Борис тяжело вздохнул, словно учитель арифметики, вынужденный вколачивать в голову дебила таблицу умножения.
— Вы же ознакомились с моим романом. Юрген — правая рука главного злодея. Документы Шернера — поименные списки организации Ледяного Паука…
— Хватит! — оборвал Бек. — Не прикидывайтесь дурачком! Дурачку не под силу спланировать похищение компьютера Калужского, спланировать так, чтобы это было принято за рядовую уголовщину. А как чисто ликвидированы исполнители!
У Бориса глаза на лоб полезли. Вот какой я, оказывается, крутой…
— Однако не думаю, — продолжал Бек, — чтобы вы организовали все это в одиночку. Такое невозможно представить… Ваши связи, Градов, — вот что меня интересует.
— Но если вы уверены, что я не один, — проговорил Градов, — почему вам не пришло в голову и другое? Ведь пароль к файлу могу знать не я, а, скажем, мои шефы в Бонне.
— В Бонне?
— Это так, к примеру.
Генрих Рудольфович отметил про себя «Бонн» — он почитывал Фрейда и знал кое-что о симптоматических оговорках.
— Нет, — холодно улыбнулся Бек, — не проходит.
— Почему?
— Потому что вы не могли не удостовериться, что это ИМЕННО ТОТ файл.
— Логично, — кивнул Борис. — Генрих Рудольфович, давайте закончим роман вместе. У вас детективный склад ума.
— Спасибо за лестное предложение, — усмехнулся Бек. — Почему бы и нет? Засядем где-нибудь на вилле, на Лазурном Берегу… Но сначала — пароль и ваши связи.
— Мне нужно все обдумать, — заявил Борис.
— Что тут обдумывать? Альтернатива вам известна.
— Не советую, — угрожающе проговорил Градов.
— Что? — Брови всесильного магната приподнялись.
— У вас все в порядке со слухом? Я сказал — не советую. Вместе с тем я готов подумать, как помочь вам выбраться из этой ужасно неприятной для вас истории.
— Для меня? — Бек был ошеломлен. Он не помнил, когда в последний раз с ним разговаривали в подобном тоне. Может, в школе? Да и то в начальных классах… Черт, либо этот Градов — наглец каких поискать, либо (что намного вероятнее, учитывая ход событий!) за ним немалая сила… Но какая? Кропотливейшие изыскания службы безопасности Бека ни к чему не привели. «Надо продвигаться осторожнее, в потемках недолго и шею свернуть», — подумал Генрих Рудольфович.
— Да, для вас, — подтвердил Градов. — Но не паникуйте. Может статься, мы и выработаем приемлемые формы сотрудничества. А пока предварительные условия…
— Какие?
— Немедленного освобождения не требую, вы верно подметили, что я не дурак. Но из подвала переведите меня куда-нибудь наверх. Пусть решетки, замки, охрана — но свет и комфорт. Телевизор, магнитофон, бритва «Браун». Получше кормить, бутылка сухого вина в день — обязательно. Я люблю сигареты «Честерфилд»… И верните очки.
В глазах Бека вспыхнули зловещие огоньки.
— Хорошо, Борис Михайлович. Все, о чем вы просите, будет вам предоставлено.
Бек вышел. Охранник запер дверь. Шагая по коридору, Генрих Рудольфович улыбался. Да, он обеспечит Градову свет и комфорт. Но, если выяснится, что уважаемый Борис Михайлович — прыщ на ровном месте, он умрет не сразу. Он заплатит страшную цену за каждую выпитую им бутылку вина…
29
На столе перед Слейдом выстроились египетские приобретения Кострова — статуэтки из вулканического камня, инкрустированные цветным стеклом, миниатюрные бронзовые модели парусных лодок, фигурки фантастических животных из слоновой кости, отделанные голубым фаянсом. Слейд брал в руки то один, то другой предмет, не особенно прислушиваясь к рекламным трелям Михаила Игнатьевича.
Наконец он остановился на статуэтке из яшмы с вкраплениями ляпис-лазури, изображающей бога Осириса.
— Сколько вы хотите за это?
Костров рассчитывал продать Осириса максимум долларов за двести, поэтому в соответствии с идеей о прибавлении нулей без колебаний заявил:
— Две тысячи.
Слейд немедленно полез в карман и вручил ошеломленному Кострову две тысячи долларов сотенными.
— Небольшие суммы у меня всегда с собой, — спокойно пояснил он.
У Михаила Игнатьевича перехватило дыхание. Этот Мищенко может сделать его богачом… Но уже следующая фраза Слейда оказалась для Кострова ушатом холодной воды.
— К сожалению, в вашей коллекции меня больше ничто не привлекает. Это все, что у вас есть?
— Да… Постойте… Нет, не все, — Костров вспомнил о стилете, — есть еще одна очаровательная вещица, но она у моего друга.
— Что за вещица?
— Бронзовый стилет изумительной работы.
— Гм… А как бы взглянуть на него?
— Нет ничего проще. — Костров взялся за телефон, набрал номер Левандовского, но никто не ответил. Михаил Игнатьевич посмотрел на часы — А, понятно, он в институте… Да нет, скорее уже направляется домой. Если мы поедем к нему сейчас, наверняка застанем.
Слейд склонил голову набок, будто взвешивая, стоит ли тратить время на один-единственный, неизвестно какой предмет.
— Ну хорошо, поедем… Правда, у меня на сегодня намечена встреча… Да ладно, не так это важно. Далеко живет ваш друг?
— Совсем близко. Могу отвезти вас на моей машине, если вы устали за рулем.
— Напротив, я за рулем отдыхаю. Так что с удовольствием сам нас обоих доставлю, а потом сразу на мою встречу — может, успею. Стоп, нет — как вы обратно тогда доберетесь? Любезность требует вернуть вас домой.
— Не беспокойтесь, я доеду и на такси.
— Да? Вот и отлично.
На «опеле» Слейда они подъехали к дому Левандовского.
— Подождите меня, — попросил Костров. — Если он успел вернуться, я принесу вещь.
Слейд не возражал, чем немало обрадовал Кострова, ведь Михаилу Игнатьевичу хотелось без посторонних поговорить о цене стилета.
Левандовский оказался дома, но, похоже, не очень обрадовался приходу приятеля.
— Привет, — буркнул он и пошел в глубь квартиры. — Чаю выпьешь?
— Спасибо, Илья, тороплюсь. Я за стилетом… Ну и узнать, что ты о нем выяснил.
— Немало выяснил, — произнес Левандовский, поворачиваясь к Кострову. — Значит, сорок фунтов, а?
— Да, а что?
— А то, что страховая стоимость аналога, хранящегося в Египетском археологическом музее, — пятьдесят тысяч долларов…
— С ума сойти, — опешил Костров.
— И это не главное. Стилет представляет огромную научную ценность. Вообрази: внутри находится второе лезвие, покрытое иероглифами, да не простыми. Мне удалось частично расшифровать криптограмму — речь там идет о каком-то открытии ученых Древнего Египта. А может, оно и заимствовано у более древней культуры. Когда текст будет прочитан полностью, в наших исторических… воззрениях может кое-что измениться… А стилет, конечно, необходимо передать в музей.
— Разумеется, — поспешно согласился Костров. Его меньше всего волновали споры историков об уровне развития древнеегипетской науки, зато цифра — пятьдесят тысяч — дразняще вспыхивала в сознании. А упомянутое Левандовским второе лезвие делало стилет презанятной игрушкой. Какую цену заломить? Восемьдесят тысяч? Сто?
— Вот, кстати, — продолжал он, — внизу в машине ждет специалист, сотрудник музея.
— А меня, — обиделся Левандовский, — уже недостаточно?
— Это мой хороший знакомый, я хотел просто показать ему… Но раз такое дело, я вместе с ним поеду в дирекцию, оформим дарственную.
Костров пока не думал о том, как станет выкручиваться впоследствии. Эту проблему он решит потом.
— А какой это музей? — полюбопытствовал египтолог.
— Музей… — Костров запнулся. — Илья, почему ты так мрачно глядишь, что случилось?
— Видишь ли… стилета у меня нет. Михаил Игнатьевич похолодел.
— Как нет?..
— Не беспокойся, все в порядке, — поспешил успокоить приятеля Левандовский. — Понимаешь, смысл криптограммы относится не к моей сфере. Грубо говоря, я в таких материях ноль. Поэтому я отдал стилет профессору Калужскому, чтобы он помог с расшифровкой и растолковал мне что к чему.
— Ну ты молодец! — воскликнул Костров. — Отдать музейную редкость невесть кому!
— Не невесть кому, — с некоторым раздражением сказал Левандовский. — Профессор Калужский — ученый от Бога и честнейший человек…
— А когда честнейший человек вернет стилет?
— По первому требованию.
— Считай, оно предъявлено.
Что ж, — вздохнул Левандовский. — Как угодно, я позвоню ему. Только жаль прерывать исследования.
— Угомонись. Ребята из музея исследуют наш стилет вдоль и поперек.
— В том-то и дело, — с досадой сказал египтолог. — А приоритет? Я собирался опубликовать статью. Уверен, Калужский подумывает о том же…
— Никто не отнимет твой приоритет, — утешил Костров. — Как даритель экспоната, я поставлю условия…
— Да что за спешка?
— Илья, мне хочется получить мою вещь. Пока еще мою. На это я имею право?
Левандовский исподлобья взглянул на Михаила Игнатьевича и поднял телефонную трубку. Послушав длинные гудки, он сказал:
— Не отвечают. Какой сегодня день? Ах, да, суббота, у меня же в институте были консультации. Тогда понятно, профессор с сыном на даче.
— А там есть телефон?
— Нет. Если только подъехать…
— Полагаешь, профессор потащил стилет с собой на дачу?
— Он обещал мне никогда не расставаться с ним. А обещания профессора Калужского неизменно выполняются.
— Да, дела… — Костров поскреб в затылке. — Ну так поехали! Собирайся, а я поговорю со своим музейным знакомым. Думаю, он не откажется нас отвезти, когда узнает…
Михаил Игнатьевич покинул квартиру, сбежал по лестнице и сел на переднее сиденье «опеля» рядом со Слейдом.
— Небольшая заминка, — голос Кострова прозвучал заискивающе, — если бы вы согласились подбросить нас на дачу к одному профессору… Стилет у него.
— Мм… А где его дача?
— Понятия не имею. Но, уверяю вас, вы не пожалеете! Стилет представляет гораздо большую ценность, чем то, что я вам показывал. Это просто чудо…
— И цена чудесная, а? — съязвил Слейд.
— Вам по карману, — льстиво изрек Михаил Игнатьевич. Слейд пожал плечами.