– Возможно за то, что в свете фонаря этот графф увидел что-то, чего видеть ему не следовало.
Резкое торможение чуть не лишило ее любимых армейских ботинок – подошва втерлась в асфальт, оставив за собой длинный черный след.
– Блефлок, стойте!
Ее крик разнесся по пустынной местности. Ускользающая тень инспектора остановилась на повороте, и через мгновение Блефлок уже стоял рядом с Доди.
– Что случилось, детектив?
– Мы бежим не туда, – выдохнула она, пытаясь угомонить свое колотящееся сердце.
– Не туда? Но вы же сами обозначили места для поиска. Поселения вблизи Верховного мыса и города Полилу-Лава.
– Да, знаю, однако… Искать нужно не там.
Блефлок направил на нее свой фонарик; смотрел он с легко читаемым раздражением, хоть и добродушным.
– Тогда где же нам нужно искать?
Переведя дух, Доди обернулась туда, откуда они только что прибежали.
– Нам нужно в столицу. На улицу Пересмешников.
Два фонарных луча осветили обратный путь.
– Доди, вы уверены? Маловероятно, что принцессу держат в заложниках так близко к Мартовскому дворцу.
«Смотри туда, куда другие не смотрят».
– Я уверена, – выговорила Доди.
Левитант с обезображенным лицом говорил о скамейках, об Интрикие Петросе, о стремянке… о чем угодно говорил, кроме самой улицы, на которой произошло убийство. Почему же именно на ней они встретились?
Пересмешники – это птицы. И у каждой птицы есть свое гнездо.
Вот на чем Вере следовало наклеить свой цветной стикер. Левитанты и птицы. Существовала ли связь крепче?
«Смотри туда, куда другие не смотрят».
Эфемеры двинулись обратно. Перед отправлением Блефлок обошелся лишь сомнением, которое отразилось на его лице, вопросами он больше ее не мучил. Усилившийся ветер подгонял эфемеров в спины. Сердце Доди колотилось как сумасшедшее, в ушах стучало, фонарик в руке подрагивал. До столицы они добежали гораздо быстрее, чем бежали от нее к Узлу, и спустя четверть часа двое эфемеров уже стояли у двух темных скамеек.
Фонари на улице Пересмешников стояли погасшими. После смерти Интрикия Петроса городское управление до сих пор не отыскало ему замену. Улицу освещали редкие окна да бледная луна, глядевшая на эфемеров сквозь облачную дымку.
– Куда теперь? – спросил Блефлок, оглядываясь вокруг.
– Дайте мне время. И погасите фонарик, не будем привлекать к себе лишнее внимание.
Точечный свет от их фонариков исчез, и Доди зашагала по темной брусчатке. Часовня вдалеке пробила ровный час.
«Смотри туда, куда другие не смотрят».
Она шла мимо очереди из высоких калиток, мимо дома с теплицей, где жила свидетельница, мимо вселяющего страх особняка с уродливыми горгульями… У двух скамеек Доди остановилась.
Если Интрикий Петрос и Постулат в ту ночь разговаривали друг с другом, то почему Постулат сначала сел не на ту же скамейку, на которой сидел Интрикий?
И Вера. О, чудная Вера. Неужели ее удача и вправду имела вес? Ведь в ночь убийства, когда Вера прилетела к ней и Круазу, она споткнулась и чуть не уселась на вторую скамейку. На ту, на которой сидел Постулат.
Доди колебалась. Она переводила озабоченный взгляд с одной скамейки на другую, туда-сюда, туда-сюда, а потом, ощутив прохладную волну предчувствия, села туда, где сидел левитант со шрамом.
Смотри туда, куда смотрел он.
Перед ней расстилался сплошной ряд их серых невзрачных домишек. Сперва могло показаться, что все они одинаковые – так и казалось Доди в ее предыдущие здесь появления. Но теперь она внимательнее смотрела ровно перед собой, на дом, зажатый между другими. В этот поздний час почти все его окна были темными, и лишь в одном, в эркерном окне на первом этаже, виднелся тусклый как от остывающего очага свет.
Немедля поднявшись со скамьи, Доди зашагала ближе к этому дому. Стараясь держаться в тени, сыщица пригляделась. Неброский каменный фасад, плотные шторы на окнах, на двери – ручка причудливой формы. Вынув из кармана фонарик и включив, она направила его на дверь.
Дверная ручка в форме грифона. Точно такая же, как на двери алого дома на Робеспьеровской. Доди спешно проверила двери соседних домов – везде ручки были самыми обычными, без намека на клюв и крылья.
Доди выключила фонарик и спряталась за придорожным кленом. Мысли сменялись мыслями. Один только грифон мог олицетворять сразу четыре ипостаси – чистые дары грифона: штурвал, телепат, эфемер и левитант. К тому же, эркерные окна – редкость для столицы. Большие, вытянутые, напоминающие отражательные монолиты, такие же прозрачные, такие же крепкие…
– Что-нибудь обнаружили?
К ней подошел Блефлок. Ступал он бесшумно, и она невольно дернулась от рядом прозвучавшего голоса.
– Нам нужно проверить этот дом, – утвердила она.
– Где горит свет на первом этаже?
Доди кивнула.
– Подкрепление вызываем?
Задумалась она лишь на миг.
– Пока нет. От участка здесь рукой подать, в случае чего вызовем.
– Хорошо, – сказал Блефлок, вынимая из нагрудного кармана значок желтого плаща. – Раз там горит свет, кто-то из жителей точно нам откроет. Идем-те.
Доди пропустила Блефлока вперед, а сама зашагала следом, по пути отстегивая от ремня свою боевую трость. На сколотом крыльце граффы переглянулись.
– Согласно положению, в дверь должен постучать я, как и начать беседу, – произнес Блефлок и почесал от смущения свой длинный нос.
– Я не возражаю, – ответила она.
Когда Пеер Блефлок стучал, отлитый из бронзы грифон наблюдал за полуночными гостями невидящими глазами. Дверь отворилась почти сразу, а за ней их встречал высокий мужчина со светлыми коротко стриженными волосами. Мужчина был настолько высок, что и Доди и Блефлок подняли к нему головы до предела возможностей своих шей. Графф изумленно смотрел на значок, который Блефлок держал перед собой.
– Доброй ночи, господин. Просим у вас прощения за столь поздний визит. – Блефлок шумно прочистил горло. – Меня зовут Пеер Блефлок, я младший инспектор столичного участка полиции. Моя коллега – Доди Парсо, дежурный эфемер при исполнении.
Высокий графф рассеянно кивнул.
– Разрешите узнать вашу ипостась, – сказал Блефлок следом.
– Я материализатор, – ответил тот.
– А мы оба – эфемеры. Если позволите, господин, мы хотели бы задать вам несколько вопросов.
Мужчина оглядел Блефлока, потом Доди, а сразу после вдруг осмелел и заговорил удивительно поэтичным голосом. Словно для театра поставленным.
– Да, разумеется, инспектор. Проходите. Вижу, что дело срочное, раз вы заглянули так поздно. Не знаю, правда, чем я смогу вам помочь, но проходите. В гостиную, там как раз еще камин не остыл. Сюда, господа. Могу предложить вам что-нибудь выпить?
– Нет, спасибо, – ответил Блефлок, ступая по бесцветному паласу. Доди шла за ним и без конца озиралась.
Обстановка в гостиной была обычной. Мягкая, хоть и староватая мебель, книжные стеллажи вдоль стен и почерневший от гари очаг.
– Я схожу на кухню, выключу там плиту и вернусь. Ужин готовил. А вы располагайтесь, – сказал высокий графф, и его внушительная фигура скрылась в коридоре.
Воспользовавшись его уходом, Блефлок приблизился к Доди и едва слышно ей прошептал:
– Это место не очень похоже на преступное логово.
Она ему не ответила, продолжая в молчании осматривать гостиную. Эркерное окно было занавешено изумрудными портьерами; Доди подошла ближе и под осуждающий взгляд Блефлока отдернула одну из сторон. Оказалось, портьера скрывала не только оконную панораму, но и большую картину, висевшую совсем близко к крайнему окну. Размером картина была почти что с ее хозяина, а изображены на ней были горы – запорошенные снегом вершины и склоны, плавной линией спускающиеся к ручью.
Эркерное окно и горы.
– Чем же я могу вам помочь, господа?
Высокий графф вернулся к ним и встал поодаль, рядом с каменной кладкой. Макушкой он доставал до верха стеллажей.
– Вы, вероятно, слышали, что принцесса Граффеории пропала, – начал Блефлок, отвернувшись от портьер.
– Да. Только я слышал, что она сбежала, а не пропала.
– Одно другого не исключает.
– Тут я не согласен с вами, инспектор. Слово «сбежала» означает, что принцесса пропала по своей воле. А слово «пропала» допускает иное толкование.
Блефлок покрутил головой, но от оправданий воздержался.
– Не знаете ли вы, где принцесса может сейчас находиться?
– Я? – Графф смиренно улыбнулся. – Откуда мне такое знать? Познакомиться с королевской семьей я чести не имел.
В камине застрекотали потухающие поленья. Блефлок, печально вздохнув, повернулся к Доди. Пришло время задавать вопросы ей.
– В первых числах июня напротив вашего дома было совершено убийство, – начала она, не спуская глаз с высокого граффа. На произнесенную ей новость он никак не отреагировал. – Убили местного фонарщика, господина Интрикия Петроса. В убийстве мы подозреваем граффа по имени Постулат. Вам что-нибудь известно о вышеупомянутых граффах?
Мужчина изобразил задумчивость.
– Интрикия Петроса я раньше часто видел, он в шляпе ходил по нашей улице, по ночам. Чистил и включал фонари. А вот граффа по имени Постулат встречать мне не приходилось. И об этом я уже рассказывал офицеру, который допрашивал в июне всю нашу улицу.
Пока мужчина говорил, Доди прислушивалась. Если принцесса находилась в этом доме, она могла выдать себя малейшим звуком. Но в доме было тихо.
– Значит, мы можем проверить ваш дом?
– Проверить мой дом? – Графф снова заулыбался, только теперь растеряно, как-будто его только что прилюдно обличили по лжи. – Неужели вы полагаете, что принцесса… здесь, у меня? Эти события что же, как-то связаны? Убийство нашего фонарщика и побег принцессы. Связаны, да?
Первым упал Блефлок. Его тело обмякло, оно словно резко потеряло опору в виде костей и нелепой грудой свалилось на бесцветный палас. Взятая врасплох Доди кинулась было к своему напарнику, но невидимая сила остановила ее, передвинув ее тело назад, будто пешку на шахматной доске.