Хорошо, что у меня сегодня свободное утро. Только после обеда один клиент. И, видимо, Павлов освободил для меня несколько часов своего времени, чтобы побыть вместе. Зная его напряжённый график, чувствую себя польщённой. Ведь это он ради меня задвигает на второй план свою любимую работу.
Когда вхожу в кухню, чувствую аромат кофе, на плите шкворчит яичница, а Павлов уже полностью одетый, с серьёзным видом помешивает её лопаточкой. На нём мой фартук с сердечками и котиками. И смотрится в нём Сашка просто умилительно. Ну как в такого не влюбиться?
Он снова готовит для меня. А мне остаётся только сесть за стол и принять поданную мне чашку кофе.
– Спасибо, – улыбаюсь я своему мужчине, мысленно делая заметку – надо будет и мне блеснуть перед ним своими кулинарными талантами. Это для себя я почти не готовлю, а для любимого мужчины можно и постараться.
Решено! Устрою ему романтический ужин со свечами и какой-нибудь вкуснятиной из маминых шедевров. Уж она-то балует своего Витюшу домашними деликатесами, не зря фигура отчима стремится к шарообразной форме.
У Павлова сосредоточенный вид, как будто просчитывает в уме шахматную партию. На мои игривые попытки отвлечь его от серьёзных мыслей он не реагирует. Приходится перейти к более масштабным действиям – я сажусь к нему на колени и обнимаю за шею.
– Ты со мной? – мурлычу, уткнувшись ему в шею.
– С тобой, – произносит Павлов по-прежнему слегка задумчиво, но переводит взгляд на меня.
Ух ты! Получилось. У меня получилось его отвлечь только одним своим прикосновением.
Саша берёт мою ладонь и нежно целует. Затем смотрит на мои пальцы и почему-то начинает ругаться:
– Чёрт! И как я мог забыть? Поехали скорее!
Он легонько сталкивает меня с колен и тащит в прихожую.
– Но посуда… – я окидываю взглядом стол с недоеденным завтраком.
– Потом вымоешь, поехали.
Больше я не спорю, просто следую за ним. Не знаю, что он задумал, но почему-то мне кажется, что это всё – часть обещанного сюрприза.
Мы садимся в машину и куда-то едем. Павлов сканирует взглядом улицы, что-то выискивая. Наконец, похоже, находит и паркует внедорожник.
– Пошли, – бросает он и направляется к ювелирному магазину, останавливаясь на ступеньках и поджидая меня.
– Зачем мы здесь?
Я недоумеваю. Саша хочет купить мне какое-то украшение? Но причём здесь тогда сюрприз? Разве не логичнее было бы выбрать его без меня, а потом подарить?
Ничего не понимаю, но иду к нему и берусь за протянутую руку.
– Добрый день, – профессионально улыбается нам девушка в строгом наряде – белая блузка и чёрная юбка.
– Нам нужно кольцо, – заявляет Павлов и добавляет мгновение спустя, пока я ещё только пытаюсь осознать происходящее… – для помолвки.
Что?! – мысленно восклицаю я.
– Что? – повторяю затем вслух.
– Ты же хочешь за меня замуж? – спрашивает Павлов таким тоном, как будто это давным-давно решённый вопрос, и мы много раз его обсуждали, а я вдруг начинаю сомневаться в совершенно неподходящий момент.
– Э-э… ну… я… наверное… – блею что-то неуверенное под цепким взглядом Александра. Он приподнимает одну бровь, и я выдыхаю: – Конечно.
– Значит, нам нужно кольцо, – тоном учителя, выведшего у доски теорему, говорит Павлов и снова поворачивается к девушке.
Продавщица начинает выкладывать ящички, пакетики, коробочки. Они с Александром активно обсуждают достоинства и недостатки того или иного кольца, караты, огранку, цены. А я отрешённо наблюдаю за ними. Мне даже совсем не хочется принимать участие в процессе выбора.
Что это такое было? «Ты же хочешь за меня замуж?» – тоном кривляки повторяет мой внутренний голос. Да кто так предложение делает?
Я ошеломлена, но почему-то не испытываю того счастливого трепета, который должна, судя по многим прочитанным мною любовным романам и просмотренным мелодрамам.
Хочется остановить съёмочную группу и хорошо поставленным голосом режиссёра заорать: «Стоп! Что вы делаете? Кто написал эту сцену? Уволить к чёртовой матери! Это ж никто смотреть не будет. А если и будет, то потом заплюёт весь экран».
Но я понимаю, что это не кино. И почему-то в жизни некоторые моменты выглядят вовсе не так красиво и романтично, как хотелось бы. Или как представляла себе в мечтах…
Но люблю ли я от этого Павлова меньше? Нет, конечно. Может, он как раз и не смотрел мелодрам, не читал любовных романов, поэтому не знает, как правильно делать предложение. Кто поймёт этих мужчин…
– Что ты думаешь? – вопрос вырывает меня из размышлений, и я смотрю на то, что показывает мне Саша.
Красивое кольцо, из белого золота с крупным желтовато-коричневым звёздчатым камнем в центре и меленькими прозрачными камушками по ободку.
– Оно, конечно, слегка простовато, зато сапфир подходит тебе под цвет глаз, – добавляет он.
И я таю. Улыбаюсь и киваю, счастливая. Надо же, «подходит под цвет глаз». А я только что обвиняла его в отсутствии романтики. Глупая.
Сашка надевает кольцо мне на палец и идёт расплачиваться. А я любуюсь камнем, в глубине которого переливаются крохотные искорки.
Это ж что, он и правда хочет на мне жениться?
– Ты, правда, хочешь на мне жениться? – спрашиваю его уже в машине, когда мы остаёмся одни.
– Конечно, – улыбается Павлов, – иначе не стал бы тебе предлагать. А что, что-то не так? Не нравится кольцо?
– Очень нравится, – отвечаю, пытаясь сформулировать то, что же меня так смущает, и при этом не обидеть мужчину, который только что купил мне помолвочное кольцо: – Просто слишком быстро всё. Неожиданно…
– А чего ждать? – удивляется Павлов. – Ты меня любишь, я тебя люблю. Через неделю я возвращаюсь в Германию. В качестве жены или хотя бы официальной невесты тебе будет проще оформить все документы.
– Какие документы? – до меня вдруг начинает доходить, что он уже всё распланировал, причём даже не поставив меня в известность.
– Слушай, не нервничай, мы всё решим, – я чувствую, что машина останавливается, Саша отстёгивает ремень безопасности и склоняется ко мне.
Он целует меня долгим, нежным, тягучим поцелуем. И мои мысли становятся такими же – тягучими, как сладкая патока. Когда он отстраняется, у меня дрожат кончики пальцев.
– Ты же любишь меня? – спрашивает Павлов чуть хрипловатым голосом.
– Люблю, – шёпотом отвечаю я.
– Значит, всё будет хорошо. Пойдём.
Я делаю вдох, затем ещё один и выхожу из машины. Мне бы посидеть где-нибудь в тишине и подумать о случившемся. Но Павлов уже берёт меня за руку и ведёт в какое-то офисное здание. Я не успеваю рассмотреть вывеску. Наверное, здесь расположен его офис. Может, Саше нужно что-то забрать или подписать какой-нибудь документ.
Это даже и хорошо, что мы сюда заехали. Пока Павлов будет заниматься своими делами, я тихонько посижу в уголке и смогу наконец подумать о том, как быстро меняется моя жизнь.
36
На входе нас обыскивают шкафоподобные охранники в чёрных костюмах. Я боюсь их прикосновений, но мужчины оказываются очень вежливыми, аккуратными и лишь слегка касаются одежды.
Саша говорит им: «Александр Павлов и Юлия Воронина к Владимиру Алексеевичу. Мне назначено».
Нас пропускают. Сашка сильнее сжимает мою руку.
– Не трясись, – произносит он в лифте, – я сам сперва поговорю с папой. Всё будет хорошо. Ладно?
Я киваю.
– Ты ж никуда не убежишь?
Я мотаю головой. Уже и не понимаю, чего он так серьёзен и сосредоточен. И почему так переживает за меня. Это ж не я с отцом иду разговаривать.
Да и странные какие-то у Павлова отношения с отцом. Из-за чего тут нервничать? Хотя, может, они поссорились. А Сашка мне предложение сделал. Теперь вот хочет с родителем познакомить.
Ой, мамочки… А если его папа меня не одобрит? Что тогда делать?
Дверцы лифта расходятся, и мы оказываемся в просторной светлой приёмной с большими кожаными креслами и огромным окном во всю стену, из которого открывается прекрасная панорама столицы.
С другой стороны приёмной находится дубовая дверь с золотистой табличкой «Гейзман Владимир Алексеевич», ниже, более мелким шрифтом – «генеральный директор…», а дальше следует какая-то аббревиатура. Я её не читаю, искоса кидаю взгляд на очень красивую, ухоженную секретаршу за большим угловым столом слева от двери.
Девушка вскидывает вопросительный взгляд на Сашу. Затем, похоже, узнаёт его и хмурится. Ничего себе у них тут нравы, даже секретарша осуждает Сашкину ссору с отцом.
Павлов сажает меня в одно из кресел, самое первое от лифта и целует мои заледеневшие пальцы.
– Посиди здесь пока, ладно? – вполголоса говорит он. И просит с нажимом: – Не ходи к нему, ладно? Я сам сначала с ним поговорю. Договорились?
Я киваю. Договорились. Зачем мне вообще идти к незнакомому человеку? Вот Саша сначала сам с ним разрешит свои вопросы, а потом и нас будет знакомить.
Павлов подходит к секретарше, и я слышу, как они спорят. Становится неловко. Я не хочу подслушивать, это семейные дела, отхожу к окну. Встаю вполоборота и замечаю, что секретарша заходит в дверь с табличкой. И Павлов следом за ней.
Пусть у него получится разговор с отцом. Прошу Вселенную. Я за Сашку переживаю.
Москва с такой высоты кажется очень далёкой и маленькой. Совсем не страшной. А человечки и машины на улице прямо как игрушечные.
– Тамара? – доносится до меня незнакомый голос.
Я оборачиваюсь. В приёмной появился ещё один человек. Совершенно лысый мужчина. На нём тёмно-серый явно дорогой костюм. На запястье блестят часы, когда мужчина вскидывает руки к лицу и закрывает глаза ладонями.
Затем убирает руки и снова смотрит на меня. Зажмуривается, потом трясёт головой. Как будто я зелёная фея, вдруг привидевшаяся ему в привычной обстановке офиса.
– Тамара? – снова спрашивает мужчина и делает несколько шагов ко мне.
И тут до меня доходит вся глупость ситуации – человек просто обознался.
– Нет, – отвечаю ему, – я не Тамара. Меня зовут Юля. Воронина.