— Отвратительно! — поморщился Мэтью.
Сантьяго пожал плечами.
— У нас грязные условия соглашения. Но ты примешь их или вернешься в тюрьму. Если нет желания играть, я распоряжусь, и за тобой пришлют карету.
Мэтью прикусил губу. Если он проиграет, выполнять условия соглашения будет ужасно. Он вспомнил, что химик Файрбоу заставил Джулиана опустошить его ночной горшок и в результате чуть не лишился головы.
— Пока ты раздумываешь, — пробормотал губернатор, поставив горящую свечу в подсвечник и откинувшись на спинку кресла из воловьей кожи, — я напомню тебе, что мы сыграли около тридцати партий. Сколько из них ты помнишь?
— Несколько.
— Ты выиграл одиннадцать раз. Как я сказал тебе в день нашей встречи, я мастер этой игры.
— Одиннадцать раз — это хороший результат.
— Согласен. Одиннадцать побед — это похвально, но большая часть партий все же была проиграна. Должен сказать, что одна из причин, почему я так ценю твою компанию, заключается в том, что ты часто проигрываешь мне. — Он взял свечу, капнул воском на бумагу и прижал печать, после чего протянул бумагу Мэтью. — Хороший, четкий, понятный собачий язык, — фыркнул он.
Мэтью трижды перечитал соглашение, чтобы убедиться в отсутствии лазеек. В нем было изложено все, о чем они с губернатором договорились во время ужина, свидетелем которого стала Камилла. Он аккуратно сложил бумагу, чтобы не сломать печать, и спрятал ее в карман.
Сантьяго встал, снова выдохнув дым в лицо Мэтью и широким жестом указал на маленький столик в углу с двумя стульями, стоящими друг напротив друга. Там стояла шахматная доска с белыми и черными деревянными фигурами. Сантьяго всегда выбирал белые, чтобы сделать первый ход.
— Сегодня я достаточно щедр, чтобы позволить тебе играть белыми.
Мэтью сел. Сантьяго позвонил в небольшой колокольчик, и вошла его помощница — женщина по имени Джандра. Губернатор попросил ее открыть бутылку вина и принести к игорному столу два бокала.
— Подождем, — сказал Сантьяго.
Когда принесли вино, он налил себе бокал и предложил второй Мэтью. Тот вежливо отклонил предложение, поскольку он не собирался позволять крепкому испанскому вину оттенка спелого граната вскружить ему голову.
Выпустив в лицо Мэтью очередную струю дыма из трубки, Сантьяго улыбнулся.
— Делай свой первый ход, когда будешь готов.
Мэтью начал с того, что передвинул королевскую пешку на две клетки вперед. Сантьяго без колебаний повторил его ход. Две пешки встали лицом друг к другу. Мэтью вывел своего коня, и Сантьяго снова повторил его ход. Пешка продвинулась, и на другой стороне доски в бой вступила другая пешка. Через несколько минут Мэтью взял пешку, и Сантьяго ответил тем же. Мэтью пытался взять под контроль центр доски, но губернатор создал эффективный блок из офицера и коня. Когда Мэтью взял ладью и сдвинул на несколько клеток, Сантьяго сделал глоток вина, откинулся на спинку стула и изучал доску не менее десяти минут.
Так началась, пожалуй, самая сложная партия в шахматы, в которую Мэтью когда-либо играл. Мало того, что мастерство губернатора намного превосходило мастерство обычных противников Мэтью в «С-Рыси-На-Галоп», так еще и табачный дым мешал смотреть и раздражал ноздри.
Сантьяго замедлил ход игры, и когда его ферзь победил коня Мэтью, что было абсолютной ошибкой со стороны молодого человека, Мэтью понял, что ему лучше привести свою игру в порядок, иначе он по уши увязнет.
После первого часа рыцарских поединков, финтов, промахов, попыток устроить ловушки, упущенных возможностей и убийств на шахматной доске ни одна из сторон не приблизилась к победе.
Джандра заглянула внутрь, немного понаблюдала за происходящим из-за двери, а затем тихо вошла, чтобы посмотреть на молчаливую войну. К ней присоединились двое солдат, которые привели Мэтью из тюрьмы, а вскоре после этого вошли еще двое мужчин из канцелярии губернатора, один из которых нес официальные бумаги. Сантьяго даже не взглянул на них.
— Я обыграю тебя за четыре хода, — хвастливо сказал Сантьяго.
Однако он явно поторопился с суждением. Его агрессивная игра привела к тому, что его офицер и ферзевый конь попали в ловушку, которую Мэтью начал расставлять за шесть ходов до этого. Конь погиб, офицеру все еще грозила опасность, а дерзкое заявление Сантьяго развеялось, как дым. Впрочем, дым в этой комнате продолжал заволакивать все вокруг, как на реальном поле брани.
Время было союзником и врагом для обоих игроков.
Сантьяго начал обдумывать каждый ход по десять-пятнадцать минут, раскуривая трубку и пуская клубы дыма. Сквозь дымку Мэтью почти видел, как фигуры сражаются за свою жизнь и желания своих хозяев. Когда в следующие несколько ходов ферзь Мэтью и ладья ферзя были уничтожены, он почувствовал, как холодный ветер поражения обдувает его затылок, в то время как горячий ветер от трубки Сантьяго дул на него спереди.
На втором часу этой битвы титанов Альгеро Сантьяго допустил редкую ошибку, поставив своего ферзя в опасное положение. Двумя ходами позже королева черного дворца пала, и Мэтью почти услышал, как губернатор мысленно выругался. Но Мэтью не мог долго смеяться, потому что маневр Сантьяго обрекал на гибель белого ферзя, а белого короля загоняли в угол оставшиеся у губернатора офицер и ладья.
Мэтью насчитал в зале двенадцать зрителей. Некоторые из них принесли свои стулья. Мэтью даже подумал, что кто-то на улице продает билеты на это представление.
— Ага! — к ужасу молодого человека, выкрикнул Сантьяго. — Шах! — Он перевел для удобства зрителей: — Comprobar!
Некоторые зрители даже начали аплодировать. Мэтью пришел в ярость, это подбросило угля в и без того пылающую печь его разума. Он вернулся к доске и через следующие два хода объявил:
— Шах!
Горе воинам! Горе полководцам!
Конфликт продолжался. В процессе этой изнурительной схватки Мэтью размышлял о том, что шахматы никогда не были игрой для трусов или глупцов, но они проверяли на храбрость и глупость каждого.
И пока Сантьяго смотрел в одну сторону, Мэтью сосредоточился на другом. Прежде чем губернатор успел среагировать и быстро уничтожить его, одна из трех оставшихся у Мэтью пешек достигла последней горизонтали на черной стороне.
— Я повышаю этого скромного человека до королевы, — сказал Мэтью, доказав, что из маленьких желудей со временем вырастают могучие дубы, особенно если растут в тандеме с последней ладьей Мэтью и яростно обступают черного короля.
Мэтью сдержался и не стал говорить, сколько ему осталось ходов до победы. В этом не было необходимости. Если только не случится чудо, король Сантьяго окажется в ловушке, а в этой игре чудеса случались крайне редко.
— Шах и мат, — наконец выдохнул Мэтью и добавил: — Не могли бы вы перевести это для зрителей?
Губернатор отреагировал не так, как ожидал Мэтью.
—¡Jaque mate! — сказал он под шепот и аплодисменты.
Когда группа начала расходиться, Сантьяго искренне улыбнулся.
— Замечательная игра! — сказал он. — Я буду помнить ее еще долго после того, как ты уедешь в Англию!
— Спасибо, сэр. Вы показали потрясающую игру.
— Разумеется! И ты, должно быть, понимаешь, что я пригласил тебя сюда сегодня не только для этого, но и чтобы сообщить, что вчера я поступил опрометчиво и грубо. Я уже отдал приказ подготовить тебя и… других англичан, которые захотят покинуть эту землю, к отъезду. Это займет неделю или около того. Тебя отправят в Неаполь, а оттуда ты поедешь в Англию.
Мэтью был ошеломлен.
— Вы хотите сказать... что эта игра была...
— Совершенно необязательной, она была нужна лишь для моего удовольствия. Я хотел сложной игры, и ты мне ее обеспечил. Не волнуйся… если бы ты проиграл, я бы заставил тебя мыть мой ночной горшок три дня, прежде чем рассказал бы правду. Так что все к лучшему. ¿Si?
— Si, — выдавил Мэтью. Он не знал, злиться ему или радоваться. В глубине души он был просто счастлив. — Спасибо, сэр! Могу я спросить, что заставило вас передумать?
— Я был немного раздражен тем, что не удалось отыскать Валериани и зеркало. Кроме того, несколько дней назад Изабелла купила еще одно кольцо с бриллиантом для своей коллекции, не спросив меня, так что это… скажем… задело меня. Вдобавок мы с женой вчера ужинали с сеньоритой Эспазиель. Изабелла, конечно же, ничего не знала о вашей миссии, но мне совершенно ясно дали понять, что ты и сеньор Грейтхауз сделали все возможное, чтобы услужить дому Бурбонов. Кстати, о сеньоре Грейтхаузе: я едва узнал его в гавани. Что так сильно изменило его?
— Цель в жизни, — сказал Мэтью, не став уточнять.
Сантьяго пожал плечами.
— Что ж… что касается этого дела с зеркалом… мы ничего не потеряли и ничего не приобрели. Это были просто… сопутствующие расходы.
— Рискну предположить, что кое-что вы все же приобрели. Уверенность, что никакой другой государственный дом не получит несуществующее зеркало.
— Именно. Хотя, между нами говоря, все это было нелепым фиаско.
Это слово звучало одинаково почти на всех языках, так что было хорошо понятно всем.
Сантьяго встал, Мэтью тоже.
— Я прошу тебя выяснить, сколько человек хотят уехать отсюда, и попросить их прийти в мой кабинет для подписания протокола об освобождении. Как я уже сказал, приказ отдан. Я ожидаю, что вы уедете в течение двух недель.
— Приятно слышать. Я ценю, что сеньорита поручилась за нас.
— Да, похоже, вы оба ей очень нравитесь.
Если он и подозревал, что Хадсон не просто нравится Камилле, то никак не дал этого понять.
— Кстати, утром она отбывает в Испанию. Ожидается, что она отчитается перед высшими чинами. Я уверен, все пройдет хорошо. — Он протянул руку Мэтью и похлопал его по плечу. — Не мог бы ты отужинать со мной и Изабеллой вечером перед отъездом? Уверен, она хотела бы послушать, на что похожа жизнь в питомнике.