Мэтью подумал, что Фэллу следовало бы прямо сейчас достать распятие и разбить зеркало, однако пистолет Марса пережил испытание водой и все еще был у него в руке. Он сомневался, что Марс выстрелит в Профессора, который был нужен ему для ритуала, однако рисковать не следовало.
— Я знаю необходимое заклинание, — сказал Фэлл. Он перечитывал книгу более тридцати раз, запомнил и сущность, и печать, которые потребовались бы для воскрешения его сына из мертвых. — Но я понятия не имею, что будет после этого.
— Моя сестра… она появится прямо здесь или где-то еще? Я найду ее дома за туалетным столиком?
— Ты задаешь вопросы, на которые я не могу ответить. Я лишь знаю, что нужно начертать сигилу и произнести заклинание. Я предполагаю, что, если Асмодей появится, ты должен сформулировать свою просьбу четко и быстро. Только одну просьбу, не больше.
— Но зеркало я заберу с собой. А ты… ты будешь моим постоянным гостем, пока я сам не выучу эти заклинания.
Фэлл опустил голову, и Мэтью подумал, что жизнь нью-йоркского решателя проблем стоит для Марса Скараманги не дороже сушеной сардины.
— Приступай! — скомандовал Марс и на этот раз действительно взмахнул пистолетом.
— Прежде чем я начну, я скажу, что тоже хотел вернуть своего сына из мертвых. Но не для того, чтобы он остался на этой стороне. Я хотел поговорить с ним всего несколько минут, а потом отпустить навсегда. Я понимал, что не могу надеяться на большее. Вернуть кого-то, чтобы он прожил еще одну жизнь… это может показаться… слишком большой просьбой даже для демона из потустороннего мира.
— Мне все равно! И ты не знаешь, что возможно, а что нет! Моя сестра должна вернуться к жизни… и ко мне… сюда, в наш мир! Рисуй печать!
— Мэтью, — тихо обратился Фэлл, пока где-то на востоке гремел гром, — не принесешь ли ты фонарь?
Мэтью повиновался. Фэлл сел на пол перед зеркалом с мелом в руке. Он держал книгу открытой на странице с изображением печати Асмодея на случай, если что-то забудет.
Вскоре на полу появилось то, что показалось Мэтью волнистыми линиями и завитками, заканчивающимися наконечниками стрел и наковальнями внутри круга внутри еще одного круга. В пространстве между кругами Фэлл начал писать имя Асмодей, располагая буквы на равном расстоянии друг от друга. Мэтью казалось, что первое испытание при вызове демона — это сидеть на каменном полу и рисовать такую чертовски замысловатую штуку. Но Фэлл делал это осторожно, в то время как порывы ветра налетали и кружили вокруг головы Левиафана, словно ставя свою собственную магическую печать.
— Быстрее! — нетерпеливо скомандовал Марс.
Фэлл остановился.
— Не торопи. Неужели ты не понимаешь, насколько это серьезно? Для себя я планировал эту работу годами. Если хочешь положительного результата, надо запастись терпением. Потому что иначе… в лучшем случае ничего не произойдет.
— А в худшем?
— А в худшем мы все погибнем.
Марс уронил руку с пистолетом по шву.
— Тогда… не торопись, — надтреснуто сказал он.
— Спасибо. — Фэлл вернулся к работе.
Мэтью поставил фонарь рядом со стариком. Он был впечатлен невероятной выносливостью этого худощавого, но жилистого мулата. Он преодолевал все испытания мужественно, несмотря на возраст, хотя, должно быть, чертовски устал. Покачивание кареты Скараманги убаюкало Мэтью, и он проспал два часа. Ему снились кошмарные сцены: демоны-кошки разрывали плоть, а безликая фигура колола себя теневым ножом. Он решил, что Фэлл, должно быть, тоже немного поспал в карете, но сомневался, что Марс вообще закрывал глаза. Одержимость этого человека возвращением сестры из мира мертвых была такой же безумной, как и кровавое представление Венеры в ее спальне. И эти двое были выдающимися фигурами в Семействе Скорпиона? По мнению Мэтью, они оба были страшно уязвимы и хрупки. Что до Венеры, то ее собственный яд сегодня стал для нее смертельным. Возможно, то же ждет и Марса… но как знать?
Мел все двигался… двигался… двигался…
Сверкали молнии, гремел гром, море билось о скалы внизу. Внезапно на Левиафана обрушился дождь, проникавший внутрь.
Через некоторое время Фэлл откинулся на спину. Работа с печатью была завершена. Он сверил свою работу с рисунком в книге.
— Надеюсь, я срисовал ее достаточно хорошо, — сказал он, и это лишь усилило и без того нарастающее чувство тревоги Мэтью.
Профессор протянул руку, схватил Мэтью за запястье и поднялся на ноги. Марс подошел ближе, когда Мэтью снова взял фонарь.
— А теперь, — вздохнул Фэлл, — я начну заклинание.
Глава двадцать седьмая
Профессор стоял напротив зеркала и произносил заклинание, записанное не только в книге, но и в его памяти. Вопреки ожиданиям Мэтью, голос у него был не приглушенный, исполненный колдовского таинства, не певучий, а обыкновенный, будто он читает газетную статью.
— Услышь меня, Асмодей. Услышь меня, бесплотный дух. Услышь меня, тот, кого боятся ветры. Услышь меня и подчини мне свои силы. Я призываю тебя. Я взываю к ужасному и невидимому богу, который обитает в пустом месте духа. Я взываю к тебе. Я взываю к тебе, твое истинное имя Асмодей, могущественный и бесполый. Услышь меня и подчини мне свои силы. Я взываю к тебе.
Фэлл замолчал.
Зеркало оставалось неподвижным. Мэтью казалось, что оно похоже на болото, которое покинули все живые существа.
— Ты что-то сделал не так! — воскликнул Марс. — Печать или заклинание… что-то было неправильно!
— Я все сделал правильно, — покачал головой Фэлл.
— Может, ты недостаточно громко говорил!
От этих слов Профессор покривился.
— Не думаю, что дело в громкости моего голоса.
— Тогда повтори! — Марс дрожащей рукой перевел на Фэлла пистолет. — Ну же! Продолжай!
— Ты убьешь меня прямо тут, напротив зеркала? Скараманга, ты чертов идиот.
— Я убью его, — пистолет обратился к Мэтью.
Ожидаемо, — удивительно спокойно подумал он.
Дождь застучал по голове Левиафана и начал стекать между камнями. Следующая ослепительно-белая вспышка молнии и сотрясающий душу раскат грома прозвучали так близко, что обуглили лодку внизу и разнесли ее на куски.
— Читай еще раз! — процедил Марс, поведя пистолетом в сторону нью-йоркского решателя проблем, который никогда прежде не чувствовал себя так далеко от дома и Берри. — На этот раз подойди ближе! — рявкнул Марс.
Фэлл вздохнул и подчинился. Он произнес заклинание ровно таким же тоном, как и прежде.
— Услышь меня, Асмодей. Услышь меня, бесплотный дух. Услышь меня, тот, кого боятся ветры. Услышь меня и подчини мне свои силы. Я призываю тебя. Я взываю к ужасному и невидимому богу, который обитает в пустом месте духа. Я взываю к тебе. Я взываю к тебе, твое истинное имя Асмодей, могущественный и бесполый. Услышь меня и подчини мне свои силы. Я взываю к тебе.
Ничего не произошло. Мэтью подумал, что либо Асмодей не впечатлился пламенностью его речи, либо, как и другие существа из ада, он возлежал на своем ложе из лавы или десяти тысяч печей и попросту не желал отвлекаться от размышлений о том, как завоевать небесные чертоги.
Минута… другая…
Ничего.
— Оно не настоящее, — заключил Профессор, издав резкий смешок. — Оно никогда не было настоящим!
— Оно настоящее! — упрямо воскликнул Марс. — Произнеси еще раз! Ты…
— Ох…
Приглушенный выдох вырвался из груди Мэтью Корбетта.
Свет фонаря поглощался темнотой зеркала способом, которому не находилось ни логического объяснения, ни даже достойного описания. Но Мэтью увидел, как что-то пошевелилось на поверхности зеркала. Возможно, ему показалось? Если зеркало было болотом, то что-то словно заставило его поверхность задрожать и пойти рябью, как если бы в нем плавало существо больших размеров.
— Оно двигалось! — Марс вышел вперед. — Оно двигалось! Я видел!
— Нет, не двигалось, — запротестовал Мэтью. — Это невозможно.
Но он знал, что лжет и Марсу, и самому себе.
— Повтори еще раз! — приказал Марс. — Ну же! Давай снова!
Профессор Фэлл покачал головой, потому что возмущение зеркала теперь и впрямь было похоже на рябь на поверхности воды.
Когда он заговорил снова, его голос зазвучал приглушено, как будто он был свидетелем появления самого странного и увлекательного морского организма на свете.
— В этом нет необходимости, — сказал он.
Мэтью сошел с ума или он действительно видел, как в миазмах появляется какая-то фигура? Поверхность зеркала вздулась, будто что-то чудовищное собиралось вот-вот вырваться наружу.
Он больше не мог этого выносить.
— Профессор! — закричал он. — Разбейте его!
Фэлл просто уставился на зеркало, и Мэтью осознал, что этот человек — некогда ученый, сошедший с правильной тропы, — был потрясен и полностью поглощен этим зрелищем.
— Разбейте его! — взмолился Мэтью. — Профессор! Пожалуйста!
Поверхность зеркала извивалась, как змеиное гнездо. Что бы ни выходило наружу, это невозможно было остановить, если только…
— Боже мой! — внезапно воскликнул Фэлл.
Он сунул руку в карман за распятием и одним движением ударил его рукоятью по поверхности. Раздался звук удара металла о стекло, но зеркало не разбилось. Фэлл тут же нанес и второй удар, но, когда он занес руку для третьего, Марс закричал:
— Нет!
Он выстрелил, и Профессора развернуло. Распятие упало на камни и покатилось мимо Мэтью. Фэлл схватился за бок и упал на колени, его лицо сделалось болезненно-серым.
Мэтью тут же бросил фонарь и кинулся за распятием. Когда он поднял его, Марс Скараманга навалился на него. Горячий ствол пистолета ударил Мэтью по голове, оглушив. Последовал еще один удар — на этот раз в плечо. Третий пришелся Мэтью по затылку. В этой битве, сопровождавшейся шумом ветра и дождя, внезапно раздался резкий треск, и сквозь красную пелену Мэтью увидел, как черное стекло покрылось трещинами, которые быстро расползались по его поверхности.