да.
— Английский, — задумчиво протянул одноглазый старик. — Я не слышал этого языка уже… о… много лет. — Он сам говорил по-английски достаточно хорошо, пусть и с явным итальянским акцентом. — Вы все англичане?
— Нет, — ответил Мэтью. — Вон тот мой друг и мужчина постарше, — он указал на Хадсона и Профессора Фэлла.
— И вы здесь разыскиваете этого Бразио Валериани? Зачем?
— Одну минуту, — вмешалась в разговор Камилла. — Кто вы?
— Простите, пожалуйста. Я Сильва Арканджело, здешний священник. — Он мягко поглаживал руку мужчины, словно успокаивая его, потому что по какой-то причине безрукий лучник выглядел встревоженным и продолжал издавать хриплые звуки, а его лицо исказилось почти до боли. — Тш-ш-ш, Трователло, — мягко сказал священник. Cerchiamo di essere rispettosi nei confronti di questi visitatori.[32]
Мэтью не разобрал речь, но ему показалось, что священник просил проявить уважение к посетителям.
— Его зовут Найденыш? — спросил он.
— Trovatello, sì. Я действительно нашел его чуть больше трех месяцев назад по дороге из Венеции. Я возвращался из дальней поездки. Он был весь в грязи и… ну… как видите, у него нет ни рук, ни языка. Я забочусь о нем и могу сказать вам, молодой человек, что он наслаждается своими выступлениями гораздо больше, чем кто-либо другой. Кроме того, для него это хорошая тренировка, и, честно говоря, церковь получает от этого совсем немного.
Трователло замолчал и теперь просто стоял, уставившись в пол.
Хадсон встал рядом с Камиллой и оглядел Трователло с головы до ног.
— Без рук и языка? Что с ним случилось?
— Он не помнит, — покачал головой священник. — Но я могу заверить вас, что он вовсе не… как это сказать? Не поражен рассудком.
За спиной Мэтью раздался другой голос.
— Какой-то предатель одной из местных организаций. Они решили наказать его таким образом, а после бросили умирать.
Все, кроме Трователло, обратили внимание на Профессора Фэлла. Тот лишь пожал плечами.
— Мне знакомы эти методы.
После короткой неловкой паузы Арканджело сказал:
— Скорее всего, так и есть. К сожалению, в этой стране немало преступных группировок, которые могли бы на такой пойти. Братство, Семейство Скорпиона, Длинная рука, Рыцари Апокалипсиса… и все они враждуют друг с другом. Как будто у нас и без того мало войн.
Мэтью был заинтригован историей безрукого лучника, но, увы, не мог в нее погрузиться.
— Откуда вам известно, что он потерял память, если у него нет языка?
— Он умеет писать, — пожал плечами Арканджело, — зажимает перо между пальцев ног. Выглядит примитивно, но разборчиво. По крайней мере, я могу прочесть. Последнее, что он помнит, это… гм… это странно, но он писал о волке, который ходит на двух ногах. До и после этого — ничего.
В ответ на это Трователло, который, как оказалось, совсем немного понимал по-английски, издал тихий стон. Этот звук родился в глубине его горла, а может, в глубине его израненной души. Его остекленевший взгляд по-прежнему был устремлен в пол.
— Успокойся. — Арканджело потрепал беднягу по плечу.
Капитан Андрадо что-то сказал Камилле и указал на пьяного солдата, которого теперь поддерживали двое товарищей.
— О, я уверен, вам пора, — понял священник. — И нам тоже. Но могу я спросить, зачем вам этот Бразио Валериани?
— Это личное дело, — ответила Камилла, и Арканджело кивнул, решив не лезть не в свои дела.
Андрадо и солдаты прошли мимо остальных и вышли за дверь. Камилла и Хадсон последовали за ними, но Мэтью и Профессор задержались еще на мгновение.
— Сэр, — спросил Профессор Фэлл, — как вам удается так хорошо говорить по-английски?
— Давным-давно… очень давно я был юнгой у нескольких английских капитанов на судах, перевозивших специи из Италии в Англию, — ответил священник. — Так я и выучил язык. — Он изобразил на лице мрачную улыбку и коснулся повязки на глазу. — А еще я узнал, что может сделать один-единственный летящий кусок дерева, когда корабль терпит крушение. После этого я научился любить и землю, и Господа. Пойдем, Трователло, — сказал он уже по-итальянски, — мы должны позволить им идти своей дорогой. — И снова перешел на английский: — Удачи вам всем.
Мэтью хотелось задать дюжину вопросов и священнику, и Трователло, но он понимал, что его разгорающееся любопытство должно угаснуть на этот раз.
Когда Арканджело мягко подтолкнул своего подопечного к двери, Трователло внезапно поднял взгляд и посмотрел Мэтью в глаза с такой яростью, что тот едва не отшатнулся. В тот же миг он понял, что этот человек не так стар, как казался. Его преждевременно состарил тот ужас, который он пережил, потому что, несмотря на глубокие морщины на лице, ему было не больше тридцати, а в волосах и бороде не было ни следа седины. В его глазах по-прежнему горел живой огонь. Мэтью показалось, что он хочет что-то сказать… но уже в следующий миг священник вывел его на ночной воздух.
Мэтью был потрясен этой безмолвной беседой, однако взял себя в руки и, нахмурившись, посмотрел на Профессора Фэлла.
— Говорите, вам знакомы эти методы? — осуждающе спросил он.
— Конечно. И я не раз их применял. В моей прошлой жизни, я имею в виду.
— И вы планировали когда-нибудь сделать это со мной?
— Если бы гнев не застил твою внимательность, ты бы понял, дорогой мальчик, что это наказание для предателей преступной организации. Отрубить руки, которые предали, и вырвать язык, который предал. Можно проделывать и другие вещи, о которых я не стану упоминать. Но исход один: предателя бросают где-нибудь умирать. Ты прекрасно знаешь, куда таких людей отправлял я, ты же хорошо запомнил мой потерянный остров. Я довольно аккуратно обходился с предателями. Но лучше нам сменить тему разговора, потому что он не принесет пользу ни одному из нас. Суть все та же: мне хорошо знакомы эти методы.
Выйдя из таверны, Мэтью увидел, как священник и Трователло уходят. Последний оглянулся, прежде чем медленно последовать за своим заботливым спутником.
Мэтью снова пожалел, что у него нет времени узнать их историю, но момент был неподходящим, потому что его спутники уже садились в повозки.
— Синьорина? — позвал кто-то.
Камилла уже собралась сесть в повозку, но остановилась, увидев, как из таверны выходит стройный темноволосый мужчина и направляется к ней.
— Да? — заинтересовалась она.
Он остановился и заговорил на своем языке:
— Простите, но… вы спрашивали об этом человеке? Валериани.
— Да. Вы его знаете?
— Ну… не уверен, но… Я знаю человека по имени Бразио.
Хадсон собирался помочь Камилле взобраться в повозку, но, услышав это имя, он, Мэтью и Профессор Фэлл сразу же сосредоточились на беседе, замерев.
— Продолжайте, — попросила Камилла.
— То имя, — покачал головой мужчина. — Год назад я работал на винограднике в Паппано. Он был разрушен войной. Солдаты… их лошади и пушки уничтожили все лозы еще до сбора урожая. Но там был человек, он работал бухгалтером, его звали Бразио Наскосто. Я знаю, имя странное. Но он был хорошим парнем, хотя и очень тихим и предпочитал держаться особняком. После того, как виноградник был уничтожен, я приехал сюда на заработки. А вот куда он направился, я не знаю. Но точно не сюда.
— Наскосто, — повторила Камилла. — Вы уверены?
— О, да, синьорина. Я думаю, не отправился ли он назад на виноградник в Баланеро. Это в нескольких часах езды от Паппано. Я имею в виду, того, что осталось от Паппано. Сама деревня тоже была разрушена.