Алан оглянулся и помахал ей рукой. Он знал, что Роланда отчасти права. Это дело полиции. Но законы логики не действовали в этом странном мире, который выглядел как обычный, но подчинялся другим правилам. В этом мире следовало доверять только собственной интуиции, а интуиция подсказывала, что времени у них совсем немного.
— Это далеко? — спросил он у Козетты. Дикарка помотала головой и ускорила шаги. Алан взял Марису за руку, стараясь не отставать.
— Спасибо, — сказал он. — За то, что пошла со мной, и за всё остальное.
— Я была бы сильно разочарована, если бы ты не оставался преданным своим друзьям.
Алан не был уверен в своей преданности Изабель. Та девушка, которую он встретил на острове, была скорее незнакомкой, чем давней подругой. Его преданность предназначалась той Изабель, которую он знал когда-то давно. И еще призракам из воспоминаний, от которых невозможно было избавиться.
Изабель не могла поднять глаза на Джона. Она подошла к рабочему столу и стала завинчивать колпачки на тюбиках с краской. Важность его вопроса тяжелым грузом легла на ее плечи. Да, Рашкин чудовище, но всё же...
Если он не умрет, погибнем все мы.
Закрытые тюбики выстроились в аккуратный ряд, Изабель подошла к мольберту, подняла брошенную на пол кисть. Незаконченная картина приковывала ее внимание, словно ангел мщения требовал продолжения работы. Но это решение оказалось неверным. Нельзя ожидать, что кто-то другой исправит твои ошибки после того, как ты притворилась, словно проблемы не существует.
Всё дело в том, что она слишком хорошо научилась отрицать очевидное.
Изабель взяла жестянку с растворителем, сняла крышку, плеснула немного жидкости в стеклянную банку, опустила туда кисть; потом сделала несколько круговых движений и сосредоточенно следила за разводами остатков краски. Казалось, это занятие полностью поглотило всё ее внимание.
— Изабель, — негромко окликнул ее Джон.
Она всё еще не могла взглянуть ему в глаза. Мягкое сочувствие в его голосе угнетало сильнее, чем гнев. Если бы он кричал на нее, ей было бы легче. Сострадание казалось непереносимым.
Изабель перевела взгляд на ангела. Изображение ангела мщения останется незаконченным. Его миссию ей придется взять на себя.
— Я совсем запуталась, — заговорила она. — Что из речей Рашкина правда, а что — ложь? Он сказал, что ты ненастоящий. — Она наконец повернулась к Джону. — Он говорил, что я могу это исправить, если отдам тебе частицу себя.
Джон некоторое время молча обдумывал ее слова.
— Вероятно, мы все и всегда были настоящими, поскольку еще во время работы над картинами ты подарила нам свою любовь. Те существа, которые пришли через полотна Рашкина, были лишены любви, возможно, этим объясняется их злоба и нетерпеливость. Они жаждут того, что Рашкин не в силах им дать, того, что ты подарила нам, даже не подозревая об этом.
— А те, остальные, которым удалось выжить, они думают так же? — спросила Изабель. — Никто из них никогда не заговаривал со мной на эту тему, а в последние годы они меня избегали, даже те, кого я считала своими друзьями.
Джон неопределенно пожал плечами:
— Козетта жаждет получить красную птицу. Она считает, что только тогда станет настоящей.
— Красную птицу?
— Кровь и способность видеть сны.
— Разве это необходимо, чтобы считать себя настоящим? — спросила Изабель. — Это ведь не имеет никакого значения.
— Только делает нас немного другими, — согласился Джон.
— И всё же я вряд ли смогу убить Рашкина, — со вздохом произнесла Изабель. — Если бы он напал на меня или хотя бы угрожал... Прости меня, Джон. Этого мне не дано.
— Тогда хотя бы покинь это место, — попросил Джон. — Сделай это ради меня, и тогда ты сможешь принять решение в другой обстановке, где на тебя не будет давить присутствие Рашкина.
Изабель взглянула на открытую дверь:
— Ты хочешь сказать, что мы можем просто уйти отсюда?
— Рашкин утверждает, что ты не выйдешь из комнаты, но не потому, что дверь заперта, а потому, что он этого не хочет. Он уверен, что ты будешь продолжать вызывать нас из прошлого ради удовлетворения его потребностей. Ты отказалась, но... — Джон взглядом указал на незаконченное полотно на мольберте, — минуту назад он уверял меня, что всегда побеждает.
Изабель покачала головой:
— Только не в данном случае. — Она подошла к мольберту и сняла с него холст. — На этот раз я не подчинюсь.
— И что ты собираешься делать? — раздался знакомый голос из-за спины Джона. — Каким будет твой бунт?
Изабель и Джон резко повернулись и в холле за дверью увидели прислонившегося к стене Рашкина. В одной руке он держал картину, выполненную совершенным дилетантом, — полотну не хватало ни глубины композиции, ни насыщенности цветовой гаммы. В другой руке у него был нож, направленный острием в холст. Изабель посмотрела на Джона и увидела, что его лицо стало пепельно-серым. Рашкин тоже заметил его реакцию и улыбнулся.
— Мне совершенно необходимо восстановить силы, — обратился он к Джону. — Но я могу еще немного потерпеть, если ты убедишь ее завершить начатую работу.
— Что происходит? — взволнованно спросила Изабель.
— Он держит в руках мою картину, — упавшим голосом произнес Джон.
— Ты с ума сошел? В ней нет ничего общего с твоим портретом!
Джон покачал головой:
— Задолго до пожара я забрал оригинал из твоего дома на острове и попросил Барбару написать что-нибудь поверх твоей работы. Потом картина хранилась в кладовке среди ее ранних произведений.
— Не самое оригинальное решение, — усмехнулся Рашкин. — Неужели ты считал, что ты первый, кто до этого додумался?
— Как ты узнал, что картина хранится у Барбары? — спросил Джон.
— Я этого не знал, — ответил Рашкин. — Просто помог счастливый случай.
— И она так легко отдала ее тебе?
— Нет. Она отдала ее Биттервиду.
Она приняла двойника-оборотня за Джона, догадалась Изабель.
— Я тогда запасся терпением и хранил полотно для особого случая, такого, как этот.
На лице Джона мелькнула ледяная усмешка.
— Ты напрасно так долго ждал. Я с радостью покину этот мир, поскольку не хочу делить его с тобой.
— Нет, Джон, — воскликнула Изабель. — Мы не можем...
Джон обернулся, и слова замерли у нее на губах. Выражение его лица напомнило Изабель о той снежной ночи несколько лет тому назад, когда Джон посмотрел ей в глаза перед тем, как увести Пэддиджека. В его взгляде были холод и непримиримость.
— Ты не можешь настаивать, чтобы вместо меня погиб кто-то другой, — сказал Джон.
— Ах-ах, — вмешался Рашкин. — Я думаю, выбор за Изабель.
Джон повернулся к старому художнику.
— Попробуй меня остановить, — негромко произнес он.
Джон рванулся навстречу Рашкину, но тот оказался проворнее. Лезвие ножа проткнуло холст. Прежде чем Джон смог дотронуться до картины, Рашкин разрезал полотно. Джон растворился в воздухе на полпути между Изабель и Рашкиным.
— Нет! — закричала Изабель.
Она выронила из рук свое незаконченное полотно и рванулась вперед, готовая убить Рашкина собственными руками. Но он мгновенно преобразился. Жизненная сила, заключавшаяся в картине, выпрямила его спину и расправила плечи. Теперь его движения приобрели уверенность и твердость. Рашкин отшвырнул обрывки холста и направил нож в грудь Изабель, заставив ее остановиться.
— Мои создания не способны тебя уничтожить, — произнес он. — Но на меня это не распространяется.
Слезы ослепили Изабель, но она успела заметить на полу обрывки уничтоженной картины. Рашкин одним движением втолкнул ее назад в комнату.
— Закончи эту картину, — произнес он, указывая на лежащее у ее ног полотно. — Или в следующий раз умрет один из твоих друзей из плоти и крови. Ничто не помешает моим помощникам уничтожить их.
Дверь захлопнулась, щелкнул замок. Изабель снова осталась наедине со своей болью и чувством вины за еще одну смерть. Она встала на колени, подобрала обрывки портрета и прижала к груди.
Джон. Джон погиб у нее на глазах. Она уже дважды оплакивала его; в первый раз после расставания в парке, во второй — после пожара, когда была уверена, что его портрет сгорел в пламени. На этот раз он ушел безвозвратно. Изабель стояла на коленях с обрывками холста в руках. Слезы лились ручьем, лишая ее способности двигаться. Немало времени прошло, прежде чем острая боль постепенно превратилась в щемящую пустоту. Не выпуская из рук поврежденную картину, она поднялась с пола, подошла к столу и осторожно разложила на нем обрывки портрета Джона. Пальцы Изабель коснулись шероховатой поверхности работы Барбары Николс, а потом ей пришлось отвернуться, чтобы не разрыдаться вновь. Она вытерла нос неиспользованным куском ветоши и безнадежным взглядом окинула свою тюрьму, потом остановилась на незаконченном изображении ангела мщения.
Убив Джона в надежде запугать Изабель, Рашкин достиг прямо противоположного результата. Теперь Изабель не испытывала страха. Она жаждала отомстить, но для этого не требовалось вызывать нового ньюмена. Как можно продолжать работу, зная об уготованной ему судьбе? Но необходимо было что-то сделать. Страшная угроза Рашкина звенела в голове, эхом отдаваясь в пустоте, вызванной гибелью Джона.
В следующий раз умрет один из твоих друзей из плоти и крови.
Против кого он направит своих ньюменов? Против Джилли? Или Алана?
Изабель медленно взяла полотно и вернулась к мольберту. Теперь смелость ей ни к чему. Рашкин просто не оставил ей выбора. Изабель тяжело вздохнула. Неправда. Есть еще один путь, есть выход, которого Рашкин не мог предусмотреть. Она может пойти по стопам Кэти.
Роланда пошла против мнения троих своих спутников и теперь не могла отделаться от ощущения, что предала их — особенно Козетту. Странно, ведь для чувства вины нет никакой причины. Она поступила правильно. Роланда всю жизнь старалась не ввязываться ни в какие криминальные дела, а насколько ей было известно, убийство — самое страшное из них.