Принцесса уперлась руками в дерево и проворно, как гимнаст, перекинула ноги в сторону ветки, на которой сидел Август. Теперь он мог видеть ее анфас – донельзя важный, заносчивый и спесивый, однако среди всей этой отталкивающей братии он смог разглядеть и кое-что симпатичное. Едва заметные ямочки на щеках. А он-то раньше полагал, что ямочки появляются только у людей приятных…
– В клетке грифов на потолке есть довольно широкий люк, – продолжала говорить Моль, не замечая или не желая замечать пристального к себе внимания. – Этот люк раньше использовался в Птичьем доме в качестве вентиляции, давно, еще во времена правления короля Люржа. Я даже не уверена, что мастер Морог знает о нем. Как-то ночью я заставила грифов проделать у края этого люка брешь, чтобы они могли самостоятельно выбираться из клетки, когда понадобятся мне. С тех пор это наш с ними секрет.
– Теперь он и мой.
Глаза их встретились, и Август заторопился их отвести. Он уперся в свой синяк на лодыжке, который к тому времени успел заиметь все оттенки бескрайней вселенной. А еще он заметил, что вся его штанина была измазана в той пакостной оранжевой жиже. Увы, джинсы отправятся на выброс.
– Почему вы за мной вернулись?
Краем глаза Август видел, что Моль продолжала на него смотреть. Он же со всей ответственностью принялся рассматривать липкую оранжевую жижу, с ней ему было комфортней.
– Во всем виноваты мои суждения, госпожа Моль. У меня их два. Первое суждение, самое мудрое, отвечает за сохранение моей жизни. А второе суждение, мудрости которому не достает, заставило меня летать обратно в тот дом. За вами. – Он взлохматил волосы, но головы не повернул. – Мало ли, думал я, станете потом королевой и засудите меня за неуважительное к вам поведение. А в Безликую тюрьму мне не охото, тамошний климат не для меня. Влажный слишком.
– Вы всегда шутите, да?
– Вовсе нет. Когда вы бросили меня в камере Танцующей башни, шутки под ситуацию я подобрать не смог.
Она резко отвернулась от него, чему он, право, только обрадовался. Теперь они оба смотрели перед собой, на сосны и облака, плывущие друг за другом с завидной преданностью.
– Почему вы никому не сказали – тогда, осенью, – что знали о краже Белого аурума и об его иллюзии в стеклянном кубе? – спросил Август.
– Как не сказала? А на кой черт, по-вашему, я оглушила Прута Кремини?
– Можно было обойтись и без насилия.
– С пилигримами и без насилия?
Август решил не отвечать, вместо этого он отметил:
– После того, как кража Белого аурума была обнаружена, вы продолжали молчать. Вы продолжали утаивать, что знали истинного вора.
– А тогда я и не знала истинного вора.
– Как же? А Прут Кремини?
– Кремини – одна из пешек того, кто и украл Белый аурум. В ином случае Кремини не стоял бы четверо суток на посту, удерживая в стеклянном кубе иллюзию белого камня. Истинный вор ушел из дворца с Белым аурумом в нагрузку, а вот его личности я не знаю.
– Но вы знали, что Кремини был иллюзионистом, вы знали про его обман. Только это могло здорово помочь Иду Харшу в его расследовании.
– Помочь Иду Харшу? – Моль рассмеялась, отчего Августу стало не по себе. – Ну уж нет. Я лучше комок пиявок проглочу, чем стану помогать этому сыщику. Детектив Харш здорово мне мешает последние пару лет. Пусть сам ковыряется в этом деле, решила тогда я, и принялась за собственное расследование. К тому же, камень нашелся уже на следующий день после Дня Ола, а Кремини от моего удара угодил в госпиталь. С ударом я немного погорячилась, тут признаю.
– Вы начали собственное расследование? Оно вас и привело к Постулату?
– Все как раз наоборот. – Моль на миг замолчала, будто сомневаясь в продолжении их разговора. Август успел решить, что загадка Постулата так и останется для него загадкой, однако принцесса заговорила вновь. – Это Постулат надоумил меня искать вора, после чего намеренно уводил не туда. Увязался за мной в Клекоте, когда я наводила справки о прошлом Прута Кремини. Прикинулся его знакомым, наговорил всякого. Теперь уже не знаю, что из сказанного им было правдой. Похоже только то, что до службы в Мартовском дворце Кремини занимался плетением рыболовных сетей. А может, и это вранье…
– А что же на счет второй кражи камня? Когда вся столица на ушах стояла, пока его искали, – продолжал негодовать Август.
– Во время второй кражи я находилась в пригороде Штоссела, и узнала о том, что камень снова похищен только тогда, когда камень уже вернули. – Моль опустила взгляд на свои болтающиеся в воздухе ступни. – Постулат очень постарался, чтобы до меня не дошли новости. В те дни мы вышли на след одного из воров – как мне тогда казалось, – и наблюдали за ним из палатки на холме. Сейчас же я думаю, что тот графф был обычным разнорабочим на шоколадной фабрике. Наша слежка ни к чему не привела, как вы понимаете. Когда я узнала о второй краже, сразу же полетела обратно в столицу. Но с обвинением Прута Кремини Харш меня опередил, и тотальное сканирование не дало результатов…
– Потому что Кремини успел выпить эликсир беспамятства, да, – закончил за нее Август. – Материализатор у пилигримов весьма талантлива.
– Ее зовут…
– Милдред, – кивнул он.
– Похоже, о пилигримах вы знаете не меньше моего. А может даже больше. – Она немного помолчала, а потом добавила: – Я думаю, пилигримы как-то выяснили, что именно я оглушила Кремини в День Ола. Поэтому и приставили ко мне Постулата, чтобы я не мешалась им под ногами, пока они вершат свое зло.
– Вершат зло?
– А что вы думаете они делают?
– Не знаю, – пожал плечами Август. – Чудят с ипостасями.
– Советую вам, господин Ческоль, почитать на досуге о деятельности тайных обществ. Узнаете много нового.
Поучительный ее тон заставил Август вспомнить, как совсем недавно он хотел потрясти ее за неблагодарные плечи. Возможно, и стоило бы…
– Помимо высокой степени ипостаси у всех членов этого общества есть еще кое что, – продолжила Моль, чем уберегла Августа от неподобающего поведения.
– И что же? – спросил он, заинтересовавшись.
– Таланты, никак не связанные с ипостасями и Белым аурумом. Я часто подслушивала их, когда пилигримы разговаривали на лестнице, и узнала об этом. Так, к примеру, среди них есть Вор. Есть Врач. И есть Манипулятор. – Зубы принцессы сжались. – Постулат. Он с осени умело водил меня вокруг пальца.
– Получается, он прикинулся иностранцем, чтобы…
– Это один из рычагов его скрытого управления. Чтобы выглядеть уязвимым. А я повелась.
Как любопытно, подумалось Августу. Вором была Эдея, Врачем, по всей видимости, Нильс…
– Как Постулат смог запереть вас в том доме? – задал он вопрос, который давно болтался на языке. – Благодаря своим талантам к манипуляции?
– Нет, – бросила Моль и резким взмахом откинула длинную косу за спину. – Благодаря моей глупости.
Принцесса вдруг съежилась подобно напуганному котенку. В этот момент она впервые показалась Августу беззащитной. И впервые он отказался от идеи ей съязвить.
– Я не хотела оставлять вас запертым в Танцующей башне. Поверьте, не хотела. Но отчаянное положение требует отчаянных мер, так ведь говорят? Находясь там, на крыше башни, я понимала, оставь я вас в камере – вы сдадите меня. Добровольно или же путем сканирования телепатом. И тогда я решила улететь, спасая тем самым хотя бы одного из нас: Постулата. – Выражение на ее лице застыло. – Когда мы с Постулатом отлетели от Танцующей башни на безопасное расстояние, он рассказал мне о месте, в котором спрячется на некоторое время. Меня с собой он брать не хотел, настаивал на том, чтобы я осталась в столице. Однако. – Она повернулась к Августу: – Постулат не уточнил, о каком именно месте шла речь, якобы для того, чтобы я не смогла его выдать. Меня это оскорбило, да так сильно, что стоило ему улететь, я тут же направилась за ним. Следила я до самого поселка со старой мельницей. Постулат заметил меня, когда мы уже подлетали к тому дому. Сделал свой захват, что и вам делал, при котором ни вздохнуть, ни пошевелиться, и приволок меня на чердак.
Невозмутимый блеск в ее глазах померк, и Август решил поскорее отвести разговор от левитанта со шрамом.
– Пока вы находились в плену, вы не видели их главаря? Того самого истинного вора?
– Нет, – ответила Моль. – К окошку моей комнаты подходили только Постулат и их эфемер.
– Эфемер?
– Не помню его имени. Взгляд у него пронзительный. Мне каждый раз казалось, что он пришел не обед мне принести, а подвергнуть жестоким пыткам.
«Нильс».
– Еще напоминал мне кого-то, но я никак не пойму, кого, – продолжала она, и Август поторопился снова сменить тему и заговорил о дятлах. Незачем, решил он, акцентировать внимание принцессы на том, что один из пилигримов имеет родство с известной в Граффеории семьей.
– Вы достаточно отдохнули? Пора лететь дальше, – вскинула руками принцесса и, не дождавшись его согласия, оттолкнулась от ветки. Августу ничего не оставалось, как лететь за ней.
Когда двое левитантов взметнулись в небо, стая птиц, притихших в зеленых кронах, с перепугу разлетелась.
– Когда мы прилетим в Мартовский дворец, нужно сразу послать за отцом, – крикнула ему Моль через плечо.
– В Мартовский дворец? – Август закашлялся, и вряд ли виной тому стала подступающая мокрота. – Я бы предпочел там не появляться. Давайте вы полетите к себе, а я – к себе. Долгим выдалось у меня путешествие, надо бы как следует…
– Вам необходимо посетить дворец, – возразила девушка. – Я сообщу отцу, благодаря кому я освободилась, и он…
– А это обязательно?
– Что обязательно?
– Сообщать обо мне. Я, видите ли, человек нравов скромных…
– Ну да, ну да.
– … и хотел бы избежать такой встречи.
– Вы боитесь моего отца?
–– Его все боятся. Он же, вроде как, Король.
– Сегодня я сообщу Королю о том, что вы спасли его дочь. Насколько сильно он будет гневаться, как считаете?
На этом их диалог закончился, и до самой столицы они не разговаривали. Августу страшно хотелось выспаться, а не проводить встречу с королем Граффеории, но что-то ему подсказывало, что принцесса не позволит ему улизнуть.