Харш вошел в кабинет, когда Доди клеила стикеры на поселениях верескового округа.
– Это Верина задача, не так ли? Ставить стикеры, – вместо приветствия пробасил он.
– Северные поселения на самой границе, – задумчиво произнесла Доди. – Стоит обратить на них внимание. Численность населения там невелика из-за круглогодичных морозов. Отсюда – мало свидетелей, мало любопытных глаз.
– В тех местах одни сплошные равнины. Откуда возьмем связь с левитантами?
Харш держался поодаль, будто находились они не в его кабинете, а в кабинете Доди. Он снял шинель, поправил рубашку, которая сегодня выглядела удивительно опрятной, и сложил руки на груди. Вместо ответа на его вопрос Доди опустила голову и беспомощно ей завертела.
– Ид, я уже в полушаге от намерения самой проверить все более-менее подходящие места. Я – эфемер. Справлюсь за пару дней.
– Не положено, Доди.
– Знаю, – бросила она, напрочь расклеившись. – Но сидеть здесь день ото дня и разгадывать загадку, которой может и не существовать вовсе…
Последующие ее слова заглушил скрип двери. В кабинет вошел сонный и помятый Чват. Материализатор кивнул Доди, неуклюже дернулся в сторону Харша и мешком упал в одно из кресел.
Все они были вымотаны, умственно истощены, и каждый мечтал, чтобы произошло событие, которое сможет сдвинуть их с мертвой точки.
То самое событие произошло спустя пять минут после прихода Чвата. Со стороны коридора в их дверь что-то врезалось, потом снова, и вскоре к ним вошла Вера, таща на себе то ли стул, то ли стремянку.
– Вы не поверите! Вот повезло, – радостно воскликнула Вера. – Я нашла ее!
Доди пригляделась к предмету в руках Веры и, обомлев, выпрямилась. Не может этого быть! Пропавшая лестница Интрикия Петроса!
– Откуда… откуда она у тебя, Вера? – спросила эфемер, за один миг оказавшись рядом с ней.
– Невероятная удача! – Левитант опустила лестницу на пол и принялась разминать плечи. – Лечу я сейчас над набережной и вижу беспризорника, ковыляющего по Гибкому мосту. Идет он себе и тащит эту стремянку. Я виду сначала не подала, идет и идет, а потом как разглядела на стропилах нарисованное солнце. Снизилась, чтобы убедиться. И правда – два солнца, каждое со своей стороны, а цвет у стремянки тот самый, вишневый. А я же помню, как вы, детектив Парсо, описывали нам лестницу Петроса. Пришлось мне с тем беспризорником немного поторговаться. Купила ему шоколадного печенья, говорит, любимое его…
– Где он взял лестницу? – спросил Харш, который выглядел не менее удивленным.
– Говорит, на свалке дефектилисов нашел, та, что загородом. Он часто там рыщет в поисках вещей, пригодных для сдачи в комиссионку. А на этой лестнице только верхней ступени нет, вот и весь дефект. В остальном же – прекрасная целая вещица.
– Вера, того беспризорника следовало на допрос привести, а не шоколадное печенье ему покупать, – с укором проговорил Харш.
– А я и привела, – еще радостней сообщила Вера, скидывая туфли и усаживаясь в кресло. – Сидит в вестибюле, лопает печенье и ждет вас.
И Харш, и Чват, и Доди посмотрели на Веру с куда большим уважением, чем обычно. Вера же как ни в чем не бывало достала из своей сумки косметичку и принялась в ней рыться.
– Итак, что будем делать с этой лестницей? – вынув зеркальце и раскрыв его, она улыбнулась своему отражению.
Заметно воспрянув духом от очередной удачи своей помощницы, Доди уже намеривалась ответить ей, как на смену эйфории пришло горькое как хинин разочарование. Она оглядела лестницу, стоящую перед ней, и произнесла голосом, ближе к упадническому:
– Ты прикасалась к ней.
– Ну конечно, детектив Парсо. Как иначе я ее досюда бы донесла? И беспризорник к ней прикасался, он из кукловодов.
– Поэтому ипостась граффа, который утащил стремянку с улицы Пересмешников, сложнее будет вычислить.
– Все равно будем вычислять, – отозвался Харш. – Вызовем материализатора, который создал стремянку, и тот попробует вычислить нужную ипостась.
Племянницу Интрикия Петроса привели в участок уже через час. Общий восторг от находки Веры она не разделила – стоило ей только увидеть лестницу с двумя солнцами на стропилах, как глаза ее порозовели от подступающих слез. Заблаговременно протянув девушке полную пачку салфеток, Доди постаралась как можно тактичней объяснить ей важность той услуги, которую желтые плащи просили ее оказать.
– Вы просите меня считать слой от начала июня, – то и дело всхлипывая и поправляя съезжающие очки, говорила девушка. – Почти два месяца прошло. У меня тринадцатая степень ипостаси, и я не уверена, что смогу…
– Мы просим вас попробовать, госпожа Петрос. Только и всего.
Разместились они в кабинете Доди, вдвоем. Мягкая атмосфера, которую Доди организовала для неотложной экспертизы, требовала отсутствия лиц, подобных Харшу, который мог одним лишь неосторожным взглядом заставить любого чувствительного граффа разреветься. Отсюда и их разделение: Харш отправился допрашивать граффа-беспризорника, а Доди уединилась с племянницей убитого.
Лестницу разместили по середине ее кабинета. Напоенная горячим чаем госпожа Петрос стояла рядом с ней и глядела на изображенное справа солнце. Доди же присела на диван и приготовилась внимать каждому ее слову. На экспертизе, во время которой материализатор считывает слои у созданиала, Доди уже приходилось присутствовать, она знала, чего ожидать. Но несмотря на свой опыт ощущала она беспокойство.
– Я готова, – сообщила девушка спустя минуты молчания и дрожащей рукой взялась за среднюю ступень лестницы.
По началу ничего видимого не происходило, если не брать в расчет усиливающуюся дрожь ее руки, но скоро вокруг того места, где соприкасались созданиал и его создатель, возникло паровое кольцо. Струящийся световой ореол. В первые секунды пар был белым, он мирно кружился вокруг точки соприкосновения как виниловая пластинка. Когда пар начал заметно уплотнятся, Доди приподняла лицо, а когда цвет его стал меняться на лучисто-голубой, она кивнула.
– Каждую из восьми ипостасей символизирует предписанный цвет, – заговорила госпожа Петрос. Голос ее дрожал точно так же, как и рука. – Голубой – цвет левитанта.
– Да, последней к лестнице прикасалась моя помощница, она левитант.
Девушка никак не реагировала. Она продолжала сосредоточенно смотреть на крутящийся вокруг ее руки ореол. Голубой пар был ярким, насыщенным, словно небо в самый погожий день. А тот цвет, что пришел ему на смену, будто водой разбавили. Клубы циркулирующего пара окрасились в бледно-зеленый, и госпожа Петрос пояснила:
– До вашей помощницы к лестнице прикасался кукловод.
«Тот беспризорник, у кого Вера отобрала лестницу».
– Следующей цвет будет еще бледней, – предупредила материализатор, покрепче взявшись за созданное ею дерево. – И по степени его насыщенности я попробую понять, как давно данная ипостась имела близость с лестницей.
Зеленое кольцо крутилось, как крутились и мысли во вместилище Доди. Беспокойства она сдержать не смогла, и привычное ей сосредоточение потеряло опору.
– Цвет меняется, – сказала госпожа Петрос шепотом, и Доди поддалась вперед, чтобы помочь материализатору выявить оттенок. На долю секунды зеленый пар уплотнился, словно объявляя зрителям свой уход, а потом окрасился в белый.
– Это нейтрализатор. Его появление означает, что предшествующая кукловоду ипостась случалась давно. Скорее всего, прошло не меньше месяца.
«Лестница Интрикия больше месяца пролежала на свалке дефектилисов», – сделала вывод Доди, и сразу после белый пар начал меняться. Она затаила дыхание…
И белый превратился в черный, выражаясь правильней – в едва задетый серым. «Черный – цвет эфемера», – знала Доди, ведь это был и ее цвет. Она в спешке начала вспоминать, известен ли им пилигрим-эфемер. «Известен. Нильс Кроунроул. А это может означать…»
Но не успела она свою мысль закончить, как к серому цвету добавился бледно-синий. Доди заморгала. Вероятно, свет от окна искажает свет, и нужно…
– Ничего не понимаю, – услышала она госпожу Петрос, которая смотрела не отрываясь на ореол. И Доди начала не понимать, ведь за то время, пока она моргала, пар успел обрести и фиолетовые, и красные оттенки. Иллюзионист и телепат?
За следующие несколько секунд паровое кольцо окрасилось, как Доди показалось, во всевозможные цвета, и с какой стороны Доди не обходила бы лестницу, везде виделось одно и то же: блеклая неясная радуга.
– Извините. Наверное, причина в низкой степени моей ипостаси. Я не понимаю, что происходит, я не могу считать ипостась.
– Успокойтесь, госпожа Петрос, все в порядке, – сказала Доди, безостановочно думая. – Сейчас мы разберемся.
Она позвала Чвата, он ведь тоже был материализатором. Доди весьма на него рассчитывала, помня, что тот с недавнего времени занялся развитием своей ипостаси. Приблизившись к лестнице, вокруг которой крутилось бледное разноцветное кольцо, Чват принял озадаченное выражение.
– Мне пока не приходилось проводить данную экспертизу, до сих пор я только читал о них, – признался он. – И я думаю, что такой разнобой в цвете может означать лишь одно: за короткий период времени лестницу трогали граффы с разными ипостасями. Передавали из рук в руки.
Последующее окрашивание кольца в единый цвет, который уже нельзя было идентифицировать – то ли желтый, то ли оранжевый, – завершило экспертизу. И Доди прикрыла глаза, не желая больше смотреть на свое очередное фиаско.
Глава 21. Браслет
Июль у Августа выдался ничем не лучше июня. Даже хуже, учитывая, что большую часть своего времени он прозябал под надзором мастера Морога. Кукловод превращал жизнь левитанта в одну нескончаемую муку. От изнеможения и усталости Август стал пропускать все, что так горячо любил: светские четверги, обеды в «Вилья-Марципана», путешествия с лагерем кочевников-левитантов. Даже одиночные полеты куда-либо Август откладывал до лучших времен. В свободные от принудительных работ часы – по вечерам и в выходные – он делал только одно: спал.