Однако в тот момент я почувствовал облегчение от того, что с приходом Мейси и ее родителей все внимание переключилось с меня на них и мне удалось остаться незамеченным.
В такие моменты возможность быть невидимым казалась настоящей суперсилой. Мне совсем не хотелось находиться там, и общение с другими стоило мне неимоверных сил.
После того как наши родители поздоровались, обнялись и похлопали друг друга по спине, мы все перешли из зала в столовую.
Эта большая комната была обставлена старинной и дорогой антикварной мебелью. На столе лежало множество бесполезных приборов и украшений. Он был больше похож на стол, накрытый для свадьбы, а не для неформального ужина с друзьями. И это тут же напомнило мне о том, что мои родители никогда не делали ничего без причины. Для них все имело значение, им было важно, как они выглядят в глазах других людей.
Когда мы ужинали с родителями Мейси – лучшими друзьями моих родителей, я едва мог сосредоточиться на разговоре. Все казалось мне до одури фальшивым.
Я терпеть не мог, что мой отец из кожи вон лез, чтобы всем казаться идеальным. Всем, кроме своей собственной семьи, конечно. В остальное же время, когда поблизости не было посторонних, мой отец занимался своими делами и общался со мной или с мамой лишь по мере необходимости.
В детстве меня это сильно беспокоило. Было время, когда я хотел, чтобы мне уделял внимание отец, а не толпа нянек, которые воспитывали меня многие годы. Я часто задавался вопросом, почему никогда не говорил ему об этом или о своих мечтах и планах на жизнь, и я пришел к выводу, что в какой-то степени мне нравилось его одобрение. Пускай и нечасто, но порой его гордый взгляд падал и на меня.
Это случалось настолько редко и длилось так недолго, что я много раз спрашивал себя, не привиделось ли мне, что он с гордостью посмотрел на меня, или я видел в его глазах лишь то, что мне хотелось видеть.
У моего отца относительно меня было всего три гигантских желания: чтобы изучал предпринимательство и руководил семейным бизнесом, когда окончу университет, чтобы женился на Мейси, моей давней подруге, и чтобы не запятнал никакими скандалами нашу фамилию. Для кого-то это может показаться сущими пустяками, но не для меня.
Я же мечтал о другом: стать профессиональным хоккеистом и выступать в высшей лиге.
Это было легко. Я страстно любил хоккей и был готов приложить все усилия, чтобы преуспеть в нем.
Ну а сейчас я слушаю их разговоры, точнее сказать, слышу их фоном. Словно их болтовня – это назойливая песня, которая не дает мне думать о победе над Принстоном. Эти придурки отобрали у нас титул в прошлогодней «Ледяной четверке». Победа над ними в этом году – единственное, о чем я могу думать. Однако прежде чем заполучить ее, мне нужно привести нашу команду к победе над другими важными соперниками.
– Не хочешь посмотреть фильм после ужина?
Вопрос Мейси, сидевшей рядом со мной, внезапно вырвал меня из потока мыслей. Я посмотрел на нее впервые за время ужина.
Мы были вместе так давно, что я часто забывал о ней. Мы настолько привыкли быть друг с другом, что я не раз чувствовал себя одиноким рядом с ней.
Мы практически выросли вместе. Наши родители всегда были друзьями. Мы ходили в один и тот же детский сад, школу, а теперь и университет. У нас всегда были одни и те же друзья, а когда наши родители начали намекать на то, что мы должны быть вместе, мы решили попробовать, и вот что вышло. Спустя пять лет.
При взгляде на Мейси я понял, что она, похоже, хочет быть здесь так же сильно, как и я.
– Хорошо, – ответил я без особого энтузиазма. По правде говоря, мне не особо хотелось оставаться с ней. Меня куда больше привлекала мысль вернуться домой, завалиться на диван с соседями по квартире, которые были еще и моими товарищами по команде, и вместе посмотреть несколько матчей. – Но мне не хочется возвращаться слишком поздно, – в последний момент добавил я.
Когда ужин закончился, мы с Мейси приехали к ней домой. Мы посмотрели фильм, который выбрала она, поскольку у меня совсем не было настроения спорить, и те два часа, которые он длился, показались мне вечностью.
Когда фильм закончился, она попыталась соблазнить меня, и мне пришлось пожаловаться на самочувствие, чтобы уйти домой.
Не то чтобы мне не нравился секс. Нравился.
Просто он не казался мне таким потрясающим, каким все его описывали.
Когда я наконец добрался до квартиры, которую делил со своими друзьями, я лег на кровать и закрыл глаза.
Мне уже больше ничего не хотелось. Я устал притворяться.
Глава 3. Ну все, можешь возвращаться
Первое, что я сделала, как только вышла из самолета, в котором провела больше семи часов, – включила телефон и позвонила Дэну.
Он ответил на втором гудке.
– Сара, – радостным голосом сказал он. – Счастлив знать, что ты долетела живой. Ну все, можешь возвращаться.
Я засмеялась. В этом был весь Дэн.
– Раз тебе так хочется увидеть меня, то, думаю, будет лучше, если ты прямо сейчас заберешь документы и переведешься в другой университет.
– Какая шутница, если бы все было так просто.
– Ладно, я сообщила, что благополучно долетела. Теперь нужно забрать багаж. Пойду искать чемоданы.
– Удачи. Позвони мне, когда доберешься до общежития.
– Договорились. Я люблю тебя.
– И я тебя.
Я повесила трубку, заблокировала телефон, убрала его в карман, чтобы освободить обе руки, и протиснулась между людьми, ожидающими багаж, поближе к ленте. Необходимость вылавливать чемоданы беспокоила меня больше всего в поездке, но на деле все оказалось куда проще. Благодаря огромному количеству цветных ленточек, которые я привязала к ручкам, мне не составило никакого труда отличить свои чемоданы от всех остальных.
Получив багаж, я почувствовала себя намного спокойнее, потому что теперь у меня стало на одну проблему меньше.
С сумкой на груди и гигантскими чемоданами по бокам я направилась к выходу с другой стороны турникетов, где меня ждал мой дядя.
Там я сразу же нашла его. Он выделялся в толпе. Не только потому, что был намного выше и красивее всех остальных, но и потому, что он был особенным для меня.
Когда его голубые глаза встретились с моими зелеными, у меня защемило сердце. Дядя был так похож на мою маму, что мне стало больно смотреть на него, но в то же время я почувствовала себя как дома. Я уже много лет не ощущала ничего подобного.
Не совсем поняла, кто из нас первым бросился навстречу другому, – лишь помню, как смотрела на него издалека, а через секунду уже была в его объятиях.
– Сара… – прошептал он мне в волосы.
Я едва сдерживала слезы, которые уже подкатили к глазам.
– Дядя, – ответила я. Этим простым словом я хотела сказать так много: и «я люблю тебя», и «как же долго мы не виделись», и «я так соскучилась».
Мы ничего не говорили друг другу, потому что в этом не было никакой необходимости. Да и никаких слов бы не хватило. В этом аэропорту, на который я даже не взглянула, в четырех тысячах шестистах двух километрах от того места, где я выросла, в объятиях моего дяди, я ощутила себя максимально близко к дому с тех пор, как мама умерла.
Я уже не в первый раз почувствовала, что приняла верное решение, отправившись сюда.
Я оставила все позади. Больше никогда не буду думать о своем отце. Не сейчас, когда передо мной распахнулась дверь в совершенно новую жизнь, которую я начну с чистого листа. Не сейчас, когда моя история должна быть написана моим почерком.
Когда мы разомкнули объятия, пришлось поспорить, кто повезет мои чемоданы.
Мой дядя хотел взять их на себя, пока я просто шла бы рядом с ним налегке.
До чего же нелепо.
Я в миллионный раз напомнила ему о том, что больше не ребенок и меня не нужно опекать. Больше всего мне хотелось прожить свою жизнь самостоятельно. Принимать собственные решения, даже если они были неправильными. Я потратила слишком много времени на то, чего от меня хотели другие, я старалась осчастливить их, но никто из них даже не ценил меня. Я усвоила урок. Отныне я собиралась жить для себя, и, если кому-то и в самом деле не все равно, они останутся рядом со мной, какой бы я ни была.
Мы шли к машине, погрузившись в приятную беседу о том, что произошло с нами за это время.
В основном дядя рассказывал мне о том, как ему нравилось тренировать «Йельских бульдогов». Он мечтал об этом с раннего детства, и несколько лет назад ему наконец удалось осуществить свою мечту.
Я в очередной раз сказала ему о том, как счастлива, что меня приняли изучать медицину в Йель.
Было так здорово поговорить с кем-то помимо Дэна. С тем, кто тоже искренне был рад послушать о моих желаниях и планах.
Мы говорили все время, пока укладывали чемоданы в багажник, а потом и всю дорогу до кампуса.
– Это твое общежитие, – сказал дядя Майк, наклонив голову, чтобы я могла посмотреть через лобовое стекло машины.
Он хмуро посмотрел на здание. Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понять, что ему не хотелось оставлять меня здесь. Он даже не пытался как-то это скрыть.
– Ты прямо-таки в восторге, – мне сложно было воздержаться от комментария. – Могу ли я узнать, что такого тебе сделало мое общежитие, из-за чего ты на него так смотришь? – спросила я в попытке разрядить обстановку.
– Ты знаешь, о чем я думаю, – сказал он, бросив на меня взгляд. – Думаю, тебе стоит пожить у меня.
– Нет, я хочу получить полный опыт студенческой жизни. Не хочу жить под крылом своего дяди.
– Я бы тебе не мешал. У меня огромный дом, и места хватит нам обоим.
– Нет. Достаточно и того, что я буду помогать тебе с твоей хоккейной командой.
– Ага, как же. После того как ты отказалась моих денег, ты буквально вынудила меня найти тебе работу.
– Ты же меня знаешь.
– Да, ты такая же умная, дерзкая и веселая, как она, – сказал он и крепко обнял.