Я настолько полна впечатлениями от прыжка и от Александра, что едва осознаю, что делаю. Домой я возвращаюсь уже ближе к девяти вечера и сразу после быстрого ужина, состоявшего из бутербродов, принимаю снотворное, боясь, что не смогу уснуть.
Некоторое время читаю, почти не разбирая, что происходит на страницах. Затем ещё несколько минут лежу с открытыми глазами, вспоминая нашего кота Мурзика, который забирался дома ко мне под одеяло и согревал своим теплом, затем уплываю в расслабленное состояние дрёмы.
Звонок вырывает меня из сна, где Мурзик снова рядом со мной, ритмично царапает меня острыми коготками.
Возвращаться в реальность не хочется. Я ведь тоже имею право периодически высыпаться. В конце концов, сегодня воскресенье. И даже у меня может быть выходной.
Решаю игнорировать настойчивый телефон и прячу его под подушку. Но звонок раздаётся снова. Вот бывают же такие настырные люди!
Достаю телефон и непонимающе смотрю на тёмный экран. Нажимаю кнопку включения, но по-прежнему не вижу никакого входящего вызова. Что происходит?
И в этот момент неизвестный, но настойчивый некто звонит снова. В дверь.
Подскакиваю в кровати, выбираюсь из-под одеяла, путаясь в нём, и бегу открывать. По дороге оглядываю себя, одетую в летний пижамный комплект – коротенькие шортики и маечку с персонажами диснеевского мультика о Русалочке, и решаю завернуть в ванную за халатом.
В этот момент квартиру сотрясает очередная трель звонка, на этот раз долгая, настойчивая и раздражённая.
А вдруг пожар? Тут уж не до халата.
Бегу к двери и распахиваю её, даже не заглянув в глазок.
Вот чёрт!
За порогом стоит Александр, весь из себя бодрый и улыбающийся, с пакетом в правой руке. Он окидывает меня одобрительным взглядом, приподнимает одну бровь и говорит:
– Я так и думал, что ты меня ждёшь.
– Ой, – вспоминаю о своём полураздетом виде и бегу в ванную, где накидываю на себя халат, поплотнее запахиваю и крепко завязываю узел пояса.
Вернувшись в прихожую, обнаруживаю, что Павлов уже успел закрыть дверь, разуться, и теперь он находится где-то в недрах моей квартиры. Правда, недра тут не особо глубокие, поэтому я довольно быстро обнаруживаю Александра на кухне. Он стоит ко мне спиной и что-то раскладывает на столе. По кухне плывёт аромат кофе, и я иду на него как Рокки на сыр.
– Доброе утро, – произносит Павлов, когда я обхожу стол и сажусь на табурет. – Завтрак подан, миледи.
Он садится напротив и пододвигает ко мне коробку с нарисованным сэндвичем, на картинке из-под булочки выглядывает сочная котлетка, жареное яйцо, лист салата и кружок помидора, поверх всего этого сочится аппетитный соус. Пахнет тоже вкусно, но я тянусь к стаканчику с кофе.
– Спасибо, – произношу, сделав первый глоток. Всё, как я люблю по утрам, горячий, чёрный и сладкий.
– Угадал? – он смотрит на меня с хитринкой во взгляде каким-то нечитаемым выражением лица.
От его пристального внимания мне становится неловко и одновременно тепло где-то внизу живота. Киваю и опускаю взгляд на стаканчик. Снова пью кофе.
– Я так и подумал, что ты будешь долго просыпаться, и мы оба успеем позавтракать. Тебе придётся всё съесть, Юля. – он добавляет требовательные нотки в голос, и у меня по коже бегут мурашки.
– Хорошо, – выходит какой-то тихий шелест.
Я смущаюсь и чувствую себя беззащитной. По утрам я особенно уязвима, пока окончательно не проснусь, и дневная броня ещё не успевает нарасти. Но, как ни странно, мне нравится это ощущение уязвимости рядом с Александром.
Достаю из коробки ещё тёплый сэндвич, втягиваю аромат котлеты и расплавленного сыра. Откусываю кусочек. Вкусно.
На Павлова смотреть не могу. Сейчас вернулась прежняя Юля Воронина, неуверенная и пугливая.
– Почему ты молчишь? – спрашивает Павлов.
Удивлённо вскидываю на него глаза. А что я должна говорить?
– Почему не спрашиваешь, зачем я пришёл? – поясняет он.
А точно. Я так растерялась, что мне даже не приходит в голову спросить его об этом.
– Зачем ты пришёл?
– Чтобы запереть тебя в спальне и надругаться. Много раз, – хищно улыбается он.
В этот момент делаю глоток кофе, который от испуга попадает не в то горло, и я, поперхнувшись, надсадно кашляю.
Павлов хлопает меня ладонью по спине.
– Какая ты впечатлительная. Это, конечно, тоже входит в мои планы, но попозже. А прямо сейчас, – он смотрит на часы, – у тебя осталось пятнадцать минут, чтобы допить кофе, доесть сэндвич и одеться.
– Зачем? – всё ещё не понимаю я, ошарашенная словом «надругаться» и особенно уточнением «много раз».
– Ну ты же не поедешь со мной в этой чудной маечке, – он кивает на краба Себастьяна, лучшего друга Русалочки, изображённого как раз у меня на груди и хорошо различимого под распахнувшимся халатом.
Я смущаюсь ещё больше. Мне начинает казаться, что Павлов испытывает особое удовольствие от того, что я краснею, потому что каждый раз его глаза вспыхивают предвкушением. Боюсь, что обещание запереть меня в спальне он произнёс всерьёз, и это действительно входит в его планы.
– К-куда поеду? – решаюсь всё-таки уточнить.
– А вот это, милая моя, уже сюрприз, – его улыбка напоминает Чеширского кота, Павлов меня интригует, смущает и наслаждается этим.
И я ведусь на его игру. Мне одновременно любопытно и боязно. Хочу поехать с ним и предвкушаю то, что может произойти. В какой-то момент понимаю – мысль, что Александр может стать моим первым мужчиной, уже не кажется такой невозможной. От этой мысли становится тепло внутри, а щёки краснеют ещё больше.
– Хорошо, я буду готова, – соглашаюсь с его предложением и, быстро допив кофе, отправляюсь в ванную.
– Надень джинсы, обувь покрепче и что-нибудь плотное, с длинными рукавами, чтобы не поцарапаться, – кричит он мне вслед.
А вот это уже интересно. Куда же он меня повезёт?
Быстро умываюсь, чищу зубы и одеваюсь.
– Я готова, – появляюсь перед ним.
Павлов, который только что задумчиво смотрел в окно, вдруг поворачивается и, оглядев меня с ног до головы, делает три быстрых шага, обхватывает ладонью мой затылок и впивается в губы. Я предпринимаю слабую попытку вырваться, а затем тону в поцелуе и ощущении его властных губ на моих губах.
22
Звонок телефона врывается в сознание тревожным набатом. Я с трудом выплываю из омута страсти и окидываю нас с Александром слегка замутнённым взглядом. Пугаюсь того, что вижу перед собой.
Мой халат находится где-то вне поля зрения, майка задрана высоко, так, чтобы Павлову было удобно ласкать мою грудь. На нём вообще остались только брюки. И когда я успела снять с него футболку?
Телефон всё звонит, и я отстраняюсь. Резко качаю головой, чтобы стряхнуть наваждение. Отступаю от Павлова почему-то задом, не в силах оторвать от него взгляда. Он смотрит на меня хмуро и слегка растерянно. Вроде как и сам потерялся в этой безумной круговерти.
Телефон продолжает настойчиво наигрывать мелодию, с каждым оборотом наращивая громкость.
Бегу в комнату и хватаю трубку. Папа? Что-то случилось!
– Алё, пап, у вас всё в порядке? – голос чуть подрагивает. И от пережитых только что эмоций, и от страха за родителей.
– Да, дочь, всё нормально, не волнуйся, – звучит в трубке родной бас, к глазам подступают слёзы.
Фух, облегчение настолько сильное, что ноги слабеют, и я опускаюсь на разложенный диван.
– Точно? – мне нужно убедиться. – Вчера мама звонила, а теперь ты…
Нарочно делаю паузу, чтобы дать отцу возможность её заполнить. Так постоянно делает мама, и у неё всегда срабатывает, и с папой, и с братьями. Только со мной иногда случались проколы.
– Так меня Тамара и заставила тебя набрать, – улыбается в трубку отец и говорит тише: – Она и сейчас всё мимо комнаты проходит, якобы случайно.
Отец смеётся и я вместе с ним. Потому что на заднем фоне ясно различаю недовольный голос матери.
– Ладно, солнышко, расскажи, как у тебя дела? – говорит он спустя несколько секунд шуршащей тишины. Кажется, отец сумел сбежать и где-то укрыться. – Мать считает, тебе нужны деньги, но ты молчишь из упрямства. Это так?
Я некоторое время обдумываю его слова.
– Малыш, ты там? – осторожно спрашивает отец.
– Да, пап, спасибо, что переживаете за меня, но я ведь сказала, что справлюсь со всем сама. Значит, справлюсь, – упрямо задираю подбородок.
Может, у меня всё и не слишком хорошо, но у родителей денег точно просить не буду. Это для мамы лишняя возможность на меня надавить, чтоб перестала маяться ерундой и вернулась домой. И папа это очень хорошо понимает.
– Я в тебе не сомневаюсь, солнышко, но если вдруг прижмёт, позвони мне. Хорошо? Маме мы ничего не скажем.
– Спасибо, папочка, – начинаю шмыгать носом, растрогавшись.
– Я люблю тебя, маленькая, – говорит он.
– Я тоже тебя люблю, – нажимаю на кнопку отбоя и замечаю, что в проёме двери стоит Павлов и пристально смотрит на меня.
– С отцом разговаривала? – спрашивает он странным голосом.
Я киваю, в этот момент абсолютно забыв, что он считает моим отцом совершенно другого человека.
– И что он хотел? – не отстаёт Александр.
– Предлагал прислать денег, – у меня сейчас нет внутренних ресурсов что-то сочинять, поэтому отвечаю, как есть.
– А ты?
– Отказалась, – пожимаю плечами. В конце концов, какое ему дело до моих взаимоотношений с семьёй?
Видимо, Павлов тоже понимает, что задаёт слишком много вопросов, которые его не касаются, поэтому выходит из комнаты. И спустя пару минут я слышу его голос из прихожей:
– Жду тебя на улице. Поторопись.
И всё? Кажется, я чувствую себя разочарованной. Пять минут назад этот мужчина страстно целовал меня, явно желая большего. А сейчас «поторопись». Как можно быть настолько противоречивым? Всё-таки он намного лучше меня владеет своими эмоциями. Я даже после разговора с папой, переключившись на семейные проблемы, всё ещё не могу забыть прикосновения его властных рук, жадных губ, наши страстные объятья…