– Уходите, Доди. Скоро эфемеры примутся за поиски осиного гнезда. Нам всем нужно передохнуть.
Пока Харш произносил эти слова, стоял он спиной, что оказалось для Доди весьма кстати – он не увидел ее задетого обидой лица. Какое-то время она еще стояла, не шевелясь, и неизвестно на что надеялась. А после бегунок ушла, оставив Харша наедине с его недоступными мыслями.
Глава 26. Кукла
понедельник
Спать на голых досках было неудобно. Всю ночь Август перекатывался из одного угла в другой в поисках наиболее мягкой доски. Лежал он на спине или на левом боку, поскольку его правое предплечье так и болело. Ушиб от падения оказался настолько сильным, что правая рука почти полностью утратила способность к движениям. Август имел глупость надеяться, что Нильс придет к нему и окажет помощь, как Дзуфию в хижине. Однако начались вторые сутки его заточения, а Нильс все не появлялся. Никто к нему не приходил. Прошлым вечером пилигримы заперли его и оставили прозябать в одиночестве.
Держали Августа на пыльном чердаке. Низкая покатая крыша нависала над ним с обеих сторон и заставляла пригибаться, когда графф вознамерится встать. Через крохотное слуховое окошко виднелось заволоченное облаками небо. Август подходил к этому окошку, желая разузнать о местности, но через окно были видны только крыши домов, из труб которых уже больше суток не сочился дым. Ни голосов прохожих, ни криков детей, ни лая пробегающей мимо собаки; и Август помнил вид гнилой мельницы у подножия ручья. Вывод из всего этого неутешительный: поселение было нежилым. Звать на помощь здесь как толочь воду в ступе.
В единственную дверь, через которую его завели сюда, Август неоднократно стучался, пинал ее и выдергивал силой ручку. Сквозь узкие щели он выкрикивал дерзкие угрозы, которые страшили разве что пауков, ползающих по чердачному потолку. Все было без толку. Второй раз за это лето Август сидел в заточении. И второй раз виной тому – его знаменитое безрассудство.
Как много должно пройти времени, чтобы мастер Морог доложил в полицию о том, что его каторжник не явился на исправительные работы? Как много должно пройти времени, чтобы его начали искать?
«Не слишком уж обольщайся, Август. Родная дочь Короля пропала больше месяца назад, и ее до сих пор не нашли. Вряд ли тебя будут искать усердней».
И Постулат, как видно, жил себе на свободе и тягот не знал. Мучиться в догадках Августу пришлось недолго. Когда Постулат в паре с Нильсом повели его на этот чердак, мило перешептываясь, Август ответил на свой же недавний вопрос. Постулат был пилигримом. Левитантом среди них.
Иногда после возмущенных криков в замочную скважину Август вспоминал о принцессе. Если Постулат здесь, где же была она? Неужели и она – пилигрим? Август помнил ее слова о том, что наследовать трон принцесса не собиралась. Для себя она приберегла иную роль. А если именно она – тот самый Окто Ол, графф с восемью ипостасями?
Резкий скрежет отвлек Августа, лежащего на спине на более-менее удобной доске. Левитант повернулся к двери, которая медленно и скрипуче распахивалась. В темном проеме он увидел мальчишку в джинсовом комбинезоне. Тот прошел внутрь, но дверь за ним закрылась не сразу. Сперва проем переступила кукла. Тонкий луч света проскользнул по низкой фигурке, отчего бубенцы на ее золотом колпаке ярко сверкнули. В руках кукла держала глубокую тарелку. Август поскорее поднялся на ноги, чуть не стукнувшись головой о покатый потолок.
– Ваш обед, – сказал мальчик, и кукла поставила тарелку на пол, ровно посередине чердака.
Август не шелохнулся. Он переводил взгляд с потрепанного мальчишки на куклу, уставившуюся на него неморгающими глазницами.
Серо. Кукла Олли Плунецки.
– Ваш обед, – повторил мальчик. – Вы, верно, голодны.
Еле как заставив себя отлепить взгляд от Серо, Август выпалил:
– Что вам от меня нужно?
– Чтобы вы не умерли с голоду, – простодушно ответил мальчик и огромным своим ботинком подтолкнул тарелку ближе к левитанту.
Содержимое его обеда волновало сейчас Августа меньше всего. Он пригляделся к своему гостю и вдруг понял, что перед ним стоял вовсе не гость. Голос звучал звонко, длинные ресницы огибали выразительные, как два юпитера, глаза. Перед ним стояла девушка, совсем юная, насколько Август мог судить. Она походила на беспризорника, с темными короткими волосами и чумазым лицом, поэтому он и ошибся сперва.
– Вы – Эдея? – спросил Август, прищурившись. – Вы работали подмастерьем у кукловода Олли Плунецки?
Девушка заметно удивилась, но на вопрос не ответила. Она отошла к стене и села на пол, скрестив неряшливо ноги.
– Ешьте, – только и сказала она. – И учтите, выносить ваш обезвоженный труп я не собираюсь. Умрете – останетесь тухнуть здесь.
Дерзости у его гостьи не занимать.
– А вы не боитесь, что я нападу на вас? Я гораздо сильнее. Кто знает, на что я способен после дня заточения.
– Нет, не боюсь.
– Отчего же?
Девушка усмехнулась и указала на куклу. Та продолжала стоять посреди комнаты и смотреть на Августа, подобно ребенку, который смотрит на свое лакомство.
Улыбка Августа доползла до его ушей.
– Считаете, кукла сможет защитить вас? Этот щуплый метр от пяток до колпака?
– Да, считаю, – ответила Эдея просто. – Можем проверить, если желаете.
Кафтан и золотые панталоны сидели сейчас на Серо туже и солидней, чем осенью, в лавке кукловода. Его костюм перешили, а колпак украсили белой бахромой. Фарфоровое личико не предвещало угрозы, однако Август помнил, что угроза могла сидеть в самой кукле: Эдею, кукловода по ипостаси, подозревали в совершении частичного оживления. С таким явлением ныне живущим граффами сталкиваться еще не приходилось, поэтому Август не знал, чего от Серо можно было ожидать.
– Ешьте, – в который раз повторила девушка и откинулась спиной к чердачным балкам.
Дойдя до середины, Август нагнулся и поднял тарелку. В ней плескался бульон с крупными ломтиками моркови. Хмыкнув, он вместе с тарелкой уселся на пол с противоположной от Эдеи стороны.
– Почему вы показали себя мне? – спросил он после первого глотка. – Теперь я знаю, как вы выглядите. Смогу описать вас для ориентировки.
– Зачем же кому-то меня искать?
– Вы подвергли предмет частичному оживлению. А это весьма жестоко карается по закону.
Эдея придвинула к себе колени и обняла их.
– Такое серьезное обвинение еще доказать нужно. А на счет моей внешности не беспокойтесь. Я уверена, Олли Плунецки не стал отказывать себе в удовольствии и описал меня желтым плащам во всех подробностях.
– Сколько лет вы работали на него? – решил спросить Август, продолжая глотать холодный бульон.
– Непозволительно долго, – получил он ответ, после которого Эдея посмотрела на куклу с печалью. Колени на ее комбинезоне были стерты почти что до дыр, а ее ботинки явно были взяты у кого-то в займы – ступни плюхались в них, как весла в лодке.
– Вас наверняка ищут родители, – наставнически произнес Август. Облик девушки расстраивал его даже больше пустого бульона, который пилигримы не удосужились разогреть.
Эдея обратила на него равнодушный взгляд.
– Никто меня не ищет. Вам стало легче?
– Сколько вам лет?
– Вам сказать в цифрах или в эквиваленте прожитого опыта?
Ее манера говорить удивляла Августа в равной степени сильно, как и ее крайне неряшливый облик. Его ответа на свой вопрос она дожидаться не стала и громко произнесла:
– Мне нужно выяснить, для чего вы пришли сюда, господин Ческоль.
– Нет, – вставил Август. – Вам нужно меня накормить, чтобы вынести отсюда пустую тарелку, а не мой обезвоженный труп. Я запомнил. – Он подмигнул ей. – Давайте соблюдать очередь.
И пока он справлялся со скудным пайком, Эдея молчала. Серо продолжал стоять на том же месте и глядеть на него так же неотрывно. Август же пользовался образовавшейся тишиной и прислушивался. Ему необходимо было понять, стоял ли сейчас кто-то за дверью, охранял ли Эдею. Ведь когда Эдея и кукла зашли, дверь за ними закрылась, но характерного для засова скрежета Август не услышал. Дверь, с большой вероятностью, оставалась не запертой.
– Для чего вы пришли сюда? – повторила свой вопрос кукловод, как только Август вытер рукавом свой рот.
– Если быть точным, я не пришел, а прилетел, но кого волнуют такие мелочи…
– Для чего вы прилетели? – нетерпеливо перебила Эдея и начала отстукивать пальцами по коленям.
Левитант поддался вперед и поставил тарелку у носка когда-то белоснежных кроссовок.
– Я следил за Нильсом, вашим эфемером. Мне хотелось узнать, где он прячется. Не знаю, рассказывал ли он вам, но нас с ним целая история связывает. Интересная, между прочим. Если располагаете временем, могу поделиться, ведь друзья считают меня неплохим рассказчиком, с чем, право, сложно…
– Постулат сказал, что именно вы вытащили его из камеры Танцующей башни, – не дослушала его Эдея, и Август заулыбался.
– Как же замечательно, что Постулат помнит о моем поступке. Буду только рад, если он отплатит мне тем же.
– Значит, про нас вы ничего не знаете?
– Отчего же, знаю кое-что. – Он занес руки к затылку и откинулся к чердачной стене. – Вас девять. Вы помешаны на Белом ауруме и ипостасях. Зачем и для чего? Великий Ол вас знает. А ваша кукла так и будет на меня пялиться?
– Да, – бросила Эдея. – Она будет делать то, что я скажу.
– Ваш слуга.
– Мой помощник.
Едкая усмешка против воли отразилась на лице Августа. А потом его осенило.
– Погодите. Вас девять, и у вас есть свой телепат. Почему же этот допрос ведете вы, а не он? Соврать телепату ведь гораздо сложнее, чем кукловоду.
Эдея нахмурилась, отчего ее выразительные глаза потеряли всю свою выразительность, и Август театрально вывел указательным пальцем вверх.
– Вы, Эдея, можете показать мне свое лицо, а вот ваш телепат – не может. Подозреваю, здесь причина и кроется. Кто же ваш телепат?