было.
И тут он поворачивается ко мне, смотрит пристально, прямо в глаза, и я слегка пугаюсь. Рано расслабилась. Он просто дал мне немного времени, прийти в себя и собраться с мыслями.
– Так где ты была? – спрашивает Павлов вкрадчиво, и я понимаю, что у меня только один шанс сказать ему правду и быть услышанной. Больше он спрашивать не станет.
– Понимаешь… – начинаю и усмехаюсь, заранее представляя, как глупо будет звучать моя история.
– Пока нет, – говорит Александр холодно, и я напрягаюсь, сажусь ровнее и дальше говорю всё, как есть. Не стараюсь подбирать слова или приукрашивать собственную глупость. Умалчиваю лишь об одном – зачем пришла к Тужинским. Об этом говорить пока не готова…
Хотя это я ему тоже скажу. Обязательно. Только не сейчас. Мне нужно как следует собраться с мыслями и хорошенько продумать каждое слово. Не уверена, что он обрадуется нашей со Стеллой лжи. Даже, скорее, наоборот…
Да и Стелла тут ни при чём, я могла бы ему сказать сразу, ещё тогда, в его квартире, после того, как Сашка меня спас и выступил настоящим джентльменом. Но я промолчала. И с каждым днём моя ложь растёт, становится всё весомее и значительнее. И мне всё страшнее в ней признаваться. А может, и вовсе не нужно этого делать? В конце концов, какая ему разница, кто мой отец?
Я рассказываю ему о слежке за Тужинской в ресторане, описываю свои эмоции с юмором, это действительно забавная история, хоть и глупая. И тут я могу не лгать.
Но Павлов почему-то ещё больше мрачнеет. Он не смеётся, когда я рассказываю, как прячусь за официантом, когда метрдотель ведёт к столику Стеллы мужчину, в котором я ожидала узнать Сашу, но, к счастью, ошиблась.
– Ладно, я всё понял, – перебивает он, – давай теперь поедим.
Ставит на стол две широкие тарелки с омлетом, посыпанным зеленью, в центр – миску с салатом. Накладывает себе овощей, затем двигает ко мне.
Что-то не так?
Я ем омлет, удивительно вкусный, и наблюдаю за Сашей. Вижу, что он чем-то недоволен, только не могу понять чем.
– Ты сердишься? – спрашиваю, чтобы разбить установившееся молчание.
Павлов качает головой, но отвечает, почему-то не поднимая глаз:
– Не вижу причин, чтобы сердиться.
М-да, не так я представляла этот вечер. Всё-таки странные создания эти мужчины. А я раньше не понимала, почему мама ворчит на отца. Ведь мне он казался идеальным.
Наливаю Павлову чай, потом смотрю, как он пьёт маленькими глоточками. И понимаю, что всё равно люблю его. Со всеми непонятностями и странностями. Мне нравится это новое чувство, в нём столько тепла и нежности.
– Иди сюда, – говорю, сама поднимаясь со стула.
Саша вскидывает на меня взгляд, но покорный моему движению отодвигается от стола. А я усаживаюсь к нему на колени. Он ещё немного холоден и скован, но я знаю, как растопить этот лёд.
– Я люблю тебя, – шепчу в тёплые губы, прежде чем начать целовать со всей известной мне страстью.
Он остаётся неподвижным лишь долю секунды, затем начинает отвечать не менее горячо. Подхватывает меня под ягодицы и несёт в спальню. Я обнимаю его за шею и прижимаюсь крепко, чувствуя себя сейчас самой счастливой женщиной в мире.
А все странности, непонятности и недомолвки… с ними мы обязательно разберёмся. Ведь самое главное заключается в том, что между жаркими, испепеляющими поцелуями он тоже шепчет мне заветное:
– И я тебя люблю…
34
Решение пришло неожиданно.
Даже не после того, как руки, словно сами по себе, подхватили девушку и понесли в постель. И даже не после того, как губы, словно сами по себе, начали шептать слова любви.
Нет, он понял это, когда проснулся рядом с Юлькой. Тёплой, мягкой, нежной и такой… своей.
Павлов глянул на часы. Было почти семь утра. В это время обычно он уже вовсю пыхтел в спортзале. Но сейчас ему не хотелось уходить.
Александр лежал на спине, закинув одну руку за голову, а второй обнимая доверчиво прижавшуюся к нему во сне девушку. Её дыхание ласкало его кожу. И Павлов, наблюдая, как подрагивают тёмные ресницы, испытал неведомое ранее чувство. Даже подобрать ему определение сразу он не смог.
Что же это такое? Тепло? Ласка? Забота? Нежность? Любовь…
Могло ли случиться такое, что сказанные в порыве страсти слова оказались правдой? Той самой истиной, которой он и сам до конца не понимал. Был просто не в состоянии осознать. Лишь чувствовал. Вот прямо сейчас и чувствовал, глядя, как нежное, узкое, лишь слегка тронутое загаром девичье плечико выглядывает из-под одеяла.
Александр протянул руку и натянул одеяло пониже. И лишь потом понял, ЧТО именно он сделал. Ему нравилось смотреть на её обнажённое плечо, но он накрыл Юльку одеялом, чтобы она не замёрзла!
Мать твою! Он влюбился! По-настоящему!
Эта мысль была настолько неожиданной, что Александр дёрнулся, не будучи до конца готовым её осознать.
Юля от его движения зашевелилась, похоже, просыпаясь. И Павлов замер, ему нужно было хотя бы ещё несколько минут одиночества, чтобы побыть наедине с собой и окончательно разобраться с новыми для него чувствами. А главное, понять, откуда они вдруг взялись. Ни с того ни с сего.
К счастью, Юля лишь перевернулась на другой бок и осталась лежать к нему спиной. Её дыхание снова стало глубоким и ровным. Только тогда Павлов заметил, что сам всё это время почти не дышал, чтобы, не дай бог, не разбудить девушку.
Нет, ему не хотелось сейчас уходить и оставлять её одну в постели, такую хрупкую и трогательную. Хотелось гладить её, обнимать, касаться, целовать, сжать в своих объятиях, овладеть, в конце концов, чтобы наблюдать, как от страсти потемнеют её глаза, услышать, как она судорожно вместе со стоном выдохнет его имя…
Да, хотелось всего этого, но ещё больше хотелось просто смотреть на неё, пока она спит и не подозревает об обуревающих его мыслях.
Когда это началось? Как он попал в плен её невинных и одновременно таких соблазнительных глаз?
Александр не мог вспомнить какого-либо определённого момента, когда это случилось. Потому что момента и не было. Всё происходило постепенно, день за днём, минут за минутой. Юля ласково и незаметно завладевала его сердцем.
Через неделю он возвращается в Германию. И это уже вопрос решённый. А значит… и девушка поедет вместе с ним. Или следом за ним, если не удастся быстро решить вопрос с визой.
Павлову даже не пришло в голову спрашивать её согласия. Тут и так всё понятно – конечно, она согласится, ещё и завизжит от радости, когда он предложит уехать с ним.
Юля всё сказала своим вчерашним «люблю», да и её тело ночью много раз повторяло это согласие.
Так что здесь проблемы не возникнет.
Зато она может возникнуть в другом месте…
Её отец…
Гейзман может и не отпустить дочь в Европу с незнакомым ему человеком. Тем более вчера Александр не явился к нему на встречу. Точнее, явился, но сбежал прямо из офиса. Это может оказаться ещё хуже.
Но если Владимир Алексеевич узнает, что Павлов уехал, потому что беспокоился о его дочери? Разве это не будет очко в пользу Александра? Разумеется, будет.
Да и не просто же так он повезёт Юлю с собой. Он попросит её руки у отца.
Павлов представлял собой довольно выгодную партию. Конечно, его бизнес пока уступал гейзмановскому в масштабах. Но ключевое слово тут именно «пока». Тем более, при принятии решения Владимир Алексеевич будет учитывать и капиталы его отчима. А Ральф далеко не последний человек в Берлине. Даже, скорее, один из первых.
Так что особых проблем с будущим тестем также не ожидалось.
Семья Александра тоже примет Юлю. Мать уже давно жужжит, что ему пора жениться, а ей – нянчить внуков. К тому же она обрадуется, что сын прислушался к её пожеланию и выбрал себе русскую невесту. Для Ральфа же это никогда не имело значения, так что он, скорее всего, просто будет рад за пасынка.
Значит, всё решено?
Решено!
Но сначала Павловн позволит себе ещё разок вкусить от пока ещё запретного плода. Ведь он, как известно, слаще. А Юля как бы является для него запретным плодом, пока не было официального обручения.
Павлов усмехнулся и потянулся губами к её нежному плечу, снова показавшемуся из-под одеяла. Ему хотелось урвать ещё немного этой сонной сладости перед насыщенным днём.
Александр начал ласкать руками её сонное, но податливое тело, пробираясь к самому чувствительному местечку. И когда Юля открыла глаза, он накрыл губами её рот, ловя сначала едва уловимые, а затем становящиеся всё более громкими, стоны. И сам пил их, растворяясь без остатка…
– Доброе утро, – прошептал он, когда дыхание выровнялось, и они более менее пришли в себя.
– Доброе, – ответила она с улыбкой, ероша пальцами его волосы.
– Ты уже проснулась? – Павлов вернул ей улыбку.
– Благодаря тебе моё пробуждение вышло незабываемым, – смутилась Юля и потрясающе мило покраснела.
– Ну тогда… – Павлов сделал строгое лицо, – быстро в душ, завтракать, а потом мы с тобой кое-куда съездим…
Затем быстро чмокнул её в нос, отчего Юлька снова засмеялась и доверчиво прижалась к нему.
– А куда поедем?
– Это сюрприз, – категорично заявил Александр.
– М-м, я обожаю сюрпризы… – девушка хотела ещё что-то добавить, но подгоняемая шлепком по мягкому месту только ойкнула и побежала в ванную.
35
Мне нравится, как Саша теперь на меня смотрит – собственническим взглядом, раздевающим и заставляющим меня краснеть. И когда я выхожу из душа, даже знаю, о чём именно он думает. В какой-то миг мне кажется, что сейчас Павлов подойдёт, потянет пальцем за край полотенца, оставив меня обнажённой, с поблёскивающими капельками воды на коже… и мы вновь вернёмся в постель.
Но он лишь проходится по мне одобрительным взглядом и идёт на кухню, оставив меня одеваться.
Куда же он всё-таки собирается меня везти? Прошлые Сашкины сюрпризы мне нравились, значит, и на этот раз он, скорее всего, сумеет меня впечатлить.