– Может, и стоит.
Я поспешно отворачиваюсь к окну, чувствуя, как пылают щеки.
Черт. Срань господня. Я это сказала.
Ведь не собиралась даже. Не знаю, что на меня нашло. Но дело сделано, и теперь эти слова будто висят в воздухе между нами. Я не могу отделаться от образа машины, медленно заполняющейся дымом. Впрочем, кажется, только я придаю сказанному такое значение, потому что Эбби начинает подпевать Wham![28], как будто ничего и не было.
Ничего и не было. И мой рисунок еще ничего не значит.
Вот только она все еще хранит его, и я совершенно не представляю почему. Интересно, что она о нем думает – и думает ли вообще. Может, там просто фон удачно раскрашен. Или он остался только потому, что его забыли удалить.
Есть только одна маленькая деталь, о которой не знает Саймон: я тоже до сих пор храню тот рисунок в памяти телефона.
Движение на 29-й трассе дает мне новую пищу для размышлений. Впереди нас на полосе – мини-фургон, на заднем стекле в углу приклеена наклейка, изображающая едущее в нем семейство. Голубая мечта любого гетеро: мама, папа, две дочери и сын. Как выглядела бы такая же картинка с моей семьей? Возможно, мы с мамой вместе в левом углу, папа в правом верхнем, в основном за кадром. И, конечно, Уэллс, постепенно появляющийся сбоку. Типичная американская история любви.
Песня снова меняется: теперь для нас играет группа Passion Pit. Они уж слишком жизнерадостные. Нужно было выбирать второй список, где музыка помрачнее. Мы всё едем и едем, и я продолжаю чувствовать себя так, будто балансирую на невидимой грани. За прошедшие десять минут никто из нас не произнес ни слова. Мелодия кажется слишком громкой и вялой одновременно; где-то за гулом басов я то и дело слышу дыхание Эбби.
17
А потом мы въезжаем в Афины, и я с широко раскрытыми глазами смотрю по сторонам, впитывая яркие цвета витрин и кафе. Маленький книжный с высокими арочными окнами. Бакалейная лавка на углу. Двое парней, которые идут по улице, держась за руки. Не думаю, что до меня сразу дошло, что теперь нам тут жить. Мы не просто приехали погостить. Не просто смотрим, проезжая, из окна машины. Все это кажется сказкой.
Подруга Эбби живет недалеко от центра города в многоэтажке, современной и минималистичной, перед которой находится собственная парковка.
– Кейтлин говорит, машину можно бросать где угодно. Она оставила нам свое разрешение.
– Ничего себе.
– Ага.
Пока мы крутимся по парковке, поднимаясь все выше, я смотрю на проплывающие за окном ряды машин. Однообразия нет: попадаются и совсем новенькие, дорогие и только что вымытые, и потрепанные, покрытые вмятинами. Тут и там мелькают наклейки университета Джорджии. Похоже, почти все, кто здесь живет, – студенты.
Мы находим свободное место на третьем уровне, поднимаемся на лифте в холл и записываем свои фамилии на листе на стойке регистрации. Еще один лифт довозит нас до шестого этажа: там, в глубине длинного коридора, находится квартира Кейтлин.
Стоит им с Эбби увидеть друг друга, как они обнимаются прямо на пороге, хотя я почти уверена, что до этого они встречались лишь однажды. Потому что будем честны: насколько хорошо можно знать сестру друга девушки твоей двоюродной сестры? Хотя с Эбби не угадаешь.
– А ты, конечно, Лиа, – поворачивается ко мне Кейтлин. – Давайте свои сумки.
Мы идем за ней в солнечную кухню с мраморными столешницами, хромированными приборами и стопкой яркой посуды. Все такое взрослое. Я знала, что Кейтлин живет не в кампусе, поэтому не ожидала оказаться в общежитии, но к квартире как из передач про ремонт и благоустройство тоже оказалась не готова. Мне и в голову не приходило, что второкурсники могут жить так.
– Смотрите, тут спальня, ванная и туалет, пароль от вай-фая написан здесь, мой номер у вас есть тоже. Вы же завтра пойдете на день открытых дверей?
– Днем, да, – кивает Эбби.
– Круто. Если захотите, мои соседи Ева завтра вечером принимают гостей. Они живут этажом ниже, прямо под моей квартирой, но на пятом. Лиа, ты будешь в восторге. Они играют на барабанах.
«Они» как обозначение одного человека, и Кейтлин это удается так непринужденно. Это даже не касается меня, но мне все равно становится тепло, как от объятий. Если ее не смущает небинарная персона, значит, и к моей бисексуальности она отнесется спокойно.
– Я в любом случае скину вам подробности.
– Так там будет вечеринка? – уточняет Эбби.
– Наверное. – Кейтлин пожимает плечами. – Не знаю. Не совсем. Но будет суперкруто. – Она закручивает волосы в узел и тут же снова их распускает. – Вам точно стоит заглянуть. Кстати, вот разрешение на парковку. Просто положите под ветровое стекло.
– Сейчас так и сделаю, – кивает Эбби.
– Отлично. Пойдем, провожу тебя до парковки. Вроде ничего не забыла.
– Спасибо, – говорю я. – Правда спасибо.
– Боже, конечно, это же ерунда! – Она обнимает меня, и это все равно как если бы меня обнял цветок. С худыми всегда так: вечно боюсь им что-нибудь сломать.
Они уходят, и я неожиданно понимаю, что осталась одна в чужой квартире. Только из коридора доносится, постепенно удаляясь, смех Эбби.
Я звоню маме на работу.
– Ну наконец-то! Я уже начала волноваться. Как вы доехали?
– Хорошо.
– И это все? Просто «хорошо»?
– Великолепно. Вокруг нас бегали единороги и блевали радугой. – Раскидав в стороны пушистые белые подушки, я падаю на диван.
– У Эбби все в порядке?
– Ага.
– Уже нашли себе горячих парней?
– Ма-ам.
– Я просто спросила.
– Во-первых, мы приехали пять минут назад. Во-вторых, не используй словосочетание «горячие парни». – Я закатываю глаза. – И для справки: не собираюсь я себе никого искать.
– Хорошо, но на всякий случай не забывай уроки выживания. Чисти зубы! И предохраняйся!
Это мамино золотое правило. Правда, мне ни разу не довелось ему последовать. И если бы я вдруг и решила, то точно не в эту поездку. Не в квартире Кейтлин и точно не при Эбби. Не могу представить, как привожу сюда свою девушку. Эбби вообще не поймет, что происходит. Я на 99 % уверена: она думает, я гетеро. Даже Саймон так думает.
Иногда это заставляет меня чувствовать себя неловко: я знаю о Саймоне, а он обо мне – нет. Похоже на тот диалог из «Звездных войн», когда Лея говорит: «Я люблю тебя», а Хан Соло отвечает: «Я знаю». Как будто баланс нарушен. Меня это раздражает, но стоит подумать о том, чтобы сказать ему, как меня начинает тошнить. Нужно было сделать это еще год назад. Тогда это признание не показалось бы чем-то из ряда вон выходящим, а теперь его практически невозможно сделать. Я словно пропустила какой-то такт в своей песне, и с тех пор она вся звучит невпопад.
Это ощущение снова настигает меня после разговора с мамой. Я вешаю трубку и откидываюсь на спинку дивана, но мышцы все равно напряжены и их будто покалывает. Хочется пройтись по квартире, осмотреть ее, но это кажется неправильным. Может, дело в том, что я скорее умру, чем позволю постороннему человеку остаться в одиночестве у меня дома. Мутит от одной мысли. Грязная одежда, незаконченные рисунки… Не понимаю, как люди идут по жизни, не задергивая штор на окнах.
Щелкает дверная ручка – Эбби вернулась с парковки и плюхается на диван рядом со мной.
– Потрясное местечко.
– Ага.
– Однокомнатная квартира, никаких соседей. Интересно, как она может себе это позволить? – Эбби скидывает балетки и с ногами устраивается на диване. – Мне бы так не хотелось.
– Ты про деньги?
– Нет, про отсутствие соседей. Я бы хотела делить с кем-то комнату. Или квартиру.
– Делить комнату дешевле.
– Дешевле – лучше, – соглашается она, потом садится прямо, встречаясь со мной взглядом. – Ты уже думала об этом?
– О соседях?
Она кивает, потом добавляет:
– Мы могли бы снимать вместе.
– Саймон хочет, чтобы мы так и сделали.
– Знаю, он говорил. Но это не такая уж и плохая идея, правда?
Она, наверное, шутит. Не такая уж и плохая идея? Эбби в моей спальне. Да я свихнусь через неделю.
– Или плохая, – быстро добавляет она. – Мне просто пришло это в голову, необязательно решать прямо сейчас.
Я киваю, не зная, что на это ответить.
– Я расспросила Кейтлин о вечеринке…
– Так? – Я хмурюсь.
– Похоже, там соберется пара человек. Просто совместные посиделки. – Она задумчиво покусывает губу. – Не думаю, что это будет прям вечеринка.
– Дай угадаю: ты хочешь пойти.
– Только если ты тоже идешь.
– Даже не знаю.
– Мы могли бы заглянуть на минутку. – Она подается ко мне, молитвенно сложив руки. – Зайдем, чтобы я развеялась после разрыва с Ником?
– Так ведь это ты его бросила! – шутливо возмущаюсь я.
– Но мне же все равно плохо.
– И поход на вечеринку тебе поможет?
– Совершенно точно.
Я вздыхаю.
– Видишь, поэтому мы и не можем вместе снимать комнату.
– Что? Почему?
– Потому что ты будешь заставлять меня ходить на вечеринки! Будешь смотреть умоляющими глазами, пока я не соглашусь.
– Ах это, – усмехается она. – Да, так, скорее всего, и будет.
– Как бы то ни было, – я отвожу глаза, – вечеринка завтра, да?
– Верно.
– Так и быть. Но пить я не буду.
– Ура-а-а! – Она победно вскидывает руки. – Не могу дождаться! Лиа, мы идем на настоящую студенческую вечеринку!
– М-м-м.
– Нет, правда, там будет круто. Ты же понимаешь, что это начало?
– Начало чего?
– Настоящей жизни. – Эбби откидывается на спинку дивана с мечтательной улыбкой. – Взрослой жизни.
– Звучит жутковато.
– Звучит офигенно.
Я закатываю глаза, но не могу не улыбнуться, когда она улыбается мне.
18
Весь день мы провели в центре Афин, гуляя по улицам вдоль музыкальных баров и магазинов винтажной одежды, где Эбби тратит отложенные на еду деньги на пару высоких сапог из искусственной кожи. Кругом афиши с анонсами вечеринок с диджеями, представлений университетского театра и концерта группы «Мотель / Отель», который состоится в эти выходные. Повсюду, куда ни глянь, – рестораны. Эбби заявляет, что умирает с голоду и что у нее есть родительская кредитка. Так что мы останавливаемся у банкомата.