– Тебе давали испытательный срок, – сказала Вивьен. – Все, что ты действительно удвоил, – это время болтовни с хорошенькими покупательницами, которым ничего не продавал.
– А кто продал копию «Книги узлов Эшли», которую никто не мог продать? – возмутился Мерлин. – Пятьдесят фунтов, в твердой обложке!
– Лучше каждые две недели продавать две-три сотни книг за пару фунтов, чем одну за пятьдесят, – ответила Вивьен. – А еще я слышала, что ты умудрился ничего не продать даже здесь, куда приходят одни библиофилы – настоящее антидостижение!
– Здесь все покупатели старые. К тому же Эрик и Элисон всегда забирают себе лучших.
– У обвинения нет вопросов, – произнесла Вивьен.
– Может, можно перевести меня хотя бы в отдел спецзаказов, – сказал Мерлин. – Все лучше, чем на складе.
– Ты взбесишься, когда придется в сотый раз проверять раздел «Книги в печати», и сломаешь аппарат для чтения микрофиш, – заявила Вивьен. – Вот почему это работа для праворуких.
– А в ваших магазинах все сотрудники… э-э-э… с особенными руками? – спросила Сьюзен.
Первый этаж остался позади, но они продолжали спуск. На лестнице становилось все темнее: свет поступал только сверху.
– Не все, но большинство, – ответила Вивьен. – Погодите-ка.
Они остановились. От уровня улицы их уже отделяли два пролета, однако конца лестницы не было видно. Вивьен провела по стене рукой, нашарила выключатель – настоящий рубильник, как в заводском цеху, – и повернула его в положение «вкл.». Под потолком зажглась лампочка. Ее тусклого дрожащего света едва хватало, чтобы разобрать блеклые буквы, написанные на ржавой стальной двери белой краской: «Бомбоубежище на 39 человек».
У двери стоял деревянный ящик. Вивьен наклонилась, вынула из него три щербатых фарфоровых блюдца со свечками в потеках стеарина, взяла одно себе, а два других протянула Мерлину и Сьюзен.
– Держи крепко, – предупредила она и не то дунула, не то свистнула, целясь в свечку Сьюзен.
С губ Вивьен сорвалась искра, свечка вспыхнула, но едва не погасла – Сьюзен, напуганная происшедшим, выронила блюдце, но тут же поймала его на лету. Больше она его не выпускала, и яркий язычок пламени все время указывал в потолок.
– Извини, – сказала она. – Я не знала, что ты так можешь.
– Здесь это легко, – ответила Вивьен и тем же манером зажгла свечи себе и Мерлину. – Присутствие мифической силы чувствуется уже на этом уровне, и оно будет нарастать с нашим приближением к святилищу. И к Бабушке, конечно.
– И к разным другим вещам, – добавил Мерлин.
– Каким другим вещам? – почему-то шепотом спросила Сьюзен.
– Не важно, – произнес Мерлин. – Бабушка держит их под контролем. Уже немного осталось.
Становилось все холоднее, по грубой каменной кладке стен сочилась вода, с потолка капало. Четыре лестничных пролета – спуск по ним занял куда больше времени, чем ожидала Сьюзен, – привели их в пещеру, в обширном пространстве которой затерялись огоньки свечей. Вдали обозначилась массивная беломраморная арка, которая точно светилась в темноте, а вблизи – калитка, удивительно черная даже в этом подземелье. Сьюзен показалось, что мраморную поверхность арки покрывают резные изображения батальных сцен, но она не поручилась бы, что это действительно так.
– Заходим в калитку, делаем три шага и останавливаемся, – шепнула Вивьен, становясь справа от Сьюзен, в то время как Мерлин зашел слева. – Ноги держим на одной линии. Вперед не ступаем.
Все вместе они шагнули внутрь и остановились. Огоньки свечей моргнули и выровнялись. Сьюзен завертела головой, пытаясь разглядеть, куда они попали, и не смогла – света было слишком мало. Гулкое эхо, разбуженное звуком шагов по грубо отесанному камню, навело ее на мысль об огромном подземном зале. По эту сторону калитки оказалось даже холоднее, чем снаружи, и Сьюзен заметила, что из ее рта вылетают маленькие частые облачка. Задержав дыхание, она сосчитала до шести и только тогда выдохнула – не хотела, чтобы Мерлин и Вивьен поняли, как ей страшно.
– О господи! – прошептал Мерлин. – Это все-таки Неброфон.
Огромный поджарый волкодав снежно-белой масти медленно вышел на них из темноты, замер и глухо зарычал.
– Не шевелитесь, – шепнула Вивьен и подвинулась так близко к Сьюзен, что их плечи соприкоснулись, а Мерлин крепче ухватил ее за локоть.
Волкодав подошел ближе на прямых ногах, принюхался, задрав огромную кудлатую голову, и приподнял верхнюю губу, обнажив мощные клыки.
Пес совсем не походил ни на привидение, ни на духовный остаток чьей-нибудь сущности, или как там еще называла его Вивьен. Наоборот, он был реален до жути. Сьюзен нисколько не преувеличивала, говоря, что легко находит общий язык с собаками; они действительно слушались ее, почти все. Но сейчас она предпочла не двигаться, ведь о человеке можно сказать, что он понимает собак, только если знает, когда их лучше оставить в покое.
– Бабушка, мы привели подругу, – заговорила Вивьен громким голосом. – Она принесла тебе подарок. Это я, Вивьен, со мной мой брат, Мерлин.
– Мы дети Антигоны, – добавил Мерлин. – Дочери четвертого Генри, сына Терезы по прозвищу Минти и дочери Серены.
– Серены, дочери Клода, второго в своем роду, сына Софии, дочери пятой Гвиневеры, первой Сен-Жак по прямой линии родства, восходящей к истокам, – закончила Вивьен.
Из темноты раздался свист. Неброфон неохотно повернул голову, медленно, точно океанский лайнер, развернул свой громадный корпус и исчез во тьме.
Одно мгновение, и перед настороженным трио предстала женщина – сухонькая деловитая старушка: светло-серое платье с высокой талией, белоснежная косынка вокруг шеи, бледно-голубой капор на серебряных волосах. Правую руку скрывала белая перчатка. От взгляда ее глубоко посаженных темных глаз Сьюзен сразу стало не по себе. Вспомнился сумасшедший старик из Бата, который любил расхаживать по городу, нарядившись Джейн Остен, когда ему удавалось сбежать из-под присмотра бдительной родни.
Вивьен и Мерлин опустились в реверансе, потянув книзу и Сьюзен.
– Вивьен и Мерлин, значит, – сказала женщина. Это был не вопрос. В ее голосе, негромком и скрипучем, звучала настоящая угроза. – Бабушку пришли навестить. А самим что-то нужно… как всегда…
Вивьен не стала оправдываться, а, сделав буквально полшага вперед, звонко и весело заговорила:
– Бабушка, это наша подруга, Сьюзен Аркшо. Она принесла тебе подарок.
Тут Мерлин слегка толкнул Сьюзен в бок и отпустил ее локоть.
Сьюзен сделала вперед крошечный шажок, еще более короткий, чем у Вивьен, и протянула розу, инстинктивно опустив голову и согнув одно колено.
Бабушка взяла протянутый цветок, и он ожил – стебелек изогнулся, лепестки затрепетали, – однако остался прозрачным. Старая дама поднесла его к лицу и потянула носом.
– Ах, – мечтательно вздохнула она. – Как же я давно не нюхала роз. Добро пожаловать, Сьюзен Аркшо.
Сьюзен не столько услышала, сколько почувствовала вздох облегчения Вивьен, тут же прервавшийся, когда старушка опустила цветок и лукаво взглянула на них:
– Жаль только, что она бесцветная. А розы должны быть красными, мои дорогие. Красными, как кровь. Розы и кровь всегда одного цвета. А ну, леворукий Мерлин, у тебя наверняка припрятана парочка ножей. Достань-ка один и пусти кровь.
Сьюзен взглянула на Мерлина, но тот косился на Неброфона, который подкрался к нему с другой стороны. Огромная кудлатая голова пса приходилась Мерлину чуть ниже пояса, а расстояние от паха до страшной пасти не превышало фута.
– Сьюзен находится под защитой закона гостеприимства Сен-Жаков, – уверенно произнесла Вивьен, хотя ее правая рука в перчатке дрожала. – Хлеб и вода… точнее, чай и печенье, данные по доброй воле.
Бабушка вдруг то ли закашлялась, то ли начала задыхаться – Сьюзен не сразу поняла, что она смеется, а поняв, захотела бежать, куда глаза глядят. Но она знала, что делать этого никак нельзя: волкодав сразу бросится ей на плечи, да и Мерлин с Вивьен пока молчат.
– Ах вы, глупые ребятишки! – сказала Бабушка. – Мне много не нужно. Вы же пришли сюда узнать про родню Сьюзен? Вот и дайте мне три капли: одну – чтобы подкрасить розу, другую – мне, чтобы лучше видеть, что к чему, а третью – Неброфону, как лакомство. И все.
– Три капли моей крови, – сказала Сьюзен, – и вы скажете, кто мой отец?
– Кто твоя родня, – уточнила Бабушка. – Имен я не называю.
– В чем тут подвох? – прямо спросила Сьюзен.
Бабушка снова засмеялась:
– Иногда лучше не знать. Вот и все.
– Вивьен?
– Все нормально, – зашептала Вивьен, наклонив голову к Сьюзен. – Мы тоже иногда даем немного своей крови… чтобы Бабушка могла ощутить связь с Новым миром и заговорить. Особенно это касается самых древних.
– Иначе их вообще не поймешь, старушенций этих, – зашептал Мерлин, наклонившись к Сьюзен с другой стороны. – Как начнут бормотать на латыни, да еще на диалекте каком-нибудь, ни слова не разберешь. Хуже родни и не придумаешь.
– Я все слышала, – сказала Бабушка. – И могу наказать тебя за нахальство, юный Мерлин.
– Простите меня, мадам, я виноват, – торопливо произнес Мерлин и, судя по всему, не ерничал, в кои-то веки.
– Я не могу ждать весь день, – сказала Бабушка. – Точнее, роза не может. К вечеру она увянет, а я хочу успеть насладиться ее цветом и ароматом. Каково твое решение?
– Я дам вам три капли крови, мадам, – ответила Сьюзен и, то ли из врожденной осторожности, то ли вспомнив детские сказки, добавила: – Но только три, а вы за это скажете, кто моя родня, и больше ничего от меня не потребуете.
Она протянула руку ладонью вверх и подняла указательный палец. Откуда ни возьмись, в левой руке Мерлина возник острый треугольный клинок. Придержав правой рукой запястье Сьюзен, юноша резко кольнул ее в палец. Из ранки показалась капля крови, но не упала, а осталась на пальце.
– Первая кровь – Неброфону, – объявила Бабушка и подозвала волкодава.
Тот подошел, шершавым, словно наждачная бумага, языком лизнул палец Сьюзен, собрав с него кровь, и удалился, довольно помахивая хвостом.