На улице Борис рассказал девушкам о сообщении Антона и продемонстрировал листок с телефонным номером.
— Это московский телефон Джека Слейда, — заявила Таня. — Долтон — его псевдоним.
— Ага… Мистер Слейд хочет вступить в клуб. Не назначить ли ему приемный экзамен?
— Не сейчас, — ответила Таня. — На очереди Левандовский.
К Левандовскому отправились на метро. По дороге Борис упорно молчал. Его не покидало ощущение, что в разговоре с Антоном прозвучало что-то важное, даже ключевое, а он никак не мог сообразить, что именно. Снова и снова вспоминал он все подробности недолгой беседы. Что же, что?
На звонок в квартиру Левандовского никто не отозвался.
— Подождем? — не то спросил, не то предложил Борис.
— Подождем, — согласилась Таня, — но не на улице. Поднимемся по лестнице и подождем на площадке — из окна увидим, кто входит в подъезд.
Левандовский прибыл через час. Когда он вставлял ключ в замочную скважину, Борис тихо позвал:
— Илья Владимирович! Ученый вздрогнул.
— Кто, кто… — забормотал он. — О! Это вы…
— Я, — подтвердил Борис. — А это Таня и Оля, мои ассистентки-сестрички.
— Но что вам нужно?
— Вы не пригласите нас к себе?
Левандовский поколебался, но уступил. Если он и должен опасаться этих людей, все равно уже поздно: он перед дверью квартиры, и ключ в замке.
Дверь за собой он запирал тщательно, на два оборота и задвижку.
— Итак, молодые люди, чем могу служить?
— Мы ищем стилет, украденный из египетского музея, — сказал Борис.
— А почему вас интересует стилет? — недружелюбно спросил Левандовский.
— Мы намерены вернуть его в музей. — Борис отметил, что на упоминание о краже Левандовский не среагировал.
— Похвальная забота о египетском музее… Молодые люди, я ни о чем не стану вас расспрашивать, уверен, ответы у вас наготове. Но мне тяжело говорить о стилете. Я хочу поскорее забыть весь этот кошмар. Я не верю в мистику, но на стилете проклятие. Двое из тех, кто касался его, Костров и Калужский, уже мертвы.
— Костров?
— Михаил Костров, которого застрелили на даче. Это он привез стилет из Египта. Не думаю, что он замешан в краже. Костров был коллекционером, я иногда консультировал его. Он оставил стилет мне, попросил оценить.
— И вы оценили?
Левандовский замялся. Он помнил о просьбе сотрудника ФСБ Мищенко не слишком заострять внимание на стилете в разговорах, но ведь речь шла не о любых разговорах, а о разговорах с милицией, представителями властей. А коль скоро его посетители знают о краже, им и без Левандовского не составит труда заглянуть в музейный каталог. Возможно, они уже сделали это, и разыгрывать неведение ученому-египтологу было бы глупо.
— Страховая стоимость экспоната, — сказал он, — пятьдесят тысяч долларов.
— Ого! Как же стилет мог попасть к Кострову, если он, по вашему мнению, в краже не замешан?
— Не знаю. Он говорил, что купил его в Каире за сорок фунтов. У него теперь не спросишь.
— И вы отдали стилет профессору Калужскому. Зачем?
— Я отдал его, чтобы… чтобы…
— Чтобы профессор подключился к расшифровке криптограммы, не так ли? — помог Борис.
— Раз вам и это известно, не вижу смысла отрицать. Да, я обнаружил криптограмму, сумел частично расшифровать. А так как ее смысл относился не к моей области, я отдал стилет Калужскому вместе с подробными схемами расшифровки, чтобы он довел работу до конца. Но если профессор и достиг каких-то результатов, боюсь, мы об этом уже никогда не узнаем. Профессор убит, квартира ограблена…
— Илья Владимирович, — сказала Таня после минутного молчания, — скажите, когда вы отдавали стилет профессору, вы уже имели представление о его ценности?
— Разумеется.
— И посвятили Калужского?
— Да. Я просил его беречь стилет как зеницу ока.
— Не сомневаюсь, что профессор ответственно отнесся к вашей просьбе. Скорее всего, он хранил стилет в каком-то тайнике.
— Я думал об этом, — кивнул Левандовский. — Но человек прячет вещь не для того, чтобы ее легко нашли, верно? Впрочем…
— Что? — Борис вскинул голову.
— Я вспомнил одну историю, но если она к чему-то и ведет, так к тому, что стилет никогда не будет найден.
— Расскажите, пожалуйста.
— Извольте… Вы убедитесь в том, что если тут я прав, то поиски бесполезны. Года два назад я по ряду причин вынужден был попросить Калужского принять на временное хранение редчайшую римскую монету. Когда я пришел за ней, он достал ее… знаете откуда? Снял крышку с системного блока компьютера — монета лежала внутри… И вот там, возле всякой электроники, достаточно места, чтобы спрятать и стилет. А по словам Антона, сына профессора, компьютер украден в числе прочих вещей, так что если стилет…
— Вот оно что. Черт возьми! — Градов скрипнул зубами.
— Да. Вы мне чем-то симпатичны, хочется вам верить. Но действительно ли ваша цель — вернуть стилет музею или вы гоняетесь за долларами, шансов у вас немного, вот что я хочу сказать.
19
На улице Борис торжественно объявил:
— Компьютер Калужского стоит у меня дома.
— Я догадалась, — кивнула Иллерецкая.
— Я должен проверить.
— Почему ты? Вместе начали, вместе и закончим.
— Нет. Мне не нравится, что вы, — он имел в виду обеих девушек, — разгуливаете по Москве, что вместе, что по отдельности. А ко мне домой вам и подавно нельзя. За квартирой присматривают ребята Бека, нашего дона Корлеоне.
— И как же вы с ними справитесь? — полюбопытствовала Таня.
— Ну… Придумаю что-нибудь. Но вы…
Борис не успел договорить. Не успел потому, что внезапно взвился в воздух и приземлился посреди газона, в нескольких метрах от тротуара. Сидя на траве, Градов озирался, ошалело хлопая глазами. Девушки стояли в прежних позах на тех же местах. Кроме них, поблизости не было ни души.
— Что… Кто это сделал? — Борис поднялся на ноги.
— Это сделала я, — улыбнулась Таня. — Одним движением, не напрягаясь. А могла бы превратить вас в мешок с костями.
— Здорово! — Борис смутился.
— Это я к тому, — продолжала Таня, — что не буду лишней при беседе с ребятами Бека.
— Принимается. Но Оле там делать нечего. Пусть подождет на станции метро.
— Я не стану ждать на станции метро, — возразила Иллерецкая, лукаво взглянув на Бориса. — Чего мне бояться с такими защитниками?
— Гм… — Так как доводов у Бориса не нашлось, вопрос был исчерпан.
Они вышли из метро неподалеку от дома Бориса. Совершенно одинаковые девушки (хорошо хоть одеты по-разному) привлекали внимание прохожих, чего Борис и опасался, тем более что одна из них была довольно известной.
— Стоп, — скомандовал он. — Вот из-за этого угла виден мой подъезд. Они где-то поблизости.
— Стойте здесь, а я прогуляюсь.
Прежде чем Ольга и Борис осмыслили сказанное Таней, она исчезла за углом. Спустя полминуты девушка вернулась.
— Там двое кожаных, — доложила она. — Курят в садике напротив четвертого отсюда подъезда.
— Это мой подъезд. — Борис кивнул.
— И третий сидит в «Опель-Вектре». Я заглянула в машину, у него там сотовый телефон. У этих, наверно, тоже.
— Какие идеи?
— Двоих беру на себя, но третий, в машине…
— Вот именно. — Градов задумался. — Нет, Таня, возьми как раз третьего. А мы с Олей разберемся с остальными. План таков…
Он в нескольких словах объяснил задачу. Девушки одобрительно закивали.
Небрежной походкой Таня приблизилась к «Вектре» и наклонилась к открытому окну со стороны водителя.
— Не угостите сигаретой?
Парень посмотрел на Таню, глумливо ухмыльнулся и полез в карман, размышляя, как бы поостроумнее ответить. Так ничего и не придумав, он протянул Тане распечатанную пачку. Она молниеносно перехватила руку парня и вывернула ее так, что тот подскочил от боли, ударившись головой о потолок. И тотчас же палец Тани вонзился в известную ей точку на виске боевика. Не издав ни звука, парень повалился на руль.
Двое других, видевшие машину издали, сообразили: что-то там неладно. Они одновременно шагнули в направлении «Вектры» и тут же остановились перед дулами «скорпионов».
— Тихо, — приказал Борис. — Хотите жить, прилягте на травку.
Боевики послушно улеглись на траву. Подоспевшая Таня отключила их тем же способом.
— Сколько у нас времени? — Борис забрал у Иллерецкой оружие и бросил оба автомата обратно в сумку.
— Минут двадцать отдохнут, — заверила Таня.
— Быстрее наверх, — скомандовал Борис.
Войдя в квартиру, он минут пять искал отвертку, потом у него не заладилось с откручиванием болтов на корпусе системного блока. Наконец он отложил отвертку и снял крышку.
— Тут ничего нет! — воскликнула Иллерецкая.
Но Таня, стоявшая ближе к столу, взяла крышку из рук Бориса и перевернула. К слегка шероховатой поверхности металла был прикреплен лентами пластыря завернутый в папиросную бумагу продолговатый предмет. Таня отлепила пластырь от крышки. Борис принял у нее находку, развернул бумагу. Сверкнула полированная бронза. Три пары глаз созерцали стилет. Борис вынул и вновь вставил внутреннее лезвие со сфинксом и рукотворной птицей.
— Какая красота, — прошептала Ольга. — Неужели это придется уничтожить?
— Время, — напомнила Таня.
Борис сунул стилет в карман куртки, и они поспешно покинули квартиру.
Их ждал сюрприз. Полулежа на сиденье, водитель «Вектры» хрипел в сотовый телефон:
— Генрих Рудольфович, Генрих Рудольфович…
— Алло! — донесся из трубки раздраженный голос. — Алло, Иван! Говори, я слушаю…
— Ах ты, гад! — рассвирепел Борис, рывком распахнул дверцу и долбанул боевика пистолетом по голове. Тот сник, выронив трубку.
— Генрих Рудольфович, — заговорил Градов, завладев трубкой. — Вы слышите меня?
— Кто это?
— Борис Градов.
Из груди крестного отца вырвался шумный вздох.
— Что происходит?
— Ваши люди не функционируют, — объяснил Борис. — Мои оказались покрепче. Я предупреждал вас или нет? Делайте же наконец выводы!