Наконец я захожу в воду по бёдра и резким движением отталкиваюсь от дна. Первое ощущение холода сменяется приятным теплом. И я плыву вперёд, туда, где море встречается с небом, образуя горизонт.
Вскоре ко мне присоединяется Джек. Он плывёт шумно, загребая лапами и хватая зубами воду у самой поверхности, как будто хочет её покусать.
Спустя несколько минут я разворачиваюсь к берегу, не потому что устала, а для того, чтобы задать направление собаке. Я всегда волнуюсь за него, когда мы вместе в воде.
Пёс выскакивает на берег, а я, раскинув руки, лежу на воде и смотрю на ярко-голубое небо. Мне сейчас хорошо и спокойно. Я удовлетворённо закрываю глаза. Всё-таки нет ничего лучше дома.
Джек в одиночестве быстро начинает скучать и снова лезет в воду. Он подплывает ближе и пытается вскарабкаться на меня. Я окунаюсь с головой, отплёвываясь, встаю на ноги и брызгаю на собаку водой.
Мы дурачимся, плаваем и загораем довольно долго. Я не взяла с собой ни часов, ни телефона, поэтому совершенно потеряла счёт времени. Но лёгкое чувство голода подсказывает, что пора бы возвращаться домой. И Джек со мной согласен.
Мы идём обратно, мокрые и слегка утомлённые активными играми.
Когда я сворачиваю к дому, в глаза бросается большая чёрная машина с тонированными окнами. Сердце колет нехорошее предчувствие, и я ускоряю шаг. Джек чует в доме чужих и, едва я открываю калитку, с грозным рычанием бросается в дом. Я бегу за ним.
– Джек, фу! – слышу папин голос, и становится немного легче. Если в чём я и уверена на все сто процентов, так это в том, что отец защитит нас от чего угодно.
Но едва зайдя в дом, понимаю, что случилось непоправимое. Отец стоит почти у двери и удерживает за ошейник злобно скалящегося Джека. Мать сидит за столом, у неё растерянное и одновременно виноватое выражение лица. А напротив неё, на том месте, где несколько часов назад я завтракала блинчиками с творогом, сидит… Валентин Провальский. Кажется, так этот человек назвался там, где я видела его в первый и последний раз, когда разбилось вдребезги моё сердце.
Это воспоминание я мечтаю стереть из памяти, но вот здесь, в родительском доме, за сотни километров, сидит живое напоминание.
Я ловлю потемневший взгляд отца и понимаю, что, пока меня не было, здесь что-то произошло. Этот человек приехал неспроста. И он уже сказал нечто, отчего мой любимый папа очень расстроен.
– Здравствуйте, – я прохожу мимо отца и останавливаюсь напротив Провальского, скрестив руки на груди, – что вам здесь нужно?
44
Оказывается, моя мама – та ещё шпионка. Джеймс Бонд ей и в подмётки не годится. И секреты она хранить умеет как никто другой. И её страх из-за моего отъезда в Москву объясняется вовсе не педагогическим провалом, как я думала. Просто мама боится, что я могу повторить её собственную ошибку…
А Виктор, знал ли он?
Я поднимаю глаза, но отчим куда-то исчез вместе с Джеком. Но я так поражена рассказом Валентина и матери, что даже не заметила этого. Что ж, думаю, Виктор тоже знал. И они вместе с мамой хранили её тайну. Больше двадцати лет…
Моя мама, тогда её звали Тамара Алексеева, была студенткой Экономического университета в Москве. Вместе с нею учился Валентин Провальский. Тогда ещё молодой, красивый и с волосами.
Тамара была влюблена, Валентин тоже, и на пятом курсе у них закрутился роман. Перед выпускными экзаменами они поругались и разошлись, а, вернувшись в родную станицу, мама обнаружила, что беременна. Тамара знала, что Валентину предложили стажировку за рубежом, и решила не разыскивать его, чтобы сообщить о неожиданности, заодно испортив карьеру.
Бабушка Галя была согласна с решением дочери растить ребёнка самой. Они продали дом в станице и перебрались в курортный городок, где меньше острых глаз и языков. Поначалу мама ещё рассматривала возможность разыскать Валентина и сообщить ему о дочери. А потом появился Виктор, и это стало просто неважным.
– Ничего себе – «неважным»! – Провальский возмущённо смотрит на мою маму. – Ты скрыла, что у меня есть дочь, Тома!
– Ты тоже, Валя, не особо стремился меня найти и узнать, как дела, – парирует мама.
В этом поединке взглядом и слов мне нет места. Главное я уже узнала, а теперь пусть они сами решают, кто больше виноват.
Выхожу на улицу и вижу, что Виктор сидит на ступеньках беседки и курит.
– Пап, ты ж бросил, – усаживаюсь с ним рядом. Джек тут же подбегает и тыкается носом мне в ладонь.
– С вами бросишь… – вздыхает Виктор и переводит взгляд на меня. – Ну вот и твой настоящий отец появился…
– Пап, ты это прекращай, слышишь?! – обнимаю его и прижимаюсь щекой к его плечу. – Ты – мой настоящий отец, а этого Валентина я второй раз в жизни вижу…
Мы сидим, обнявшись. Из открытой двери дома доносятся голоса. Как всё это не вовремя…
– Пап, прости, но я пойду ещё погуляю. Я ещё после Москвы не отошла, не могу это слушать. Подержи Джека, мне нужно побыть одной.
Отец кивает, закуривая следующую сигарету, и берёт пса за ошейник. Оба тоскливо смотрят мне вслед. Даже не представляю, что чувствует сейчас Виктор. И не хочу представлять, у самой в душе полный раздрай.
Джек нагоняет меня уже на спуске.
– Вот ты дурачок! И как умудрился выскочить? – он виляет хвостом и идёт рядом со мной. Я останавливаюсь и оглядываюсь назад. Что же делать? Возвращаться совсем не хочется. Там этот… Биологический отец. И непонятно, что ему нужно.
– Ладно, пойдём со мной.
Джек словно только и ждёт моей команды. Он тут же устремляется вперёд, а я иду следом. Вдвоём даже лучше. Да и ненадолго мы сюда, только переждать, пока незваный гость уедет.
Дохожу до больших камней, где мы с Джеком купались всего лишь несколько часов назад. А я ещё тогда думала, что моя жизнь запутана. Оказывается, всё только начинается.
Я сажусь на камень, подгребаю колени к подбородку и обхватываю их руками. Пёс устраивается на соседнем валуне. Мы слушаем негромкий плеск волн, крики чаек и разговоры отдыхающих неподалёку.
Надо же, отец… Кто бы мог подумать. Мне так повезло с Виктором, что я практически и не вспоминала о том, что он мне не родной. Я росла в полноценной семье, меня любили, оберегали. И не чувствовала себя в чём-то обделённой. Поэтому совершенно не представляла, что мне сейчас делать и как себя вести.
Ну и разумеется, я поступила так же, как и всегда в сложных ситуациях – сбежала.
Усмехаюсь. Да уж, убегать от проблем я умею лучше всего. И тут же огрызаюсь сама на себя: а какие ещё у меня были варианты? Разве ж я бы смогла побороть Тужинских? Кто они и кто я?
Но по сравнению с моим московским фиаско обретение второго отца – это, вообще, цветочки.
Надеюсь, этот Валентин не станет требовать, чтобы я называла его папой. У меня с этим словом ассоциируется совершенно другой человек. Всё-таки ему лучше уехать обратно в Москву. У него-то нет причин убегать оттуда с поджатым хвостом…
Сначала я слышу звук шагов по гальке, затем Джек слегка приподнимается и начинает рычать. Даже ещё не оборачиваясь, я уже знаю, кто сюда идёт.
– Джек, фу! – пёс опускается обратно на камень, но сохраняет напряжённую позу, готовый в любой момент прыгнуть, если чужак проявит агрессию ко мне.
– Можно к тебе? – Провальский останавливается поодаль и выжидающе смотрит на меня. Джека он не боится, и мне это импонирует. Может, и правда, стоит познакомиться с ним поближе?
– Садитесь, – я сдвигаюсь на край, чтобы Валентин мог сесть рядом.
Он опускается на валун слева от меня. Джек пристально следит за каждым его движением, скаля зубы и едва слышно рыча. И только убедившись, что незнакомец не собирается меня обижать, снова опускается на нагретую поверхность. Но больше не дремлет, по-прежнему не сводит с Провальского недоверчивого взгляда.
– Молодец он у тебя, – усмехается Валентин, – охраняет.
Я молчу, Джек, конечно, молодец, но ведь не ради того, чтобы сказать об этом, Провальский спускался к нам.
Мы молчим несколько минут и смотрим на море. А потом он решается.
– Юля, я не знал о твоём существовании, иначе, поверь, всё было бы по-другому. У тебя был бы отец и…
– У меня был отец, – перебиваю его, – и есть.
Провальский смотрит на меня непонимающе, и я поясняю:
– У меня есть Виктор. Он очень хороший отец.
Не знаю, чего Валентин ожидал, может быть, криков или упрёков, но моё спокойствие выбивает его из колеи. Кажется, он заготовил речь, пока спускался сюда, и теперь не знает, как быть.
– Мне бы хотелось познакомиться с тобой поближе, лучше узнать тебя, – предпринимает ещё одну попытку.
Я пожимаю плечами. Познакомиться-то можно, вот только что это изменит?
– Ты позволишь пригласить тебя на ужин? Сегодня?
С моря дует лёгкий ветерок, чуть шевелит мои волосы и платье. Я подставляю ветру лицо, закрываю глаза и прислушиваюсь к себе.
Мне кажется, этот Валентин – неплохой дядька. Он не навязывается, ни на чём не настаивает. А один ужин я как-нибудь переживу, если не понравится, всегда смогу уйти. Тем более, это не обяжет меня считать Провальского своим отцом. Это же не будет предательством по отношению к Виктору?
– Хорошо, – отвечаю я, по-прежнему глядя на бескрайнюю гладь моря, – только спрошу у родителей. Не хочу их расстраивать.
Чувствую, как Провальский смотрит на меня, что-то для себя решая, затем улыбается.
– Думаю, мы подружимся, – говорит он наконец и встаёт с камня. – Давай я провожу тебя домой?
Я тоже встаю, и Джек подскакивает в ту же секунду, спрыгивает на берег. Провальский протягивает мне руку. Чуть подумав, я берусь за неё и позволяю помочь мне спуститься. Валентин сжимает мои пальцы и подносит к губам. Я вздрагиваю от неожиданности и поднимаю на него взгляд. А он целует мою руку и улыбается.
– Я очень рад, что мы наконец встретились.
45
Мнения разделяются: мама считает, что мне ни в коем случае не следует идти на ужин, а Виктор, наоборот, советует познакомиться с биологическим отцом.