Когда Валерию вели в изолятор, у нее изо рта шла пена, она ругалась как безумная и обвиняла Лоредану, что та все подстроила.
Фацио, Ауджелло и сам комиссар четверть часа наводили порядок в кабинете после выходки разъяренной фурии.
— Поздравляю, — сказал Ауджелло.
— Такой вопрос, — произнес Фацио. — Я понимаю интерес Лореданы, понимаю интерес Розарио, но не могу понять, в чем был интерес Валерии.
— Если честно, я тоже, — присоединился Ауджелло.
— Для начала, — ответил Монтальбано, — денежный интерес. Если бы Ди Марту посадили, Лоредана фактически стала бы единственной наследницей его состояния. И щедро бы вознаградила подругу, которая придумала гениальный план избавить ее от мужа, сделать богатой и дать возможность наслаждаться жизнью вместе с любовником. И потом, я убежден, чувства Валерии к подруге были скорее похожи на любовь. Она ненавидела Ди Марту лишь за то, что он купил себе Лоредану. Знала, что подруга страдает, будучи замужем за человеком намного старше себя. И чтобы увидеть ее счастливой, была готова на все. Но, думаю, в этом она никогда не признается.
— Кстати, — сказал Фацио. — Когда вы думаете записать ее признание?
— Иди прямо сейчас, — ответил Монтальбано. — И ты с ним, Мими. Если дадим ей время успокоиться и подумать, она может все переиграть. Потом ты, Мими, поедешь к Томмазео, передашь ему признание и получишь два ордера на задержание: на Лоредану и на Розарио Лауричеллу.
— Монтереале не в нашем ведении, — заметил Ауджелло.
— Значит, передашь ордер спецподразделению или дежурной группе, пусть Томмазео решит.
Фацио и Ауджелло вышли. Комиссар взглянул на часы. Половина шестого. Рекорд.
Что сейчас делает Мариан?
Прождал до девяти, нервничая все сильнее. Куда запропастились Мими с Фацио? А вдруг Мариан будет звонить в Маринеллу и не дозвонится?
Может быть, Томмазео углядел какую-то загвоздку?
Первым явился Ауджелло.
— Томмазео вел себя молодцом. Ни минуты не тянул. Сразу выписал два ордера на задержание. Фацио взял на себя арест Лореданы. А я помог дежурной группе.
— Взяли Розарио?
— Нет. Похоже, он подался в бега.
— Этому есть объяснение. Наверняка Валерия ему звякнула с мобильного горничной, сообщить, что ее вызвали в полицию, и он на всякий случай предпочел смыться.
— Поймать его будет делом непростым, — сказал Ауджелло. — Раз он человек Куффаро, те будут его защищать.
— Ты так уверен?
Прибыл Фацио.
— Как все прошло с Лореданой?
— Я застал ее в супермаркете.
— Шум подняла?
— Нет, я не стал говорить, что пришел с ордером на задержание, а сказал, что ее срочно желает видеть прокурор Томмазео. Она вызвала старшую продавщицу, велела проследить за закрытием и поехала со мной. Не думаю, что клиенты вообще заметили. Но у меня было впечатление, что она ждала этого.
— Видимо, Валерия успела позвонить не только Розарио, но и ей.
— Удачный день, — сказал Фацио.
— Да. Спасибо вам. Но теперь, если позволите, я побегу в Маринеллу. Время позднее.
18
На всех парах примчавшись домой, он услышал через дверь, как названивает чертов телефон. Сунул руку в левый карман пиджака, где обычно лежали ключи — их там не оказалось.
Телефон замолк.
Чертыхаясь и потея, обшарил все карманы. Нет ключей.
Телефон снова зазвонил.
Он открыл дверцу машины, заглянул внутрь. Ключей там не было. Наверняка выпали в конторе, когда он доставал из кармана приборчик.
Решил наудачу попробовать попасть в дом через веранду. Спустился на пляж, обогнул дом, поднялся на веранду, подергал балконную дверь. Надежно заперто изнутри.
Телефон, словно издеваясь, вновь принялся трезвонить.
Монтальбано бегом вернулся к машине, сел и понесся в Вигату, так закладывая на поворотах, будто осушил добрую бочку вина. Десять раз на волоске от аварии, четыре раза чудом избежал мордобоя, добрался, запарковался, влетел в контору, и тут его поймал Катарелла.
— Ай, синьор комиссар! Как же ж хорошо, что вы туточки! Матерь божья, я ж вам все звоню и звоню на тилифон!
— Так это ты звонил?
— Точно так.
Он выдохнул: это была не Мариан.
— А зачем?
— Затем, что упредить вас хотел упреждением, что вы ключи тут в конторе забыли.
— Катарелла, прости, но, раз ты знал, что я забыл ключи, как же я мог ответить на домашний телефон?
— Вы уж простите, но откуда мне было знать, что у вас нету возможности ответить?
Монтальбано сдался.
— Ладно, давай сюда ключи, — сказал он.
Попав наконец в дом, он решил не смотреть, что там наготовила Аделина, пока не получит весточку от Мариан.
Пошел посидеть на веранде. Было почти без пяти десять. Решил подождать до десяти и, если Мариан не позвонит, он сам ей наберет.
В это самое время зазвонил телефон. Это была Ливия. Невольно он ощутил легкую досаду.
— Как ты себя чувствуешь? — сразу спросил он.
— Не знаю.
— Что это значит?
— Сальво, как я тебе говорила, меня охватила гнетущая черная тоска, навалилась невыносимым грузом. Потом, к шести вечера, тоска внезапно отпустила.
— О, наконец-то!
— Погоди. На смену ей пришло нечто вроде смирения, словно больше ничего нельзя сделать, как будто то, чего я боялась, произошло, и ничего уже не поправить. И все это сопровождалось чувством невосполнимой утраты, причинявшим огромную боль. Знаешь, таким же, как когда скорбишь по ком-то. Мне оставалось лишь плакать. И я плакала и плакала. Но слезы принесли хоть какое-то утешение.
— И конечно, хоть ты и обещала, к врачу так и не сходила.
— Думаю, в этом больше нет необходимости.
— Что ты такое говоришь! В таком состоянии и не…
— Послушай, Сальво, я чувствую, что справлюсь. С трудом, с болью, но справлюсь. А теперь прощаюсь. Говорить не хочется, устаю. Хочется только лежать пластом на кровати. Созвонимся завтра.
Несмотря на все, он успокоился. В голосе Ливии слышались новые нотки, дававшие надежду.
Было уже десять минут одиннадцатого. Его трясло, ждать больше не было сил, и он сам позвонил Мариан на мобильный.
Нервничал, дважды перепутал номер. С третьего раза наконец попал.
— Мой комиссар, а я как раз тебе звонить собралась.
— Как ты себя чувствуешь?
Заметил, что использовал те же слова, с какими обратился к Ливии.
— Сейчас хорошо. Правда. Ты меня утром так напугал…
— Прости, но…
— Я тебя не упрекаю, Сальво. Наоборот.
— Давай рассказывай.
— Страццери очень обходителен. Сразу сумел к себе расположить.
— Расскажи все от начала до конца.
— Когда я ему позвонила, он предложил встретиться у меня дома, что было очень любезно с его стороны. Попросил рассказать, в мельчайших подробностях, потом немного подумал и велел позвонить Лариани и предъявить ультиматум: или он до шести вечера сообщает что-то определенное, или я полностью выхожу из этого дела.
— А что Лариани?
— Отпустил пару шуточек, прошелся по поводу моего нетерпения, потом сказал, что перезвонит в восемнадцать часов.
— И перезвонил?
— Да. Назначил встречу на 11 утра завтра у него дома. Покажет картину — говорит, нашел, но Страццери считает, что кто-то ее для него припрятал.
— Ты сообщила Страццери?
— Так он ведь был со мной во время разговора!
— И как вы договорились?
— Завтра к одиннадцати буду у Лариани, одна. Если он покажет картину с секретом, Страццери научил, как себя вести, чтобы не вызвать подозрений. Мне надо только нажать на кнопку пейджера, он будет лежать в кармане. И полиция сразу окажется там. Одному из сотрудников поручено сразу меня забрать и вывести.
— А как они потом в суде объяснят твое присутствие?
— Страццери напишет в рапорте, что я — агент под прикрытием и моя личность засекречена.
— Отлично, да?
— По-моему, тоже.
Но Монтальбано сразу засомневался.
— А ты справишься одна с Лариани?
— Справлюсь, не волнуйся.
— Это не опасно для тебя?
— Страццери и его люди будут неподалеку. При малейшем намеке на опасность мне надо лишь нажать на кнопку.
— Слушай, когда тебя уведут, сразу кинь мне сообщение на мобильный.
— Хорошо. Сальво, не бойся, я буду смелой и решительной — лишь бы выбраться из всего этого. И спасибо тебе, мой комиссар, за то, что спас меня. Как тебе вообще пришло в голову, что Лариани — не тот, за кого себя выдает?
Он рассказал ей про надпись на рольставнях.
— А этот Педичини! — воскликнула Мариан. — Выглядел таким респектабельным! И как умело втерся ко мне в доверие! Он ведь выложил кучу денег!
— Очевидно, картина, которую ты бы привезла ему из Милана, бесценна.
Но Мариан уже думала о другом:
— Есть рейс до Палермо завтра в семнадцать часов. Вечером поужинаем вместе? Ты свободен?
— Думаю, да.
— Мой комиссар, не могу дождаться. Я счастлива. А завтра вечером буду еще счастливей. Давай в девять вечера у тебя?
— Отлично.
— Если вдруг задержусь, поклянись, что дождешься?
— Обещаю.
Положив трубку, он направился на кухню, распевая триумфальный марш из «Аиды». Решил сыграть в игру. Закрыть глаза и угадать, что приготовила Аделина, по запаху. Холодильник отдавал запустением. Открыл духовку, и в ноздри сразу полился будоражащий двойной аромат. Он быстро отличил одно от другого: тальятелле с рагу и баклажаны «алла пармиджана». Чего еще и желать от жизни?
Ужинал на веранде, растягивая удовольствие, потому что хотел послушать полуночный выпуск новостей. Когда закончил есть, убрал со стола, включил телевизор и сел в кресло, положив рядом пачку сигарет. Мелькнул хвост рекламного ролика, потом прокрутили заставку теленовостей, и появился Дзито.
Начнем с новости, которую мы получили в конце десятичасового выпуска новостей, потому не успели сообщить вам. Судья по предварительному расследованию синьор Антонио Грассо не подтвердил арест Сальваторе Ди Марты по делу об убийстве Савастано. Одновременно стало известно, что прокурор Томмазео не будет опротестовывать решение судьи, так что Ди Марта был немедленно освобожден. Прокурор Томмазео, однако, счел своим долгом уточнить, что Ди Марта по-прежнему остается в числе подозреваемых. Но уже ясно, что, если дальнейшее расследование не выявит неопровержимых доказательств виновности Ди Марты, с него будут сняты все обвинения и следствие будет отброшено назад.