– Ваш коллега сообщил мне, что вы работаете здесь около пяти лет, – откашлявшись, произнесла она.
– Пять с половиной, если быть точной.
– Прошлой весной вы тоже работали?
– Разумеется. И весной, и летом, и осенью… А в чем, собственно, вопрос?
– Прошлой весной в этом баре произошел один инцидент…
– Ой, каких инцидентов здесь только не происходило, – перебила ее Марум, подмигнув бармену в косынке, который держался у разделочной доски и нарезал апельсины.
– Вы знаете граффа по имени Постулат?
Марум сощурилась.
– Припоминаю такого. Раньше частенько здесь зависал.
– Согласно показаниям его родственников, прошлой весной на Постулата напали с ножом. Здесь, в этом баре.
В задумчивости собрав губы в пучок, Марум поставила на выставочный поднос готовый коктейль, за которым тут же подлетел левитант с ближнего столика.
– Было такое, да. Кровищи – немерено. Прямо по лицу зарядили.
Доди так обрадовалась ее ответу, что на время даже позабыла, что сидит на краю пропасти.
– Расскажите мне все, что помните о том дне.
Принимаясь за следующий коктейль, Марум развязно заговорила:
– Вечер был, полно народу. За дальним столиком, вон там, где сейчас сидят работяги со стройки, – она указала на висячий стол в самом темном углу, – там сидели двое. Зубастый графф – в том смысле, что зубы у него сильно выпирали вперед, знаете, как у ослов, – и еще один графф. Они играли в кости…
– В кости?
– Ну да, кубики кидали, – ответила Марум, закидывая в стакан ломтик апельсина. – Мы еще удивлялись, как это их кубики все вниз не попадали.
– И что же было дальше?
– По началу они смирно сидели, играли да пили. Потом ни с того ни с сего зубастый выхватил из-за пазухи нож и начал угрожать своему напарнику. Такой страшный крик поднял! Ясное дело, здесь и желтеньким быть не обязательно: проиграл игрок кругленькую сумму рей, вот и взъерепенился.
– А его напарник что?
– Пытался его угомонить, только без толку. Зубастый взлетел над ним, замахнулся ножом, начал кричать, тут-то ваш Постулат и появился. Заступился за того, второго. Они вдвоем летали вокруг зубастого и пытались отобрать у него нож. Постулату это удалось, нож он выхватил, но перед этим зубастый хорошенько прошелся ножом по его лицу. Кровищи было на целое ведро.
Марум отвлеклась, отвечая на просьбу икающего гостя налить ему содовой.
– Дальше, – в нетерпении бросила Доди, молотя пальцами по стойке.
Девушка лишь хмыкнула: одной рукой она наливала содовую, а второй принялась выжимать из лимона сок. И продолжала рассказ.
– Несмотря на страшную рану, Постулату удалось скрутить зубастого, в паре со вторым граффом, конечно. Следом и другие левитанты подоспели, помогли им. Помню, зубастый все время что-то выкрикивал, но скоро угомонился – резко, будто топором кто оглушил. Хотя не били они его, я точно помню.
– Желтых плащей вызывали?
– Пришлось. Но к тому времени, как они объявились, Постулат и тот второй ушли. Остался только зубастый. Сидел спокойно на стуле, ноги безвольно свисают. Когда его начали расспрашивать, он все отрицал. Вскоре его увели.
«Сидел спокойно на стуле». И это после того, как размахивал в исступлении ножом?
– А внешность второго граффа, напарника, вы не помните? Возраст, цвет волос, рост?
Марум замотала рваной стрижкой.
– Могу только сказать, что он был левитантом. Как и все здесь. – Она ядовито скривила губы. – Ну, кроме вас.
Пока Доди заносила ее ответы на свои воображаемые полки, Марум придвинула к ней испускающий пар стакан.
– Будете коктейль? Наш фирменный, попробуйте. С полынью и иргой.
От одного лишь запаха у Доди запершило в горле.
– Нет, благодарю.
– Воля ваша, – кинула Марум и отлетела за льдом к холодильнику.
Оставшись одна, детектив задумалась и убрала руки со стойки. Какая любопытная вышла история. Двое граффов играют и выпивают, потом один из них устраивает бунт и нападает на другого с ножом. На подмогу поспевает Постулат, скручивает бунтовщика вместе со вторым граффом, а потом уходит с ним до прихода полиции.
Стул под ней резко качнулся, и Доди в панике ухватилась за трос.
– Господин в полосатой косынке, – удивительно спокойным голосом позвала она, в то время как ее стул вертелся словно на карусели. – Да-да, вы. Буду вам весьма… весьма признательна, если вы спустите меня.
И только когда ее ноги благополучно приземлились на твердый, безопасный пол, Доди задышала спокойно.
«Над проклятой землей».
А точно ли земля здесь была проклята?
Глава 18. Левитант среди них
– Постулат – один из девяти пилигримов.
Ид Харш резко обернулся.
– Что вы сказали?
– Вы слышали меня, Ид, – сказала Доди.
– Откуда такие выводы? Что вы узнали?
– Присаживайтесь на диван.
– Не хочу я сидеть!
– Думаю, вам лучше присесть, – настоятельно советовала она, заметив опасные жилки, пульсирующие у него на висках.
Харш грузно сел на бежевый диван, но лишь для того, чтобы поскорее услышать подробности.
– Говорите.
Всю обратную дорогу в столицу, пока Доди бежала, она неустанно думала: ничего так не способствует успешному расследованию, как долгий бег эфемера. И теперь ей натерпелось поделиться с Харшем всем тем, что ей удалось выведать.
– После того случая в баре Постулат и начал рисовать эти рисунки, с девятиконечной звездой. – К концу речи Доди вынула из саквояжа помятые листы и протянула их Харшу. – А в прошлом июне он уехал из Клекота. Где он находился летом и осенью – неизвестно. В свечную на Скользком бульваре он устроился работать только этой зимой.
– Не говорите мне, что ваше суждение про Постулата основывается лишь на рисунках, – перебирая страницу за страницей, произнес Харш. На месте он усидеть не смог. Он встал и принялся прохаживаться по ее кабинету.
– Не только на рисунках, – заверила его эфемер. – Я ходила в клекотский участок и говорила с офицером, который приезжал на вызов в тот бар в день переполоха. Он забирал зубастого граффа, чье имя – Лоонш. Офицер заявил, что Лоонш отказывался признавать вину в нанесении телесного ущерба. Уверял, что не помнил, как он пришел в тот бар и кто с ним был. Поверхностное сканирование это подтвердило. И, поскольку Постулат в участок так и не пришел и заявления ни на кого не писал, Лоонша посадили всего на десять суток, за нарушение общественного порядка.
– Неужели? – затормозил Харш, вскинув голову. – Лоонш ничего не помнил?
Доди улыбнулась ему. Она знала, что Ид учует связь.
– Прут Кремини, – сказала она, кивнув. – В прошлом году Кремини стер себе память, выпив эликсир беспамятства из загадочного флакона. Только у Кремини память была стерта полностью, не оставив ему и следа о прожитой жизни, а в случае с Лооншем речь шла об одном дне.
– Мало ли какую дрянь пилигримы научились создавать. Материализатор у них умелый. – Харш прочистил горло. – Где этот Лоонш сейчас?
– Из Граффеории он уехал, – ответила Доди.
Она подошла к висевшей у стола картине с изображением ветряных мельниц и поправила ее. Это была любимая из ее картин, и поскольку она была таковой, на обратной стороне ее холста Доди как-то вывела красками свою ключевую мантру: «Смотри туда, куда другие не смотрят». Вывела, смочила кисть и начала упорно следовать этому мудрому наставлению.
– А что у нас по второму граффу? Который пришел в бар вместе с Лооншем.
– Ничего, – ответила Доди, обводя влюбленным взглядом широкие мазки художника. – Из бара он ушел вместе с окровавленным Постулатом. Известно лишь, что графф был левитантом.
Харш хмуро глянул на картину с ветряными мельницами, которую Доди поправляла второй раз без какой-либо надобности.
– Постулат заступился за граффа, получил ножом по лицу и ушел с тем, за кого заступился, не дождавшись желтых плащей. – Он посмотрел на Доди. – Эти двое, очевидно, не желали связываться с полицией.
В кабинете повисло молчание. Махнув рукой, Харш даром штурвала отправил рисунки Постулата на стол. Один за другим помятые листы опускались в стопку, и Доди поняла, что пришло время начать обсуждать главное.
– Ид, осиное гнездо, – глядя на нарисованные девятиконечные звезды, сказала она. – Место, где прячутся девять пилигримов. Вы упоминали о нем.
Харш, более-менее успокоившись, сел обратно на диван.
– Упоминал, – кивнул он, облокотившись на колени.
– Что, если Постулат увел принцессу в это самое осиное гнездо? – Сыщик ей не отвечал, даже не смотрел на нее, и Доди задала следующий вопрос, волнующий ее с самого Клекота: – Скажите, Ид, может ли принцесса быть замешана в делах девяти пилигримов?
Вопрос Харша озадачил. Брови его задвигались, взгляд-прицел заходил по ворсистому ковру. В ожидании его ответа Доди поймала себя на том, что наблюдает за ним. Его внушительная фигура была слишком большой для ее коротенького дивана, а хмурый взгляд слишком грозным для теплой атмосферы вокруг. Он не вписывался сюда, это был не его кабинет…
Внезапно Харш заговорил, и Доди в спешке вспомнила заданный ею вопрос. Принцесса и девять пилигримов.
– Я не сильно удивлюсь, если выяснится, что она замешана. Эта девчонка сложнее всякого мироустройства – нельзя знать наверняка, что засело у нее в голове. Но давайте рассудим. – Он кивнул ворсистому ковру. – Ограта бежит от будущего влияния, бежит от грядущей власти. Перебегать на сторону тайного общества?
Вслед за ним Доди опустила взгляд на ковер, купленный у материализатора из Клекота. Лилово-синие волнистые линии наминали ей о северном сиянии, которое она мечтала когда-нибудь увидеть. Харш продолжал говорить, и Доди заставила себя сосредоточиться и впредь не отвлекаться.
– С давних пор пилигримы имели цель развязать граффам руки, дать их ипостасям полную свободу. Они добивались упразднения закона об ограничениях, принятого королевой Линдаллой, – этот самый закон и ущемляет нас, граффов. Штурвалы не имеют права двигать людьми, материализаторы не имеют права создавать реи и драгоценные камни, телепаты – применять сканирование без соответствующей лицензии. Девять пилигримов против ограничений, это главный их лозунг. Если принцесса разделяет их мнение, желает отменить ныне действующий закон королевы Линдаллы, ей, дочери короля, достаточно просто дождаться, когда отец передаст ей свои полномочия.