— Беспокойство, которое вы мне причиняете, столь безмерно, что не найдется извинений, могущих сделать его менее тягостным.
— Да вы отлично говорите по-итальянски, если постараетесь!
— Спасибо. Это вы на меня производите такое действие. Невольно перехожу на итальянский, чтобы подчеркнуть разверзшуюся между нами бездну. Разумеется, вы желаете знать что-нибудь про обгоревший труп?
— Если удостоите ответом.
— Вы неспособны подражать моему итальянскому. Да если вдуматься — и всему остальному. Подтверждаю то, что сказал Фацио. Один выстрел в затылок, лодыжки и запястья связаны проволокой. Чистой воды мафиозные разборки.
— Ничего, что могло бы привести к опознанию?
— Есть. Два пальца…
— …на левой ноге ампутированы, — договорил Монтальбано.
Паскуано на мгновение замолк, потом взорвался.
— Раз вы уже знали, какого хрена лысого решили меня этим допечь?
Монтальбано нажал на рычаг и набрал новый номер.
— Прокурор Томмазео? У меня к вам срочный разговор. Могу зайти через полчаса? Да? Спасибо.
— Что вам надо от Томмазео? — спросил Фацио.
— Разрешение поставить на прослушку телефоны Бонифачо и Ди Марты. У нас есть все номера?
— Да. И мобильные тоже.
— Дай мне их, вместе с адресами, и пойди сообщи печальную новость бедняге отцу Савастано.
Думал, придется долго уламывать прокурора, чтобы получить разрешение на прослушивание, но едва Томмазео узнал, что в деле замешаны две молодые и красивые женщины, при мысли, что рано или поздно сможет их увидеть, он сразу же дал добро. В глазах появился блеск, он облизал губы. Хотел узнать про лжеизнасилование Лореданы во всех подробностях.
Комиссар, чтобы умаслить его, понавыдумывал разных деталей в духе порнофильмов.
Томмазео не был замечен в связях с женщинами, видимо, он получал удовольствие как-то иначе, допрашивая их.
С разрешением Томмазео в кармане он пошел в управление, спустился в подвал, где велось прослушивание, убил четверть часа на все виды контроля, прежде чем смог попасть внутрь, потом еще около часа, чтобы убедиться, что все будет подключено как можно скорее.
Когда выходил из управления, ему пришло в голову, как получить подтверждение, что мафия не имеет никакого отношения к убийству Савастано.
Пять минут прогуливался, обмозговывая свой план.
В итоге убедил себя, что этот ход — верный, и к тому же единственный, который он мог предпринять.
Сел в машину и направился на местную телестудию «Свободный канал», которой руководил его большой друг Николо Дзито. Было почти девять.
— Комиссар Монтальбано, рада вас видеть! — приветствовала его секретарша. — Вы к Николо?
— Да.
— Он сейчас заканчивает выпуск новостей. Подождите у него в кабинете.
Не прошло и пяти минут, как явился Дзито. Они обнялись, Монтальбано справился о его семье, потом сказал:
— Ты мне нужен.
— Всегда готов.
— Вы уже сообщили про обнаружение трупа в сгоревшей машине?
— Конечно. Я с утра был на месте, снимал репортаж, но ты уже уехал. Пришлось говорить общими словами, потому что никто ничего не рассказывает.
— Хочешь эксклюзивное интервью?
— Спрашиваешь!
— Давай сразу и приступим. Сможешь пустить его в следующем выпуске новостей?
— Конечно.
— Но сперва надо согласовать кое-какие вопросы.
— Комиссар Монтальбано, спасибо, что согласились ответить на наши вопросы. Что вы можете сказать об этом ужасном преступлении, которое всех так всколыхнуло?
— Для начала я могу назвать имя жертвы. Это молодой уроженец Вигаты, Кармело Савастано.
— Ранее привлекался?
— Да — за мелкое мошенничество, незаконное присвоение, сопротивление властям…
— Как его убили?
— Его схватили — пока неизвестно, где, возможно, по дороге домой, — потом привезли на место казни в его собственной машине, которую вел один из убийц. Руки и ноги Савастано были связаны проволокой, он сидел рядом с водителем. Выстрел был произведен один раз, в затылок, а потом они подожгли машину.
— На первый взгляд все говорит о том, что это типично мафиозная расправа.
— Полагаю, что так. И планирую направить расследование в это русло.
— Но разве Савастано был человеком мафии?
— Не обижайтесь, но, с вашего позволения, я не стану отвечать на этот вопрос.
— Мог ли он быть убит за то, что совершил некую оплошность или ослушался приказа?
— Не думаю.
— Можете пояснить?
— Надеюсь, что это не первое из серии убийств, с которых вновь начнется война между кланами, как та, что обагрила кровью нашу землю несколько десятилетий назад. Я приложу все возможные усилия ради того, чтобы задушить ее в зародыше. А если понадобится, потребую чрезвычайного наращивания штатного состава полиции.
Он забросил крючок с наживкой. И был уверен, что найдется рыба, которая его заглотит.
Когда он добрался до Маринеллы, была половина одиннадцатого. Слишком поздно, наверняка Мариан уже звонила.
Так хотел есть, что не успел накрыть на веранде.
Проглотил прямо на кухне макароны с фасолью из холодильника, пока разогревал в духовке барабульку в кисло-сладком соусе.
Когда второе согрелось, достал судок и уселся с ним в кресле перед телевизором, как раз вовремя, чтобы успеть посмотреть собственное интервью. Которое потом должны были повторить в полуночных новостях, как обещал Дзито.
Доел, встал, пересел на веранду.
Но не прошло и получаса, как он снова вернулся к телевизору. В половине одиннадцатого был выпуск новостей канала «Телевигата» — конкурентов «Свободного канала», и он хотел посмотреть, будут ли там комментировать его интервью.
Журналистка, которая вела новости, никаких комментариев не дала.
Она уже собиралась попрощаться со зрителями, как в кадр просунулась рука с листком.
Журналистка прочитала вслух.
Только что к нам поступила информация, что в сельской округе Раккадали предположительно имела место стычка с применением оружия между силами полиции и тремя мигрантами, которым удалось вырваться из окружения. Полиция не представила ни подтверждения, ни опровержения. Очевидно, речь идет о трех мигрантах, связанных с местными преступными элементами. По слухам, один из них ранен. На этом у нас все. Если появится новая информация, мы сообщим ее вам в выпуске новостей в ноль часов тридцать минут.
Кто знает, почему, комиссару пришли на ум Алькаф, Мохаммед и третий — тот, что прятался на сеновале.
Вдруг это у них была стычка с полицией? Почему же, если это были они, дошло до такого?
В полночь он посмотрел новости «Свободного канала» с повтором его интервью, а по поводу известия о вооруженном столкновении Дзито уточнил, что только один из троих мигрантов был вооружен автоматом, и он первым начал стрелять по полицейским.
Все сходится. Алькаф и Мохаммед не показались ему людьми, способными открыть стрельбу, а тот, что сидел на сеновале, вполне мог быть вооружен и готов убивать.
Он нехотя пошел спать, на всякий случай поставив телефон рядом на тумбочку.
Почему Мариан не звонит?
Стал читать, но его слишком отвлекало беспокойство за Мариан, приходилось дважды перечитывать страницу — в первый раз он ничего не понимал, — и через полчаса ему это надоело, он погасил свет, закрыл глаза и попытался уснуть.
Почему Мариан не звонит?
Почему, хоть и собирался, он так и не спросил у нее номер мобильного?
Почему она не подумала продиктовать его?
Почему…
Почему… и кончается на «у»?
Разбудивший его звонок прозвучал столь громко и неожиданно, что он в темноте никак не мог ухватить трубку и выронил ее на пол.
Зажег свет. Шесть утра.
— Алло!
— Комиссар Монтальбано?
Незнакомый мужской голос. Его подмывало ответить, что ошиблись номером.
Он хотел слышать только голос Мариан.
Потом понял, что отнекиваться будет ошибкой.
— Да. Кто говорит?
— Это адвокат Гуттадауро.
У комиссара сразу прояснилось в голове.
Гуттадауро, медоточивый, любезный и опасный как змея, — адвокат мафиозного клана Куффаро. По сути, их пресс-атташе.
Рыба заглотила наживку. Он решил немного помучить собеседника. Никогда нельзя выдавать свою заинтересованность.
— Адвокат, простите, вы не могли бы перезвонить минут через десять?
— Ну разумеется!
Пошел на кухню, поставил кофе, зашел в ванную, умылся, вернулся на кухню, выпил кофе, закурил.
Телефон зазвонил.
Пусть себе надрывается. Он снял трубку только на десятом звонке.
12
— Слушаю вас, адвокат.
— Прежде всего прошу меня извинить за столь ранний час. Я наверняка вас разбудил, вырвал из объятий Морфея.
— С чего вы так уверены, что я лежал в объятьях Морфея? — парировал комиссар.
Адвокат замолк — испугался, что Монтальбано, не зная, кто такой Морфей, понял неправильно и обидится. Спустя мгновение пояснил:
— Я вовсе не намекал… Вы, безусловно, знаете, что Морфей был божеством сна, а не живым человеком.
— Вот именно, адвокат. Кто вам сказал, что я спал?
— Ну и к лучшему. Я в Пунта-Раизи, скоро сяду на самолет.
— Куда направляетесь?
— В Рим. Дела обычные.
Ну да, конечно. Переговорить с каким-нибудь мягкотелым депутатом или с крупным чиновником, отвечающим за господряды, перемежая обещания угрозами.
— Так что, — продолжил адвокат, — если б я не позвонил сейчас, то смог бы это сделать только после восьми. Подумал, что, возможно, тогда я уже не застал бы вас дома. Поэтому…
— Вы могли позвонить в контору.
— Не знал, удобно ли беспокоить вас в комиссариате. У вас всегда столько дел…
— Хорошо, я вас слушаю.
— Я хотел сказать, что вчера вечером мы имели удовольствие видеть вас по телевизору. И знаете, мы были восхищены. Вы выглядите великолепно!
— Спасибо.
«Провалиться бы тебе вместе с Куффаро!» — про себя добавил комиссар.