Мэтью не смог сдержать улыбку.
— С удовольствием.
— Превосходно. Только, ради всего святого, помойся и побрейся. Ты красивый молодой человек, тебе следует выглядеть соответственно.
— Я позабочусь об этом.
Подали губернаторскую карету, и Мэтью повезли вверх по склону к тюрьме. Во время подъема Мэтью увидел впереди знакомую фигуру, возлагающую цветы на могилу. Он отодвинул перегородку, отделявшую его от кучера, и попросил:
— Остановите, пожалуйста. — Не получив ответа, он постарался выудить из себя те испанские слова, которые знал. — Detente, por favor.
Кучер подчинился, Мэтью вышел.
— Дальше я пойду пешком, — сказал он. Кучер вряд ли понял его, поэтому Мэтью постарался объяснить ему все жестами. В конце концов, кучер пожал плечами и принялся разворачивать карету.
Мэтью прошел к кладбищу. Он приблизился к невысокому седому бородатому мужчине, приклонившему колени перед простым надгробием на месте последнего пристанища короля Фавора. Мэтью терпеливо подождал, пока Урия Холлоуэй закончит молитву. Однако старик, известный на Голгофе под прозвищем Фрателло, обратился к нему первым.
— Вы! — воскликнул он с насмешкой.
— Я. Не вижу причин ссориться.
— Я слышал, что вы уехали.
— Уезжал в Италию, а теперь вернулся.
Холлоуэй выпрямился во весь невнушительный рост.
— Уж простите, что не поприветствовал вас.
— У вас есть возможность сейчас. Но я не для того здесь. Губернатор сказал мне, что в течение двух недель каждый англичанин, который пожелает уехать отсюда, может сесть на корабль, направляющийся в Неаполь, а оттуда — уехать обратно в Англию. Я верю ему на слово.
Помимо слов у него, разумеется, была в кармане подписанная бумага, которая была больше не нужна. И все же Мэтью не торопился избавляться от нее.
Хмурое выражение лица Холлоуэя резко изменилось.
— Вернуться в Англию? — переспросил он.
— Верно. Полагаю, вы бы этого хотели?
Маленький человек уставился на могилу, его тень легла на цветы.
— Вернуться в Англию, — повторил он. В его тоне Мэтью уловил нечто странное. Неужели эта новость не обрадовала его?
Холлоуэй поднял голову к яркому утреннему солнцу, прежде чем снова посмотреть на Мэтью.
— Я никуда не поеду, — сказал он.
— Что? — ошеломленно воскликнул Мэтью. — Я думал, вы будете первым на борту корабля!
— Месяц назад так бы оно и было! А теперь… нет.
— Что изменилось?
Холлоуэй позволил себе подобие легкой улыбки. Глядя на его лицо, Мэтью показалось, что мир накренился.
— Я женюсь через две недели, — сказал Холлоуэй.
— Женитесь?
Улыбка увяла.
— Я же сказал! Прочистите уши!
— Пожалуйста, объясните мне, чтобы я не решил, что схожу с ума или что мой разум снова опьянен отравленным воздухом.
Холлоуэй снова улыбнулся, и это была мечтательная улыбка. Сложно было вообразить ситуацию, в которой к столь угрюмому и дерзкому человеку могло бы быть применено именно это слово.
— Мадрона владеет цветочным магазином на Виа Верди. Я… покупаю там цветы для могилы Фавора. Она немного говорит по-английски, а я… учу ее. Она прекрасная леди, Мэтью! И настоящая красавица! Мы поужинали у нее дома… знаешь, все случилось так быстро. Сначала я ненавидел это место, а теперь… видя ее улыбку каждый раз, когда я прихожу за цветами, слыша ее голос… я чувствую, что все снова правильно. Все идет так, как и должно.
— Не сомневаюсь, — ответил Мэтью.
— Так что… нет. Я не вернусь в Англию. Мой дом здесь, с Мэдди.
Мэтью воздержался от напоминания о том, что, если бы Холлоуэй не покинул Голгофу, эта встреча никогда бы не состоялась. Какой в этом смысл? Рано или поздно маленький человек сам это поймет.
— Урия, я рад слышать эту новость. Надеюсь, вы будете счастливы.
— А кто бы не захотел быть счастливым с любимой женщиной в этом раю! Мерзкая холодная Англия? — фыркнул он. — Никогда о ней не слышал!
— Но вы можете помочь мне. Разнести весть об отплытии среди тех, кто, возможно, захочет вернуться в… мерзкую и холодную Англию. Вернуться в свои дома. Вы сделаете это для меня?
— Сделаю. Несколько человек, скорее всего, поедут. Но не все. Многие, как и я, решили остаться.
— Что ж, тогда поговорим об этом еще раз позже. А пока доброго вам дня.
Мэтью развернулся и начал подниматься вверх по склону.
— Мэтью? — позвал Холлоуэй. — Спасибо вам!
Очевидно, его сознание только что начало просыпаться.
Пройдя еще несколько шагов под ярким голубым небом, Мэтью подумал: Мэдди?
Что ж, Холлоуэй все же оставил себе частичку Англии и решил взрастить ее здесь, на этом соленом берегу.
Глава тридцать первая
Раздалось три стука в дверь комнаты Хадсона.
— Мэтью! — с улыбкой воскликнул Великий, впуская друга внутрь. — А я как раз собирался повидать тебя. Заходи.
В по-спартански обставленной комнате Мэтью увидел серый рюкзак Хадсона на койке, рядом с которым покоилась сложенная одежда.
— Куда-то собираешься? — поинтересовался Мэтью.
— Да, именно поэтому и хотел зайти к тебе.
— И куда же? Я хотел сообщить тебе, прежде чем ты пустишься в путешествие по Сардинии, что Сантьяго возобновил соглашение. Каждый англичанин, желающий уехать отсюда, будет передан… — Мэтью осекся, потому что выражение лица Хадсона показалось ему странным. Он мог поклясться, что прежде не видел его таким.
— Я не собирался путешествовать по Сардинии, — сказал Хадсон. — И в Англию я тоже не вернусь. Я собираюсь в Испанию вместе с Камиллой.
— В Испанию? Ты серьезно?
— Да, — пожал плечами Хадсон. — Я никогда не бывал в Испании, но мне нравится их музыка. Ну и… так уж вышло, что я испытываю чувства к одной испанской леди.
— Ясно…
Мэтью задумался, как мог не понять этого с самого начала?
— Ты любишь ее? — спросил он.
— Присядь. — Хадсон указал на единственное плетеное кресло, также подаренное ему благотворительным обществом. Мэтью сел и подождал, пока Хадсон соберется с мыслями и скажет то, что хотел.
— Это хороший вопрос, — начал он. — Честно говоря, я не уверен, что познал любовь. Не знаю, какие именно чувства она должна вызывать. Да, я несколько раз был женат, но тогда все было… по-другому, и я не могу объяснить, в чем разница. Но она есть.
Мэтью пришлось согласиться с выводами Хадсона. То, как он говорил, очень хорошо описывало его отношение к Камилле. Он был чисто выбрит и причесан, на нем была свежая одежда, он недавно искупался, поэтому от него пахло сандаловым мылом. Если не считать левой руки, покоящейся на перевязи, сейчас он был едва ли не в лучшей своей физической форме. К нему вернулся здоровый вес, он загорел и много тренировался на палубе «Эстреллы». Они с Камиллой даже вместе порыбачили. Во всем его облике чувствовалась жизнь. Он был счастлив.
— Хотел бы я знать наверняка, люблю я ее или нет, — продолжил он. — Я просто знаю, что, когда я с ней, я чувствую себя… целым. Это же не бессмыслица?
— Если ты так чувствуешь, значит, не бессмыслица.
— Мне нравится быть с ней, Мэтью. Мне хорошо с ней. И, должен признать, для меня это новый опыт. Он весьма волнительный и… в чем-то даже пугающий. Не думаю, что я когда-либо по-настоящему открывался кому-то, но с ней я этого хочу.
Мэтью почувствовал себя тупицей. Сантьяго знал, что Камилла отбывает утром. А Хадсон собирал вещи. Но мысль о том, что англичанин — заклятый враг испанцев — может добровольно отправиться в Испанию, попросту не пришла Мэтью в голову.
— Англичанин в Испании, — пробормотал он. — Не думаешь, что они вздернут тебя на флагштоке, как только ты спустишься с корабля? Или попросту выбросят за борт на полпути?
— Камилла говорит, что поручится за меня, а я верю, что у нее есть определенный авторитет.
Мэтью чуть не подавился. Хадсон Грейтхауз полагается на защиту женщины? Да, очень умной и способной женщины, но… это осознание переворачивало мир с ног на голову.
— И еще кое-что, — сказал Хадсон, посерьезнев. — Камилле нужен кто-то, кто поможет ей выбраться из этой страны. Пока она там, люди, оказывающие на нее давление, будут видеть в ней только дочь охотника на ведьм, которая на них работает. Пока идет война между Габсбургами и Бурбонами, которой не видно ни конца, ни края, они будут ожидать, что Камилла вернется к своей работе. А она этого не хочет. Так что… я нужен ей, а она — нужна мне.
— Думаешь, ты сможешь вытащить ее?
— Я сделаю все, что в моих силах. — Он лукаво улыбнулся. — Но, поскольку я больше не могу держать меч в руках, мне придется научиться использовать для этого свой разум, а не свою силу. Стать решателем проблем, как ты. Стать кем-то… кто тайно работает на благо других.
— Секретный агент, — подсказал Мэтью.
— Да, — согласился Хадсон. — Пожалуй, так.
— Я потрясен, — признался Мэтью. — Ты не вернешься в Англию, а отправишься в Испанию. А если… то есть, когда ты освободишь Камиллу, куда вы отправитесь потом?
— О, я не знаю. Возможно, тогда мы и вернемся в Англию. Швейцария тоже подойдет. Камилла говорит, будто там люди катаются по снегу на чем-то, что они привязывают к своим ботинкам и называют лыжами. Она говорит, что так можно развить очень высокую скорость. Я бы хотел попробовать нечто подобное.
— Чтобы сломать вторую руку? — хмыкнул Мэтью. — А еще обе ноги и шею. Что ж… Швейцария — это, конечно, неплохо, но, ради Бога, не отправляйтесь в Пруссию.
Хадсон рассмеялся, а затем вновь посерьезнел.
— Мы выполнили свою часть работы, не так ли?
Мэтью точно знал, что он имел в виду.
— Выполнили.
— Знаешь, это странно… Я имею в виду Камиллу и себя. То, что мы чувствуем друг к другу. Не смейся, но у нее есть одна необычная идея. Будто бы мы встречались раньше, в какое-то другое время, в другой жизни.
— Что?