— На даче Калужского! — воскликнул Борис. — Так вот в чем дело!
— Калужского?
— Профессора. Вы не знали? Ну, не важно. Вы уверены, что Слейд искал стилет на даче Калужского?
— Настолько же, насколько в этом был уверен Лысенко.
— Дьявольщина! Вот оно!
— Чему ты так обрадовался? — спросила Иллерецкая.
— Египет! Ты забыла, как называлась директория в компьютере профессора? «Египет». А файл — «EGY». Стилет был у Калужского, понимаешь? Он расшифровал криптограмму и заложил данные в файл! Вот из-за чего напряглась мафия!
— Но как они могли узнать об этом? — удивилась Ольга.
— Да шут их знает. Какая разница…
— Подождите, Борис, — взмолилась Таня. — Если ваша догадка верна, это исключительно важно.
— Еще бы!
— Вопрос в том, жив ли профессор или во время перестрелки…
— Отвечаю сразу: профессор убит. Но не на даче, а раньше.
— Убит?
— Да. Я приехал на дачу в надежде встретиться с его сыном, студентом, и разузнать что-либо о секретном файле, но пришлось уносить ноги.
— Сын Калужского, возможно, знает про стилет, — предположила Таня. — Вам известен его адрес?
— Известен, а толку? По-вашему, мафия и «коршуны» ушами хлопают?
— И все-таки мы обязаны поговорить с ним. А вот файл, Борис, лучше стереть без промедления.
— Дудки! Это мое дело… и мое оружие. Я раскопаю пароль и утру нос Генриху Рудольфовичу.
— Кому?
— Крестному папе этой мафии. А как поступите вы, Таня, если найдете стилет?
— Очень просто. Стилет состоит из двух частей. Одна из них послужит мне пропуском в «Террариум». «Коршуны» панически боятся утечки, поэтому вся информация о проекте сконцентрирована там — в компьютерах, в сейфе, на кубке. И в голове Колесникова. Я уничтожу информацию. И Колесникова тоже…
— И Колесникова? — нахмурился Борис.
— Да.
— Убьете человека?
— Ну конечно. Убила же я Лысенко.
— Как хотите, а я вам тут не помощник, — твердо заявил Борис. — Перестрелка, схватка — это одно, хладнокровное убийство — совсем другое. На меня можете не рассчитывать.
— Я на вас и не рассчитываю, — ледяным тоном отрезала Таня.
— Поищите другой выход, — принялся убеждать ее Борис. — Давайте похитим Колесникова, уговорим его отказаться от проекта.
— Даже если бы это было возможно, — со вздохом сказала Таня, — его заставят взяться за проект снова. Мне очень жаль, Борис, но своего решения я не изменю. Я попыталась бы и без стилета, просто сообщив им, что я нашла его, да как знать, не у них ли он уже? И часть настоящего стилета — довод надежнее слов. Я взорвала машину Лысенко, стилет мог быть и там… Но в этом нужно убедиться и начать надо с сына профессора.
В комнате воцарилось молчание. Таня сидела неподвижно, глядя прямо перед собой. Иллерецкая нервно курила очередную сигарету. Градов барабанил пальцами по кнопкам магнитолы.
— Мы все устали, — произнес он наконец. — Давайте пока обсудим вопрос попроще. Рискнем переночевать здесь или поищем другое убежище?
— Какое? — пожала плечами Иллерецкая.
— Вокзал, чердак, теплотрассу…
— Вот сам и ночуй в теплотрассе! — возмутилась Ольга. — Я так полагаю, что «коршуны» об этой квартире не знают. Если бы знали, давно были бы здесь. А твоей дурацкой мафии я не боюсь. Пусть только сунутся — получат по пуле в каждую башку персонально от меня.
— Ну, ты даешь, Оля, — улыбнулся Борис. — Кажется, ты быстро усваиваешь правила игры. Иллерецкая показала Градову язык.
18
Антона не выписали из института Склифосовского — он сбежал. Ему страшно надоели палаты, больные, медсестры и санитарки.
Перевязанная рука скорее ныла, чем болела, и Антону не терпелось оказаться дома, в покое, хотя бы относительном, и в одиночестве, а главное — выпить водки. От этого желания даже зубы ломило. Нет, Антон не был выпивохой, напротив, он пил довольно редко, но обрушившиеся на него несчастья властно требовали анестезии.
И еще хотелось послушать музыку. «Панасоник» украли, но у Антона оставался древний катушечный «аппарат» на «конной тяге», который он не включал много лет. Теперь Антон вытащил его из-под дивана, зарядил осыпающейся пленкой с «Темной стороной Луны» группы «Пинк Флойд» и, перекрестившись, запустил. К его изумлению и радости, магнитофон зарычал, затрясся, запыхтел — и все-таки завелся.
«Пинк Флойд» как раз допели песню про деньги, а в бутылке «Столичной» изрядно поубавилось, когда в дверь позвонили. Хмель мигом вылетел из головы Антона. Он остановил пленку, прошел в прихожую и громко осведомился из-за металлической двери:
— Кто это там?
— Антон, это вы? Откройте, мне нужно поговорить с вами! Я приезжал к вам на дачу… такой в очках, высокий, помните? У меня еще дискету требовали.
Антон помнил это, как помнил и беседу с мистером Долтоном. Он открыл дверь. На пороге стоял юноша в очках, а за его спиной — две совершенно одинаковые девушки.
— Проходите, — неуверенно проговорил Антон.
Поначалу Борис намеревался идти к Антону один, но натолкнулся на упорное сопротивление девушек. В результате ему пришлось уступить, и они отправились втроем. Пистолет лежал в кармане куртки Бориса, автоматы — в Таниной сумке.
— Я Борис Градов, — представился Борис. — Это Оля и ее сестра Таня. Они… мм… помогают мне.
— Очень приятно, — сказал Антон. — Присаживайтесь… Выпить хотите?
— Нет, спасибо, — ответил за всех Борис. Антон сел на диван, скрестил руки на груди.
— Тогда задавайте ваши вопросы, попробую ответить.
— Вопросов два. — Борис отодвинул занавеску на окне, выглянул на улицу. — О стилете и о секретном файле.
— А ответ у меня один: ничего не знаю.
— Простите, Антон, почему вы держитесь со мной как-то… агрессивно?
— Потому что у вас не варит котелок! Вы забыли, как те джентльмены грозились пристрелить меня первым, если я не выдам пароля к файлу? Так неужто я молчал бы, если бы знал? Я не самоубийца и понятия не имел о том, что отец написал какой-то секретный файл. О стилете — тем более.
— Ну хорошо. — Борис сел на стул, достал сигареты. — Курить можно?
— Да ради бога. И мне дайте.
— Вы не в курсе дела, это ясно. — Борис протянул Антону пачку. — Но давайте вспоминать вместе, может быть, мы установим какие-то детали, которые наведут на след.
— А кто вы, чтобы устанавливать? — снова ринулся в атаку Антон. — Да кто бы вы ни были… Это стилет Левандовского, пусть он и вспоминает.
— Кто такой Левандовский? — быстро спросил Борис.
— Тот, что был на даче… друг отца, египтолог.
— Это тот, которого убили, пусть вспоминает?
— Нет, другой, живой и невредимый. Вроде бы он передал отцу стилет.
Борис взглянул на Таню. Она едва заметно кивнула.
— Но вы никогда не видели этого стилета? — напирал Борис.
— Нет.
— Следовательно, логично допустить, что его не видели и люди, ограбившие вашу квартиру.
— А откуда вы знаете об ограблении?
— Ваша соседка сказала. Она мне и объяснила, как на дачу проехать. Но вернемся к стилету. Ваш отец мог где-то спрятать его.
— Повторяю, мне ничего не известно! Спрашивайте Левандовского. Может быть, они с отцом это обсуждали. Но вряд ли, зачем бы тогда потом они спрашивали меня…
— А как найти Левандовского?
— Охотно дам его адрес, чтобы вы оставили меня в покое!
Пока Антон разыскивал бумагу и ручку, взгляд Бориса блуждал по стенам квартиры, где висели портреты разныхвыдающихся личностей. Чтобы разрядить обстановку, Борис указал на один из них.
— Антон, а кто этот явный буржуин?
— Этот? Луи Пастер, творец хорошего пива.
— Да ну? А вот этот?
— Антониони, итальянский режиссер.
— Вы увлекаетесь кинематографом?
— Да, но больше русским. Мои боги — Сокуров, Тарковский. Антониони — страсть отца. Его фильм «Блоу-ап» отец мог смотреть бесконечно. Это была его любимая кассета… Куда же ручка запропастилась? А, вот она. Получайте адрес Левандовского. Зовут его Илья Владимирович.
— Спасибо. — Борис спрятал листок в карман.
— И… приношу извинения за резкость. Но я действительно не в силах вам помочь…
Борис видел, что Антон колеблется, будто собирается сказать еще что-то, но не решается. Калужский поочередно смотрел то на девушек, то на Бориса.
— Борис, могу я поговорить с вами наедине? Всего несколько минут. Дамы не рассердятся?
— Мы пока посплетничаем, — успокоила его Ольга.
— Пойдемте в кабинет отца.
Плотно закрыв за собой дверь кабинета, Антон повернулся к Борису.
— Когда я лежал в больнице, ко мне приходил один человек. Он интересовался вами. Нет, он с вами не знаком, но вы видели его на даче. Тот, похожий на Бонда из «Золотого глаза».
— На Пирса Бросмана? Да, помню. — Борис вспомнил и то, как «похожий на Бонда», пропустив его через балкон, вырубил преследователя.
— Это англичанин, его зовут Стэн Долтон. Он предполагал, что вы найдете меня, и я обещал передать вам его просьбу.
— Просьбу?
— Просьбу позвонить ему, а также следующее: «Я не рассчитываю, что он позвонит сразу. У него нет оснований доверять мне. Но он попал в скверную историю, и она будет становиться все хуже. В конце концов у него не останется иного выхода, кроме как позвонить. Это не идеальный выход, но лучший из существующих». Таковы его слова, а вот номер телефона, написанный им собственноручно.
Борис взял протянутый Антоном листок.
— И это все? Он не сказал зачем…
— Нет. Это все.
— Что ж, благодарю. — Борис двинулся к двери, но Антон окликнул его.
— Борис!
— Да?
— Вы можете объяснить, что все это значит? «Могу, — подумал Борис, — хотя бы частично. Но к чему вам, господин Калужский, лишняя головная боль?» Вслух он произнес:
— Я многого не знаю. Но, поверьте, не так страшен черт, как его малюют. — Святая ложь во спасение. Борис открыл дверь в гостиную. — Идемте, — обратился он к Тане и Ольге. — Еще раз спасибо, Антон.