– Я приношу свои извинения за то, что бросила нож, – продолжала Меррихью, подбираясь еще ближе.
– А иди ты к черту! – крикнула Сьюзен, повернулась и шагнула со скалы в воздух. В полете она вскинула руки, а ногами заработала, точно ножницами, – так ее учили прыгать в школе, когда глубина водоема неизвестна.
Переодевшись к обеду, Вивьен и Мерлин стали почти неотличимыми друг от друга: черные смокинги, крахмальные белые сорочки, черные галстуки-бабочки поверх жестких воротничков. Единственная разница заключалась в жилетах: Мерлин выбрал светло-серый, а Вивьен – голубоватый, цвета яиц некоторых пернатых. Они уже съели картофельный суп с луком-пореем и принялись за хорошо прожаренные бараньи котлетки с картофельным пюре и горошком, запивая их бордо 1971 года (этикетка с названием производителя отклеилась) и предвкушая появление столика с десертами в недалеком будущем. Вивьен как раз наполняла вином бокал Мерлина, когда бутылка вдруг дрогнула у нее в руке и замерла под опасным углом: вино еще не текло, но могло в любой момент хлынуть на скатерть.
– Мерлин! Что мы здесь делаем?
Мерлин ел и читал; перед ним, опираясь твердым матерчатым переплетом на хрустальный с серебряными крышечками набор для соли и перца, стоял раскрытый роман Дороти Сэйерс «Возвращение в Оксфорд».
– Что, прости? – рассеянно переспросил он, отрываясь от книги.
Вивьен повторила свой вопрос.
Мерлин перестал жевать, посмотрел сначала на сестру, затем обвел внимательным взглядом комнату: деревянные панели на стенах, шесть столов под белоснежными скатертями, на них – серебро и хрусталь, за ними – ни души. Взгляд уперся в давно знакомый предмет – массивный буфет из красного дерева с серебряной супницей в форме огромной устрицы – и скользнул к высокому продолговатому окну с видом на лес. За окном покачивались кроны деревьев. Неудивительно – четвертый этаж.
– Сильвермир, – неуверенно произнес он. – Верхняя столовая. Мы ужинаем… или обедаем? Мы пришли сюда, чтобы… э-э-э… чтобы…
– Сьюзен, – произнесла Вивьен медленно, обкатывая слово на языке, будто оно было иностранным и она не понимала его значения.
Мерлин побледнел, закрыл книгу и снова огляделся, но так, словно вдруг проснулся.
– Сьюзен, – повторил он. – Мы привели сюда Сьюзен и забыли о ней! Давно мы здесь?
Вивьен со стуком опустила бутылку на стол и встала.
– Нет. Мы были ужасно голодными и сразу пошли есть. А Сьюзен…
Мерлин тоже встал, сунул книгу в торбу из шерсти яка, которую закинул на плечо.
– Надо поговорить с Хранителем Грааля, – сказал он; голос его звучал спокойно, но руки сжимались в кулаки и снова разжимались. – А вдруг… вдруг Сьюзен осталась на дороге?
– Дороги не существует без меня, – ответила Вивьен. – Нет, Сьюзен наверняка вошла с нами. Иначе…
– Иногда я просто ненавижу это место! – выпалил Мерлин со злостью. – Хотя что толку, в следующий раз, когда попаду сюда, я забуду и это.
– Вспомнишь, если захочешь, – раздался голос рядом.
Хранитель Грааля соскочил с большого механического буфета, который поднимал из кухни по дюжине блюд сразу, и теперь стоял перед ними, стряхивая крошки с безукоризненно белой туники римской матроны. Молодым книготорговцам он всегда являлся в обличье немолодой начальницы, строгой, но справедливой и даже доброй, что-то вроде лучшей версии Маргарет Тэтчер. Только глаза оставались черными, а на запястьях висели массивные витые браслеты.
– Где Сьюзен? – тут же спросил у нее Мерлин.
– Сейчас она идет со мной через лес, к Камню Вылета. Тот отправит ее туда, куда она захочет.
– Но… но ведь она должна быть с нами, – возразил Мерлин, ничуть не смущенный известием о том, что Хранитель присутствует в двух местах сразу; в Сильвермире такое бывает, он помнил это по прошлым посещениям. – Она же голодная, и потом, мы должны были решить, что делать дальше!
– Поскольку я ее сюда не приглашала, а право свободного пребывания здесь распространяется только на членов вашей семьи, остаться она не может.
– Ой, а мы… мы… думали… думали… так… так… можно… можно, – вразнобой заговорили Вивьен и Мерлин.
– Да, можно, но только один раз, – ласково ответила Хранительница. – Так или иначе, полагаю, Сьюзен знает, куда она идет и что будет там делать.
– Нет, не знает, – возразила Вивьен. – Мы ведь еще не до конца поняли, что происходит.
– А надо обязательно «до конца»? – спросила Хранительница Грааля.
– Нет, – сказал Мерлин. – Вив! Нам надо на обелиск, быстрее, пока Сьюзен ничего не натворила.
– Надо узнать про котлорожденного. – Вивьен выдернула руку из хватки Мерлина. – Он появился здесь? Из нашего… твоего Грааля?
– Нет. Грааль никогда не использовался для таких целей и никогда не будет использоваться, – решительно заверила их Хранительница.
– А из какого котла он тогда вышел? И в чьих руках он находится?
– Не знаю. Зато я знаю другое: сведения о котлах, которыми располагают Сен-Жаки, не… – Вдруг она умолкла и вскинула руку, между ее пальцами блеснул короткий острый нож, будто она выхватила его прямо из воздуха. – Ну вот, нежелательное осложнение, – капризно произнесла она.
– Это же нож Меррихью! – воскликнул Мерлин. – Она обожает такие, в форме ланцета!
– Меррихью, – повторила за ним Вивьен. – О нет!
– Любит, говорите, ножички? – сказала Хранительница.
Но ответа не последовало. Вивьен и Мерлин уже выскочили из комнаты и понеслись, срывая на ходу салфетки, которые опустились на пол позади них, трепеща уголками, точно перекормленные белые голубки крылышками.
Глава 21
Фиалки бывают белы, розы бывают желты,
Ненависть станет любовью, любовь обернется желчью.
В мире ничто не вечно, здесь даже звезды смертны,
А почему так бывает, спрашивать неуместно.
Сьюзен не коснулась воды – по крайней мере, так ей показалось. Просто в один миг она летела, а в следующий уже стояла на твердой земле, вернее, на галечном берегу небольшого карового озера, явно не Сильвермира. Приземлилась она по-дурацки – колени согнуты, руки растопырены. Неудивительно, что бородатый турист, который стоял на коленях перед примусом, как раз начавшим свистеть, при виде ее выронил эмалированную кружку. Кружка упала на гальку и, мелодично побрякивая, катилась, пока не уткнулась в сэндвич, завернутый в пергаментную бумагу.
– Ты что, вышла из… – Турист не закончил и робко указал пальцем на озеро.
Сьюзен не ответила. Неведомая сила текла от ступней вверх по телу, пробуждая радость, дремавшую в ней с последнего дня рождения. Девушка твердо знала: эта сила принадлежит ей, а ее средоточие здесь – в гальке под ногами, во всем. Озерцо за ее спиной – Лоу-Уотер, о чем она узнала, едва приземлившись на его берегу, – тоже часть этой силы, как и второе, к востоку отсюда, известное теперь как Конистон-Уотер, а в былые времена звавшееся Терстейн-Ваетер.
Но лучше всего Сьюзен знала эту гору, на склоне которой она так внезапно появилась. Южнее маленького озера начинался подъем: к вершине вела тропа, зигзагами петляя среди серых каменных осыпей и буро-зеленой травы, а облако, окутавшее чело горы, прямо на глазах у Сьюзен начало стекать в долину.
Старик Конистон приветствовал ее, разгоняя туман.
– Ты вышла из воды, – повторил турист, уже утвердительно. – Но ты не мокрая…
Сьюзен взглянула на себя – и верно, спецовка оказалась не только сухой, но и чистой, точно в пути ее постирали, выгладили и даже заштопали: ни дырок от когтей гоблинов, ни некрасивых складок от зубов Фенрис, ни пятен травы и земли, которые она посадила, блуждая в лесах. Ботинки, обычно тусклые, теперь блестели как зеркало, притом что сама Сьюзен только покрывала их водоотталкивающим средством, но никогда не полировала.
Так-так, значит, Хранительница Грааля принарядила ее для встречи с папочкой. Прямо как шестилетку.
– Ага, – произнесла Сьюзен, пьянея от нарастающего ощущения силы, и посмотрела на солнце – оно поднималось как раз из-за спины туриста, но все еще стояло невысоко над горизонтом.
Значит, сейчас утро, часов девять или десять. А ведь когда Мерлин открыл перед ними дверь в пруду, день клонился к вечеру…
Потерян целый день, а то и больше.
– Э-э-э… доброе утро, – сказала Сьюзен, повернулась и быстро пошла к вершине. С каждым шагом она чувствовала, как сила перетекает из камня в тело, хотя в недрах горы ее все равно остается куда больше. А еще она поняла, что магический поток движется с трудом, будто преодолевает сопротивление иного, встречного течения.
Кто-то не хотел, чтобы отцовская сила перешла к ней. А пока этот процесс не завершится, она остается уязвимой, даже здесь. Кроме того, была еще одна загадка: Сьюзен знала, что отец жив, не уснул и не растворился в безвременье, или как это называется у Древних, и все же его сила перетекала в нее. Почему? И кто противится этому?
– Эй, вернись! – закричал турист. – Погода меняется! Ты слишком легко одета!
Вдруг Сьюзен вспомнила, что за ней гонится Меррихью, которая наверняка уберет свидетеля.
– Это ты уходи с горы! – крикнула она. – Быстрее! Дуй во все лопатки!
Турист отреагировал так, словно на камни у его ног упала выпущенная из лука стрела: подскочил на месте, хрюкнул и, повернувшись спиной к вершине, помчался вниз, перепрыгивая с валуна на валун и поскальзываясь на каменных осыпях. Кружка, непогашенный примус и спальник остались на берегу.
– Будь осторожен! – крикнула ему вслед Сьюзен, сообразив, что ее слова обрели силу приказа. И хотя до полного могущества было еще далеко, уже полученного вполне хватило бы, чтобы подчинить себе любого смертного. По крайней мере, здесь, во владениях Конистона Рекса.
Турист послушно перешел на шаг, но не остановился и даже не оглянулся. Сьюзен почему-то знала, что он придет в себя не раньше, чем доберется до деревни у подножия горы, а может, и позже – у озера в долине.