– Что ты вообще думаешь о Гаррете? – неожиданно спрашивает он, хитро глядя на меня.
– Саймон, ты на часы смотрел? Уже почти 8:15. – Я готовлюсь выскочить из машины.
Осталось только как-то затащить его в музыкальную комнату. Может, попросить его посмотреть, как я играю? Насколько это глупо? Вряд ли он заподозрит неладное, но вполне может просто спросить: «Что?!» И все, игра окончена, если только не загонять его туда силой, а показаться слишком настойчивой или ненормальной я не хочу. Но и Брэма подводить нельзя, так что…
– Мне нужно в туалет. Держи. – Нора пихает Саймону в руки гитару и убегает в сторону школы.
– Понос, – понимающе кивает он, потом переводит взгляд на чехол с инструментом. – И что мне теперь с этим делать?
Нора, ты чертов гений.
– Оставим в музыкальной комнате, – говорю я так непринужденно, как только могу.
Вся комната увешана елочными гирляндами. В марте. И Саймон умудряется этого не заметить.
– Кто-то вытащил твою ударную установку, – говорит он, оставляя рядом с упомянутой установкой гитару Норы.
– Она не совсем моя. – Я бросаю взгляд на кладовку и только потом поворачиваюсь к Саймону. – Любой может ею пользоваться.
– Правда? – с восторгом переспрашивает он.
– Правда. Можешь сам убедиться.
Саймон забирается на стул с таким видом, будто ему четыре года и он оказался за штурвалом самолета. Я протягиваю ему палочки и выдерживаю полный энтузиазма взгляд.
– Всю жизнь мечтал об этом.
– Серьезно?
Он кивает.
– Так что, мне просто…
Я снова кошусь на кладовку, пытаясь подавить смех.
– Давай. Просто барабань, и все.
Стоит ему взмахнуть палочками, я жму на кнопку записи на телефоне. Из кладовки доносится громкий хруст, затем тихая музыка.
– Что это было? – спрашивает Саймон.
Кто-то подкручивает звук, музыка играет громче, дверь распахивается, и в проеме появляется Брэм с расческой в руках.
– Мне не много нужно на Рождество…
Я поспешно отступаю назад, чтобы в кадр попала реакция Саймона: он замер на стуле как на насесте, поднеся руки ко рту и широко раскрыв глаза. Музыка ускоряется, Брэм делает шаг вперед, а за ним в комнату вваливаются Гаррет, Ник и Эбби.
И вот оно! Эбби и парни изображают подтанцовку: пальцы растопырены, руки то взлетают в воздух, то мягко опускаются вниз, а Брэм с безупречной точностью шевелит губами в такт словам песни, и на груди у него черными буквами наклеено всего одно слово.
Джоакин.
Саймон продолжает восседать на табурете, и вид у него обалдевший.
Я даже не знаю, куда смотреть, – это слишком прекрасно. Мечта, которую он описывал в своем фанфике, стала реальностью. Поверить не могу, что Брэм до этого додумался – и что у него все получилось.
Разумеется, Эбби держится профессионально, попадает в ноты и улыбается так, будто она на сцене Бродвея. Ник подошел к делу не без иронии: я вижу на его губах улыбку. Забавно: сейчас они держатся совершенно непринужденно. Глядя на этих двоих, никогда не догадаешься, что они могут ссориться.
Но Гаррет… Он очаровательно неуклюж. Прыгает на одной ноге из стороны в сторону, руки живут своей жизнью. Я уверена, что он дважды чуть не упал.
Когда песня заканчивается, Брэм указывает на Саймона пальцем.
– Саймон Спир, пойдешь ли ты со мной на выпускной?
Саймон кивает в ответ и срывается с места, чтобы обнять Брэма.
– Ненавижу вас всех, – сквозь смех выдавливает он. – О боже. Да.
Добравшись до Брэма, он касается ладонями его лица, а потом целует. Я думала, так целуются только в кино…
Гаррет свистит, Саймон показывает ему средний палец.
– Это невероятно, ребята, – говорит он, оторвавшись наконец от Брэма. Потом с улыбкой тычет его в грудь. – Джоакин.
Брэм улыбается в ответ.
– Как ты вообще нашел тот фик?
– Это была командная работа.
– Ненавижу вас всех.
– Это было легендарно! – Эбби как-то успела оказаться рядом со мной.
– Я в восторге.
– Знаю, – улыбается она.
А потом, вероятно, у меня отключается мозг и язык начинает говорить сам по себе. Это единственное объяснение тому, что я сказала дальше:
– Возможно, у тебя были другие планы или вроде того, но…
Тут голос мне изменяет. Ну почему все так сложно?
– Лиа Берк, ты приглашаешь меня на выпускной?
– Ага, – говорю я, не моргнув глазом. – В паре метров от нас стоит твой парень, но я все равно приглашаю тебя на выпускной.
Она вскидывает брови, как будто пытаясь понять, шучу я или говорю серьезно. Ситуация накаляется, 12 из 10 по шкале неловкости. Мне, видимо, нужно все-таки пояснить, что речь не об этом.
– Нет, Эбби, я не приглашаю тебя на выпускной.
– Ну ладно.
Я вспыхиваю, и какое-то время мы обе молчим.
– Если серьезно, – наконец решаюсь я, – речь о той поездке…
– Хочешь сказать, ты готова поехать со мной в Афины? – ахает Эбби.
– Если ты сама хочешь. – Я пожимаю плечами.
– ХОЧУ ЛИ Я?! – кричит она, размахивая руками, и этот крик отзывается у меня внутри, как будто в животе вибрирует маленький телефон.
12
Предвыпускной психоз существует.
Единственное, на что способен Саймон, – я не преувеличиваю! – это раз за разом пересматривать видео с приглашением Брэма. Он его даже маме отправил. Ник и Эбби вернулись к своему блаженно-счастливому состоянию: держатся за руки на английском, обсуждают за обедом бутоньерки. Грядет апокалипсис, и для него нужно подобрать подходящий наряд.
Гаррет продолжает смотреть на меня с тем же странным восторгом в глазах, так что в четверг я ловлю Брэма у шкафчика и заставляю во всем сознаться.
– Гаррет собирается позвать меня на выпускной?
– Э-э… – тянет он.
– Пожалуйста, скажи, что он не собирается делать это на публике.
Боже, да он смерти моей хочет. Мне нравится Гаррет. Честное слово. И я совсем не против пойти с ним на выпускной. Но приглашение во всеуслышание – это мой самый страшный кошмар. Оно само по себе достаточно нелепо, а уж если мы окажемся в центре внимания…
– Брэм, я должна знать.
– Ну… – Он покусывает губу.
– Понятно. Так… когда?
– За обедом. Э-э… Хочешь, я…
– Сама справлюсь. – Я ободряюще хлопаю его по плечу. – Все в порядке.
Это правда. Я пойду на выпускной с Гарретом, мы же друзья. Кореша. Братюни. Будет весело. Сделаем парочку кошмарных фото на лестнице. Надеюсь, я не заколю его булавкой с бутоньерки. Разве что случайно.
Я нахожу Гаррета в библиотеке.
– Привет, можем поговорить?
– Ага. – Он поднимает на меня удивленный взгляд. – В чем дело?
– Без свидетелей. – Я направляюсь к стеллажу для журналов, он идет следом. – Так вот, я знаю, что ты задумал.
– Что? – Он вскидывает брови.
– Слушай, я пойду с тобой на выпускной, договорились?
У него даже рот приоткрывается от удивления.
– То есть если ты хочешь, чтобы я с тобой пошла, – краснею я. – Мы не…
– Да. Берк, я хочу, чтобы ты пошла со мной, – медленно отвечает Гаррет. – Давай… но вообще-то это я должен был выкинуть что-нибудь этакое.
– В том и суть. – Я закатываю глаза.
– Не хочешь, чтобы я выпендривался?
– Именно.
– Но несмотря на это, – он потирает лоб, расплываясь в улыбке, – ты же пойдешь со мной на выпускной? Это не шутка?
– Не шутка.
– Обалдеть. – Он улыбается еще шире, потом сгребает меня в истинно медвежьи объятия. Это даже мило. Боже мой. Вот он, голубоглазый парень, который называет меня только по фамилии и физически не способен вовремя заткнуться, – и я иду с ним на выпускной. Это случилось. Я позвала на свидание парня. Или он меня позвал. Точнее, мы позвали друг друга.
В любом случае, дело сделано, а это значит, я иду на выпускной. И у меня есть пара. Все как у всех. Какая-то часть меня хочет поделиться этим. Многие так и делают: публикуют посты в «Криксекреты» на тамблере. Там в заметках даже список парочек есть, наверное, для того чтобы избежать дурацких ситуаций, как когда Гарри звал Чжоу на Святочный бал. Хотя, знаете, если то, как Кэти Льюнг с неповторимым шотландским акцентом отказывает Дэниэлу Редклиффу, не пробудило вашу сексуальность, нам вообще не о чем говорить.
Понимать бы еще, что я чувствую к Гаррету. Все не должно быть настолько сложно. Если у тебя есть пенис, жизнь становится проще. Вызывает ли у тебя определенный человек эрекцию? Все, готово, ты определился. Раньше я думала, что член – он как компас: указывает на того, кто тебе нравится. Очень полезное качество. Смотрелось бы жутковато, наверное, зато не требует дополнительных объяснений.
Домой я прихожу раньше мамы и нахожу на холодильнике записку с требованием позвонить ей в офис. Это напоминает мне об истории, приключившейся с Эбби сразу после переезда. Ее отец тогда еще жил в Вашингтоне, и оттуда ему казалось, что Шейди-Крик – это гибрид наркопритона и борделя, где по ночам творятся вакханалии, – иначе как объяснить, что он запрещал ей выходить из дома по вечерам? Проверялось это звонком на городской телефон. Неплохой план для заботливого отца, только вот Эбби поставила перенаправление на свой мобильный.
И нет, я не думаю ни с того ни с сего об Эбби Сусо.
Упав на диван, я звоню маме на рабочий. Она снимает трубку после первого гудка.
– Ты почему мне не рассказала, что у вас есть видео с приглашением Брэма?
– Кто тебе рассказал?
– Саймон выложил его в фейсбуке, а Элис поделилась.
Обожаю маму: она дружит с моими одноклассниками, а не с их родителями.
– Хочу подробностей!
Что ж, я рассказываю ей, как все прошло. Пытаюсь, во всяком случае: не так-то просто описать словами танцевальные движения Гаррета.
И, наверное, придется рассказать ей про Гаррета. Страшно представить, как ее это обрадует. У мамы пунктик на школьных тусовках: сама она ходила на все подряд, даже когда была в средней школе, даже на бал за год до выпуска, когда была уже на пятом месяце беременности. По ее убеждению, все фильмы для подростков должны заканчиваться сценой выпускного бала.