‑мажора на стройке.
Вот в таком «радужном» настроении и пришлось тащиться в холодную октябрьскую ночь, дабы притомившийся от долгого валяния в квартире пес мог размять лапы и излить душу. Еще и Кирилла все нет!
— Давай, дружище, сам, — девушка распахнула входную дверь, пропуская ломанувшегося к лифту алабая. — Только не расплескай накопленное до ближайшего газона.
Обычно они с Кириллом выводили Тимку по всем правилам: на поводке, в наморднике, все, как положено. Пес все‑таки огромный, выглядит устрашающе, зачем пугать окружающих. Хотя соседи, познакомившись с Тамерланом Ханом поближе, прониклись симпатией к добродушному псу. Особенно когда Тимыч разогнал забежавшую во двор стаю бродячих собак, сцепившись с их вожаком, здоровенным метисом овчарки. Этот злобный пес периодически приводил свою банду кормиться у мусорных контейнеров, оставляя иногда после таких вояжей перепуганных до икоты малышей и их покусанных родителей. Избавиться от стаи не получалось, вызванные специалисты по отлову собак никого не нашли. Вожак, почуяв опасность, увел свору подальше. Террор продолжался. И никакой шлагбаум и будка охраны, ограждавшие въезд на территорию элитного жилого комплекса, остановить свору не могли.
Пока через две недели после вселения Кирилла с Тимычем в квартиру Ланы (свои апартаменты Кирилл выставил на продажу, жить там он не мог, слишком много мрачных воспоминаний) на пути обнаглевших псов не встал незнакомый им прежде гигант.
Случилось это в одну из апрельских суббот, когда впервые после долгой слякотной зимы пригрело солнышко, мгновенно высушив мокредь. На детской площадке весело визжали малыши, устроив догонялки, их мамы сидели на лавочках, обсуждая падение индекса Доу‑Джонса, было тепло, было комфортно.
Пока во двор не влетела собачья свадьба. Впереди неслась, развратно виляя хвостатой задницей, лохматая дама, заневестившаяся накануне. А за ней — эскадрон гусар гавкучих, лидировал, естественно, вожак.
Завидев обезумевшую свору, обитатели двора бросились врассыпную, подхватывая детишек. Эти псы и в обычном состоянии достаточно агрессивны, а сейчас — тем более.
Площадка опустела. Почти. Потому что в песочнице осталась крохотная девчушка в смешном розовом комбинезончике‑зайчике, то есть с заячьими ушками на капюшоне. Мама малышки, попросив соседок присмотреть за Дашенькой, побежала домой за теплой кофтой, подмерзла слегка. Но в минуту опасности каждая из женщин думала в первую очередь о своем ребенке, а когда вспомнили о Дашутке, было уже поздно — самозабвенно лепившая куличики девочка оказалась прямо на пути стаи.
Все замерли, не в силах предотвратить трагедию. Вот малышка, заметив, что рядом вдруг не оказалось друзей, поворачивается, видит надвигающиеся звериные морды, ее личико искажается от плача, лопатка из рук выпадает. Вот от подъезда раненой птицей летит ее мать, пронзительный крик рвет уши, понимая, что не успевает, женщина все равно бежит, не разбирая дороги.
Когда до девчушки оставалось не более полутора метров, между ней и сворой встала мохнатая стена мышц. Это Кирилл, выгуливавший Тимку, спустил пса с поводка.
Затормозить или изменить направление виновница торжества не смогла и буквально налетела на оскаленную пасть алабая. Смертельно обижать даму Тамерлан Хан не стал, рванул ее легонько клыками и отпустил. Сучке и этого оказалось достаточно, чтобы с визгом откатиться в сторону. А в следующее мгновение на алабая налетел вожак. Остальные псы замерли, ожидая исхода поединка. Закончившегося довольно быстро — откуда дворняге, пусть и здоровенной, знать, на что способна среднеазиатская овчарка! Причем хорошо обученная, первый год жизни прожившая в лесу, на свежем воздухе.
Через три минуты громкий визг оповестил собравшихся, что вожаку больно. Очень больно. Поджав хвост и раненую лапу, он с максимально возможной скоростью заковылял прочь со двора. За ним потянулись остальные собаки.
А Тимка стал героем дня и любимцем обитателей жилого комплекса. Потому что больше стая мохнатых террористов в их дворе не появлялась.
И алабая теперь смело можно было выгуливать без поводка и намордника, но Кирилл и Лана делали это только поздним вечером, вот как сейчас. Ведь утром через двор и сквер, где обычно выгуливался Тимка, ходили не только соседи, но и посторонние люди, которых гигант без собачьей амуниции вполне мог довести до нервного срыва.
Сейчас же было вполне подходящее время для свободного выгула, поэтому Лана, прихватив на всякий случай поводок и намордник, заперла дверь и нажала кнопку лифта. В лифте Тимка приплясывал все сильнее, раскачивая кабину, а когда створки разъехались, пулей рванул к выходу. Консьерж, предупрежденный Ланой заранее, оставил дверь открытой, так что, когда девушка вышла в октябрьскую темень, пса видно не было.
Глава 30
— Это не Тимка, это свинка, — проворчала Лана, спускаясь по ступенькам. — Такой же эгоист, как и его любимый хозяин. Один запропастился где‑то, даже не звонит, другой бросил даму одну в ночи, управляемый мочевым пузырем. А вдруг злодей какой‑нибудь в кустах притаился, а? И девичья честь в опасности?
Бухтела она так исключительно из любви к искусству, поскольку двор их элитного дома был прекрасно освещен, начиная от шлагбаума, где круглосуточно дежурила охрана, и до въезда в подземный паркинг. Прятаться же злодею особо негде, если только он не карлик, поскольку кусты, огибающие детскую площадку, были аккуратно выстрижены в виде невысоких параллелепипедов. Затаиться там могла разве что кошка.
Дальше, там, куда свет фонарей уже не доходил, начинался небольшой сквер, в котором и была расположена собачья площадка для дисциплинированных владельцев и их питомцев. За дополнительную плату, взимаемую с владельцев, чистоту на площадке поддерживал дворник, так что никаких конфликтов между жильцами не было.
Лана дошла до этой границы и прислушалась. Топочет!
— Тимка, если все сделал, — прокричала она в темень, — возвращайся! Погуляем здесь, по двору. Здесь бегать удобнее, главное — не гадить.
Но топот пса не приближался, а наоборот, удалялся в сторону пустыря, граничившего со сквером. Вернее, даже не пустыря, а будущей стройплощадки, где собирались возводить очередной жилой дом. Но что‑то там пока не складывалось, и стройка оказалась замороженной на стадии котлована, который осенью, как только с неба потекло, мгновенно заполнился дождевой водой. Само собой, все это «великолепие» было огорожено, но целым забор оставался только со стороны жилого комплекса, в котором жила Лана. Здесь было кому следить за обеспечением комфорта и безопасности владельцев дорогих квартир. А с противоположной, муниципальной, так сказать, стороны, где стройплощадка граничила с дорогой, заботиться о целостности ограды оказалось некому. И забор украсился проломами и щербинами, и теперь напоминал улыбку бомжа.
И именно оттуда раздался вдруг тревожный лай Тимки.
Сердце собралось было бухнуться в область желудка и в ужасе замереть там, но, получив бешеный пинок в копчик, мгновенно заняло свое место и заработало как часы. Подступившие почти вплотную ужас и паника отправились в… Тоже место, в общем, нашлось.
Все чувства обострились, и отдаленный, едва слышный лай превратился в набат, разрывающий мозг. Только не Кирилл, господи, пожалуйста!!!
Бежать напрямик, сквозь ночной сквер, Лана не рискнула, перспектива сломать шею или ноги почему‑то не казалось забавной. Девушка отбросила намордник пса и, сжимая в руке поводок‑рулетку, помчалась по дороге. Пусть так было и дальше, но зато дорога хорошо освещена и проходит, как уже упоминалось, возле этой кретинской стройки.
Из будки охраны высунулся дежурный, Лана знала этого парня, он работал здесь достаточно давно.
— Добрый вечер, Милана Мирославовна, — улыбнулся охранник. — Что, Тимка убежал, да? Он вон там лает.
— Сергей, — на мгновение остановилась Лана, — пойдем со мной, пожалуйста. Там что‑то случилось, что‑то плохое! Я чувствую!
— Да бросьте вы! — махнул рукой тот. — Просто ваш оболтус где‑нибудь застрял, вот и зовет вас на помощь. Или вы просто боитесь одна идти на стройку?
И в этот момент лай сменился тоскливым воем…
Лана рванулась туда, на крик пса, проклиная свои сапоги пусть на удобном, но все же каблуке. Сейчас бы кроссовки!
Быстрее, быстрее, быстрее!
За спиной послышался тяжелый топот, Сергея, видимо, тоже проняло.
А пес выл все страшнее, он словно захлебывался криком.
Вот наконец и забор. Но еще раньше Лана увидела машину Кирилла, стоявшую у обочины. Фары были включены, двигатель работал, похоже, хозяин вышел на минуту, чем‑то или кем‑то привлеченный.
Не истери, дура! Вон, аж мышцы свело! Кирилл жив, слышишь, и ты нужна ему, как никогда раньше!
Охранник, сопя, обогнал девушку и проломил плечом дополнительные доски в щели забора, делая проход на стройплощадку еще удобнее. А еще он не забыл прихватить с собой фонарик, пусть и небольшой, но достаточно яркий. Иначе пришлось бы потерять драгоценное время на поиски в темноте. А так…
Световой конус оторвал кусок мрака, показав в прорехе невозможное, ирреальное.
Огромный, заполненный водой котлован с крутыми, почти отвесными краями. До поверхности воды не меньше метра, выбраться из этой ямы смерти самостоятельно невозможно, глинистый обрыв не оставляет ни единого шанса.
А пес действительно захлебывался, только не криком. Алабай бил лапами по воде, пытаясь удержаться на поверхности, но периодически все же уходил вниз, на глубину. Выныривал, кричал из последних сил и снова тонул.
Но не бросал тяжелое, безжизненное тело хозяина.
— Кирилл! — страшно, рвано закричала Лана и бросилась к котловану, не видя перед собой ничего и никого.
В том числе и охранника, вставшего у нее на пути:
— Нет, нельзя вам туда, вы ничем им не поможете.
— Пусти, пусти немедленно! — рычала девушка, бешеной кошкой выкручиваясь из сильных рук. — Он же утонет сейчас! Пусти, сволочь!