— Впервые?
— Что?
— Вы впервые отвозили деньги в банк?
— Нет. Такое и раньше бывало.
— Я понял. Но по пути к подруге вы забыли о деньгах.
— Да. Я думала о другом. Я… слишком беспокоилась за Валерию.
— Разумеется. Так значит, про деньги в вашей сумочке знали только трое.
— Двое, — поправила Лоредана. — Мы с мужем.
— А вот и нет! — возразил Монтальбано. — Валерия Бонифачо сообщила мне, что вы, синьора Ди Марта, едва войдя к ней в дом, вспомнили, что не внесли деньги, и хотели бежать к банкомату, а синьора Бонифачо отговорила вас, сказав, что вы сможете сделать это по пути домой. Так было дело?
— Так.
— Вот видите, я верно сказал. Тех, кто об этом знал, было трое. Вы исключаете, что об этом мог узнать кто-то еще?
— Безусловно.
— И вы нигде не останавливались по дороге к подруге?
— С какой стати?
— Всякое бывает, синьора. Может, у вас сигареты кончились или что еще.
— Не понимаю, какое значение…
— Я спрашиваю потому, что, если вы остановились что-то купить, возможно, кто-нибудь заметил в вашей сумочке большую сумму денег.
— Я не останавливалась.
Монтальбано выдержал паузу, потом решил, что настало самое время позабавиться.
Он скорчил гримасу, присвистнул, молча полюбовался на кончик авторучки, потом вполголоса изрек:
— Ай-ай!
Ди Марта ошеломленно взглянул на него, но не сказал ни слова.
Лоредана же спросила:
— Что это значит?
— К сожалению, дело плохо.
— Для кого? — спросила девушка дрожащим голосом.
— Ну и вопрос! Разве вы сами не понимаете?
— Нет, не понимаю!
— Для вашей подруги Валерии, синьора! Элементарно!
— Что вы такое говорите? — пролепетала потрясенная Лоредана.
— Уважаемая синьора, давайте предположим. Это всего лишь предположение. Вы приходите к подруге и говорите, что забыли внести в банк крупную сумму, хотите ехать туда сразу же, но подруга вас отговаривает. Вам это не кажется странным?
— А вам почему это кажется странным? Мне ведь надо было рано или поздно вернуться домой…
— А вот и нет! Одно дело — вносить деньги в девять вечера, и совсем другое — в полночь. Причем в одиночку. Столь молодая и, позвольте сказать, столь прекрасная синьора! Вы не находите этот совет, мягко говоря, необдуманным?
— Но я ведь не знала — и Валерия тоже, — что засижусь допоздна!
У этой девицы на все готов ответ.
— Позвольте мне продолжить. Ваша подруга нарочно сказалась больной, чтобы задержать вас допоздна. А едва вы вышли от нее — бегом звонить сообщнику, предупредила, что вы едете в переулок Криспи с крупной суммой в сумочке. Тот несется туда, и дело в шляпе.
Лоредана оторопело глядела на комиссара, открыв рот. Комиссар отмахнулся рукой от мухи-невидимки.
— Оставим пока эту тему, она касается нашего расследования по синьоре Бонифачо. И прошу вас: ни слова ей по поводу этих моих подозрений. А мы продолжим. Перехожу к следующему вопросу. Вы заявили, что в переулке Криспи, между магазином тканей и ювелирной лавкой Бурджо, увидели лежавшего на земле мужчину. У меня вот какой вопрос — хорошенько подумайте, прежде чем ответить, — тот мужчина, когда вы его заметили, уже лежал на земле или еще падал?
— Какая разница?
— Огромная.
— Не понимаю.
— А я объясню. Слушайте. Грабитель вряд ли лег на землю, чтобы ограбить первую попавшуюся машину. А вдруг это будет грузовик или автофургон? Сколько он с него награбит, пять евро? Нет, он ждал ту самую машину. Поэтому спрятался в нише и, как только ее увидел, бросился навзничь. Вы вникаете?
— Да.
— Но поскольку переулок Криспи короткий и совершенно прямой, вы должны были видеть не лежащего человека, а человека, который падал. Вам все понятно?
Она встретилась с ним глазами. Дымка развеялась, взгляд был живым и пронзительным. А девушка, несомненно, умная. Достойная из нее выйдет соперница.
— Подтверждаю свои слова, — твердым голосом сказала Лоредана. — Возможно, я не заметила, как он двигался, потому что смотрела на часы или делала еще что-то, но увидела я его, когда он уже лежал на земле.
Снимаем шляпу! Не только умна, но и хитра. Поняла, что, настаивая на своей версии, она ослабляет предположение комиссара о сообщничестве Валерии. Монтальбано чувствовал, что следующий вопрос вызовет бурю. И хладнокровно рассудил, что задать его стоит внезапно, чтобы эффект был посильнее.
— Простите, в рапорте написано, что грабитель, попав в машину, вынул ключи из зажигания и бросил на дорогу.
— Да.
— Значит, вам, когда грабитель убежал, пришлось вылезти из машины и искать их?
— Да.
— И долго вы искали?
— Думаю, да. Переулок плохо освещен, а я очень… волновалась.
— В какую сторону он ушел?
— Кто?
— Грабитель.
— Он побежал вперед от моей машины, фары светили ему в спину, а в конце переулка свернул направо.
— Перейдем к следующему вопросу, — сказал Монтальбано. — Ваша подруга Валерия сообщила мне одну подробность, которая странным образом не фигурирует в заявлении, сделанном вашим мужем.
У синьора Ди Марты, до того мгновения с интересом слушавшего, при этом вопросе исказилось лицо, и он не выдержал:
— Я вам все рассказал!
— Все, что рассказала вам жена, — уточнил Монтальбано.
Ди Марта внезапно понял. Мрачно уставился на Лоредану. Похож был на взбешенного быка, готового поднять противника на рога.
— Ты что, не все мне рассказала? Что еще там было? Ты же поклялась, что сказала все!
Девушка не отвечала, глаза были опущены.
Монтальбано понял, что пора вмешаться.
— Я вам сказал, чтобы вы не…
— Я сам решаю, когда мне говорить!
— Фацио, проводи синьора Ди Марту из кабинета, — невозмутимо сказал комиссар.
— Что это означает? — вскинулся тот.
— Означает, что я считаю ваше присутствие сейчас неуместным.
— Это произвол! Злоупотребление властью! — вопил Ди Марта, бледный как покойник, сжимая кулаки.
Фацио крепко обхватил крикуна за плечи и подтолкнул к выходу.
— Хотите немного воды? — спросил комиссар.
Девушка кивнула. Монтальбано встал, взял стакан, наполнил из бутылки, которую обычно держал на картотечном ящике, протянул ей.
Та залпом осушила стакан.
Вошел Фацио.
— Уговорил его подождать в приемной. За ним присматривают.
— Вы готовы продолжать? — спросил Монтальбано.
— Раз уж я здесь… — ответила девушка.
— Почему вы не сказали мужу, что грабитель, помимо поцелуя, потребовал кое-что еще?
Лоредана пылала как огонь. Над верхней губой проступили росинки пота. Она старалась говорить спокойно — это явно давалось с трудом, — но было видно, что девушка крайне возбуждена.
— Потому что… он очень ревнив. Иногда вообще не соображает. Ослепленный ревностью, может дойти до того, что будет утверждать, будто я была согласна. И потом, я подумала, что если расскажу ему… с ним может стать плохо. Хотела уберечь его… Честно говоря, я не понимаю, почему Валерия сочла необходимым рассказать вам…
— Ваша подруга все правильно сделала. Но, по правде говоря, у меня сложилось впечатление, что она мне не все сказала.
Он стрелял наугад. Никакого такого впечатления у него не было. Мысль эту заронило беспокойство Лореданы.
8
Лоредана не отвечала. Она будто не слышала комиссара. Уставилась в пол, насупившись. Иногда потряхивала головой, словно отгоняя неприятные мысли и воспоминания. Потом раскрыла сумочку, достала вышитый носовой платок и промокнула губы.
Когда закончила, сжала платок в руках.
Комиссар счел момент подходящим, чтобы выстрелить. Он закрыл глаза, снова открыл и выдал:
— Назовите имя и адрес своего гинеколога.
Лоредана взвилась на стуле. Испуганно и изумленно уставилась на Монтальбано.
— Зачем?
Она вложила в это «зачем» всю душу, зажмурившись и застыв, с нервами натянутыми как струна.
Монтальбано не мог не порадоваться за себя: выстрел попал в цель.
— Я бы хотел задать один вопрос, на который ему придется непременно ответить, поскольку он не нарушает профессиональной этики.
— Какой? — голос Лореданы был едва слышен.
— Просто спрошу, когда вы в последний раз приходили на осмотр.
Лоредана вдруг горько разрыдалась. Пересела на краешек стула, вполоборота. Сложив руки как для молитвы, оперлась локтями о стол.
— Прошу… хватит! Сжальтесь…
Фацио посмотрел на комиссара, но он отвел взгляд.
— Синьора, сожалею, но я не могу не продолжать. Постарайтесь взять себя в руки, ради вашего мужа, ведь если он увидит вас в таком состоянии… Я вам помогу, хорошо?
— И как же?
— Скажу, как, по-моему, было дело, а если ошибусь, вы меня поправите. Значит, так. Грабитель заставил вас сесть в машину, забрал деньги из сумочки, потом, угрожая пистолетом, приказал завести мотор. Все было так?
Лоредана кивнула. Теперь она прижимала платок к лицу обеими руками, словно не желая видеть мир вокруг себя.
— Потом, когда вы заехали в темное и безлюдное место, он велел вам остановиться и пересесть на заднее сиденье. Я угадал?
— Да.
— И там он вас изнасиловал.
— Да, — почти беззвучно прошептала Лоредана.
Потом застонала и, потеряв сознание, соскользнула со стула на пол.
Бросившиеся к ней Монтальбано с Фацио чуть не снесли друг друга. Фацио подхватил ее на руки и уложил на диванчик. Монтальбано провел по лицу платком, смоченным водой из бутылки. На то, чтобы привести ее в чувство, ушло минут десять.
— Сможете пройти несколько шагов?
— Да.
— Отведи синьору в свой кабинет и останься с ней, — приказал Монтальбано Фацио.
И сразу позвонил Катарелле.
— Приведи ко мне синьора, что сидит в приемной.
— Где моя жена? — спросил Ди Марта, озираясь.
— В кабинете Фацио. Как только придет в себя, он запишет новые показания.
— Новые?!
Они переглянулись. Комиссар мог больше ничего не говорить. У Ди Марты словно внезапно перехватило дыхание. Голова затряслась. Он поднес руку к сердцу. Монтальбано перепугался, что его хватит удар.