Врать, оказывается, так просто. Можно выдавать себя за кого угодно, придумать себе любую биографию, и те, кто не знают тебя близко, ни за что не догадаются, что ты только что выдумала всё это.
Чувствую себя воодушевлённой, у меня за спиной словно вырастают крылья, и я лечу вперёд, навстречу ветру, главное тут не снижать скорость и не оглядываться назад.
Нам приносят еду. Я милой улыбкой благодарю официанта, присутствия которого ещё полчаса назад так стеснялась, и жду, когда он расставит тарелки.
Я очень, прямо-таки зверски голодна.
Поскольку я теперь дочь банкира, могу позволить вести себя, как хочу. Поэтому и есть буду, как мне удобно.
Странным образом, но едва я становлюсь другим человеком, я и чувствовать себя начинаю по-другому. Я больше не стесняюсь своей провинциальности, того, что не умею вести себя за столом с королевским изяществом, не знаю, с какой стороны брать столовые приборы. Это всё вдруг становится неважным.
Я имею право быть тем, кем я захочу. И всем остальным придётся принять это как данность.
Беру свой стакан с соком и в несколько глотков опустошаю его почти полностью. Довольно жмурюсь. Мм, вкуснотища. Я люблю ананасовый сок, правда, раньше пила его только и пачки. А этот свежевыжатый, с кусочками мякоти, но сладкий. Приятно освежает. Именно то, что надо.
Наливаю ещё стакан и под внимательным взглядом Александра делаю несколько глотков.
– Очень вкусно. Я люблю ананасовый. Ты правильно догадался.
– Посмотрим, как обстоит дело с другими догадками, – загадочно улыбается он.
В ответ я играю бровями и беру вилку. В правую руку. Мне так удобно, и ничьё мнение не имеет значения.
В это время Александр с непередаваемым изяществом ест какой-то суп. Я забыла его название.
Сразу видно, что Павлов рос в богатстве и с детства ходил по элитным ресторанам. У них в семье, наверное, к ужину переодевались, заставляли маленького Сашу держать осанку, не хлюпать супом, не смеяться и громко не разговаривать, а столовые приборы он теперь наверняка различает с закрытыми глазами. Надо спросить его об этом.
Отковыриваю кусочек грудки.
Боже мой! Она такая нежная, сочная и невероятно вкусная. Так вот почему все эти блюда стоят такие бешеные деньги. И ведь действительно стоят каждого потраченного на них рубля!
Надо ещё попробовать соус.
И вдруг, словно по какому-то внутреннему наитию, я решаю соответствовать блюду, просто стыдно отнестись к нему так неуважительно. Перекладываю вилку в левую руку, беру нож и аккуратно отрезаю кусочек (это оказывается совсем не сложно). Затем обмакиваю его в густой насыщенный соус тёмно-бордового цвета.
Кажется, я мычу от удовольствия, потому что Павлов с хитрой улыбочкой говорит:
– Снова угадал?
– Ещё как, – подтверждаю я, отрываясь от блюда лишь затем, чтобы наколоть на вилку пучок сочной салатной зелени или аппетитно хрустящий поджаренной корочкой белый гриб.
Это совершенно точно самый лучший ужин в моей жизни. Когда уходит страх, я особенно остро начинаю ощущать удовольствие от красивого места, вкусной еды и компании симпатичного мужчины.
Присутствие Павлова уже не напрягает меня. Напротив, мне интересно общаться с ним. Он расспрашивает меня о детстве и жизни на берегу Чёрного моря. Я с удовольствием рассказываю истории из моего прошлого.
И всё-таки задаю вопрос, как проходили семейные ужины в его детстве. Александр смеётся и говорит, что я угадала верно.
– Мать надевала вечернее платье и фамильные драгоценности, мы с отцом надевали костюмы. Я ненавидел галстуки, особенно бабочку, которая натирала шею и подбородок. Поэтому я частенько болел, чтобы ужин приносили мне в комнату.
– Ну ты и хитрюга! – восхищаюсь я. – Какой находчивый.
– Да, я такой, умный, находчивый и ещё красивый, – он гордо выставляет грудь колесом и, задрав подбородок, поворачивает голову из стороны в сторону, чтобы я могла вдоволь налюбоваться им.
Я смеюсь и отодвигаю от себя пустую тарелку.
– Спасибо, это был просто потрясающий ужин.
– Подожди, ещё десерт.
Словно в подтверждение его слов появляется официант и ставит перед нами по куску штруделя с крупным шариком мороженого.
Если до этого момента мне казалось, что я уже сыта, то сейчас явно ощущаю, что в моём желудке не хватает именно этого восхитительно пахнущего кусочка.
– Ну? – требовательно вопрошает Павлов, наблюдая, как я смакую десерт.
– Беллиссимо! – подтверждаю я, размахивая в воздухе ложечкой.
– Значит, я ни разу не промахнулся? – спрашивает он вкрадчиво.
– Ни разочка, – подтверждаю, продолжая наслаждаться десертом.
– Значит, ты должна мне приз, – уже утверждает он. – Одно желание на мой выбор.
Я киваю. Должна так должна. На душе какая-то необъяснимая лёгкость. Словно меня и правда подменили. Нет страха, неуверенности, боязни выглядеть глупо. Я просто наслаждаюсь моментом и предвкушаю, какой приз он захочет.
Мне кажется, он попросит о поцелуе. И если бы старая я запаниковала от одной только мысли об этом, то новая ожидает этого момента с нетерпением.
– Говори, что ты хочешь, – мой голос слегка охрип, дыхание учащается. Думаю, мне понравится с ним целоваться.
– Хочу свидание. – говорит Александр, и я удивлённо вскидываю на него глаза.
– А сейчас у нас что?
– Сейчас у нас просто ужин. Свидание – это когда мужчина приглашает женщину в особое место, чтобы побыть там вместе, лучше узнать друг друга…
– Хорошо, – перебиваю его, – только, чур, я выбираю место и время. А ты не споришь.
– Согласен, – немедленно откликается он.
– Только тебе придётся оплатить наше свидание, – говорю это без малейшей тени смущения.
– Разумеется, – Павлов и не думает спорить. – Сообщи мне сумму, и я переведу её тебе на счёт.
– Договорились, – кладу в рот последний кусочек пирога и вытираю рот салфеткой. – А теперь отвези меня домой.
Всю дорогу я ёрзаю на сиденье. Моя задумка кружит голову. Я уже давно об этом думала, но всё никак не могла решиться. И вот теперь… Ох, неужели это наконец-то произойдёт?
16
Павлов останавливает машину у моего подъезда и выжидающе смотрит на меня. Я немного смущаюсь – поцеловать его или нет? Ведь этого он ждёт?
Меня уже не пугает, что он сочтёт меня неумехой. Хотя мой опыт поцелуев – весьма скромный. Просто мне не кажется, что тут стоит спешить. Мы ведь только познакомились.
Родители воспитывали меня строго, и к парням у меня выработался серьёзный подход.
Посмотрю, как Александр поведёт себя на испытании. Тогда и решу.
– Спасибо за ужин и за то, что подвёз, – улыбаюсь ему и выхожу из машины.
– И тебе спасибо за приятную компанию, – отвечает он.
Чувствую, что Павлов смотрит мне вслед. Кажется, он ожидал иного развития событий. Но внутри крепнет ощущение, что я поступаю правильно. Иду к подъезду, не оборачиваясь.
Едва зайдя в квартиру, я бросаю сумку, скидываю кроссовки и начинаю кружиться по прихожей. Меня переполняет чувство лёгкости, даже какой-то невесомости. И вместе с тем яркое ощущение настоящей, всамделишней жизни. Как будто до этого момента я не жила, может, спала, как та красавица в заброшенном замке с заросшим садом. А в ресторане я вдруг пробудилась и впервые за много лет вдохнула полной грудью.
Бегу в комнату и сажусь за ноутбук. Набираю в поисковике «прыжки с парашютом Москва» и углубляюсь в изучение предложений.
Ух ты! Сколько аэродромов находится недалеко от Москвы, в пределах всего полутора или двух часов езды.
Полностью погружаюсь в вопрос. Изучаю требования к одежде, к здоровью, делая заметку в уме, что нужно расспросить Павлова о его заболеваниях. И на аэродром надо позвонить заранее, записаться и узнать о подходящем дне. Ведь при плохой погоде самолёты в воздух не поднимаются.
Мне всё ещё не верится, неужели я решилась на это?
Я отмечаю несколько аэроклубов, открывая их на отдельных вкладках. Эти показались мне наиболее интересными. Теперь нужно их обзвонить. Смотрю на часы. К сожалению, только завтра. Придётся потерпеть.
От разглядывания очередной фотографии с довольно улыбающимся счастливчиком, совершившим очередной прыжок, меня отвлекает звонок телефона.
Снова смотрю на часы. Уже десятый час. Кто может звонить так поздно? Может, Павлов решил мне пожелать спокойной ночи? Проверить, как я дошла до квартиры?
Но на экране высвечивается мамин номер.
Ох ты ж…
Этот разговор точно не будет лёгким для нас обеих. И прежняя я наверняка паниковала бы сейчас, судорожно раздумывая, что же делать: не взять трубку, а потом написать эсэмэску, что не слышала звонка, или же ответить, но сказаться больной, мол, горло болит, не могу говорить.
У меня прежней были десятки подобных отмазок. Просто потому, что я боялась говорить с матерью, выслушивать её уговоры образумиться и вернуться домой, где все они волновались и переживали из-за меня.
Новая же я просто нажимает на зелёный значок ответа.
– Привет, мам, – отвечаю бодрым голосом, может, лишь самую малость преувеличенным.
– Юленька, – выдыхает мама, в голосе у неё стоят слёзы, – девочка моя, как ты там?
– Всё хорошо, мамуль, а у вас как? – стараюсь скорее перевести тему в более безопасное русло.
Моя мама – великий манипулятор. Нашей семьёй руководит именно она, несмотря на то, что мой отчим – сильный мужчина, и физически, и духовно, он лидер, с развитой харизмой и умением вести людей за собой. Виктор занимается рыболовным промыслом, и его бригада слушается своего начальника беспрекословно.
Но моя мама каким-то магическим образом умеет, ни разу в жизни не повысив голоса, держать нас всех в подчинении. И меня, и отца, и мальчишек – моих младших братьев, которые учатся в одиннадцатом классе и в следующем году будут поступать в вуз.
Но, конечно, это будет институт в Краснодаре или же ещё ближе к дому. Ведь мама станет волноваться, если мальчики уедут далеко. Как их старшая непослушная сестрёнка.