Тут и помнить-то не о чем.
И все же я не могу не думать о нашей встрече в пятницу, о том загадочном «плане», который вынашивает Эбби. За неделю она ни разу не упомянула о нем, как будто забыла.
Мы вместе выходим с занятия по литературе, и она ловит меня за рукав.
– Ты завтра на автобусе едешь?
Мой желудок исполняет ставшее уже привычным сальто.
Серьезно? Выключите уже этих долбаных бабочек в животе. Это реальная жизнь, а не эпизод романтической комедии. Еду ли я на автобусе. Вопрос из категории разговоров о погоде – но нет, мое тело решает истолковать его как предложение руки и сердца.
Я моргаю, киваю и заставляю себя дышать.
– Круто. Могу подбросить тебя до дома. – Эбби улыбается. – Жду не дождусь.
Ответить я не могу, поскольку расплываюсь в радостную дымящуюся лужицу.
Всю дорогу до дома мое настроение скачет как линия кардиограммы: то мне кажется, что я способна контролировать эмоции, то накатывает цунами осознания. Завтра мы останемся наедине. Конечно, это не означает, что что-то произойдет. Я боюсь даже желать, чтобы между нами что-то произошло.
Возможно, я схожу с ума. Состояние очень странное: я близка к тому, чтобы бежать по склону горы, раскинув руки, в лучших традициях «Звуков музыки».
Чувствую себя очень дерзкой.
И по-настоящему хочу сделать что-то.
Стоит вернуться домой, я тут же выхожу в сеть и открываю страницу с артами. Почему бы и нет? Никаких сомнений. Несколько слов, несколько рисунков – и вот я уже задерживаю дыхание и нажимаю «Отправить». Вот и все. Ставлю ссылку на запись в меню.
Может быть, всем плевать, может быть, никто мне не напишет, – сейчас все это не имеет значения. Я это сделала, я написала этот пост и теперь чувствую себя снежным человеком – его никто не видел, но каждый след важен.
Вот он, этот след – прямо на моей странице. Я официально принимаю заказы на рисунки.
28
Чувство собственной значимости покидает меня утром пятницы, когда, войдя в школу, я первым делом вижу поджидающего у шкафчика Ника. Когда я подхожу, он заметно оживляется.
– Привет! Слышал, что вы сегодня тусите с Эбби?
– Кхм. – Я колеблюсь, потом сознаюсь: – Да. Ты не против?
– Конечно, нет. Не хочу разрушать вашу дружбу. – Он сдавленно смеется. – Забавно, я и не знал, что вы подруги. А теперь вот оно как! Но в любом случае я не возражаю.
– Уверен?
– Абсолютно. Сто процентов. – Он кивает с энтузиазмом китайского болванчика.
Срань господня, да он и правда не может нормально на это реагировать, а ведь речь всего лишь о дружбе. О платонической, исключительно гетеросексуальной дружбе. Правда убьет его – и я не преувеличиваю. Класс. Меня подташнивает от одной мысли.
– Так вот, – Ник смотрит на мой лоб, а не в глаза, – ты же скажешь, если Эбби будет говорить обо мне?
– Конечно.
– Здорово. Круто. Это правда для меня важно.
Чувство вины сжигает меня изнутри.
Кажется, эта пятница тянется бесконечно; время будто застыло на месте.
Эбби ждет меня у шкафчика, на том самом месте, где утром стоял Ник.
– Готова? – спрашивает она с улыбкой, а я просто любуюсь ею.
Сегодня волосы у нее собраны, щеки горят. Кажется, она даже подвела глаза, но это всегда сложно сказать из-за ресниц. О, эти ресницы… На ней платье – перепоясанное, с коротким рукавом, – колготки и высокие сапоги.
– Я купила их в Афинах, – напоминает Эбби, проследив за моим взглядом.
– Знаю.
– У тебя классное платье.
Еще бы, ведь это то самое платье – со вселенной и звездами. Не совру, если скажу, что это самый крутой наряд в моем гардеробе – после выпускного платья, конечно.
– Погода отличная, так что я знаю, куда мы поедем.
Ничего себе. Куда это она собралась? Я пытаюсь держать себя в руках, но черт возьми, это звучит как приглашение на свидание.
– Я не против, что бы ты ни придумала.
– С каких пор ты стала такой сговорчивой?
– Я всегда сговорчивая. Не понимаю, о чем ты, Сусо.
– Каждый раз, когда ты называешь меня по фамилии, я начинаю подозревать, что передо мной Гаррет, который надел маску Лиа.
– Думаешь, у меня есть маски?
– Не сомневаюсь. – Эбби сворачивает в боковой коридор, ведущий к заднему выходу. В конце его нас ждут несколько пар распашных дверей; забавно, что я не замечала их раньше, хотя постоянно тут хожу. Эбби открывает одну из них, придерживает бедром, и я выхожу следом за ней наружу, навстречу теплому весеннему дню. Мы оказались во дворе за школой; неподалеку бежит дорожка, ведущая на футбольное поле.
– Будем играть в футбол? – уточняю я. Только этого не хватало: еще одна странная игра со спортивными снарядами. Это что, какой-то ритуал для расставшихся парочек?
– Непременно. Ты будешь корнербэком?
– Хорошо. Только у меня есть вопрос.
– Какой?
Я выхожу на дорожку следом, пытаясь подстроиться под ее шаг.
– Корнербэк[31] и квотербэк[32] – это разные люди?
– Шутишь?
– Я подумала, вдруг кому-то просто лень выговаривать лишние буквы.
– Ха! Боже, ты такая забавная.
– А вот и нет.
– А вот и да.
Я чувствую, как неприлично сильно краснею. На щеках можно смело жарить бифштекс, а также плавить градусники и выпрямлять волосы. При прикосновении есть риск получить ожог второй степени.
– И все-таки зачем мы идем на футбольное поле?
– Потому что ты там ни разу не была.
– Не угадала. – Я прячу улыбку. – Пять лет назад я ходила на игру университета Джорджии.
– Дай угадаю: неужели с Морган?
– Ага.
– Я говорила тебе, что она извинилась?
– Правда?
– Да, несколько дней назад. Видно было, что ей не по себе. – Эбби неожиданно сворачивает налево и оглядывается через плечо, чтобы убедиться, что я не отстаю, потом проходит в зазор между трибунами на дорожку, опоясывающую поле.
– Справедливо. Она же вела себя по-свински.
– Верно. Но я рада, что она извинилась.
После этих слов она без предупреждения срывается с места и бежит на середину поля, где и плюхается с размаху на траву. Когда я добираюсь туда же, Эбби уже лежит на спине, опершись на локти.
Я устраиваюсь рядом.
– Теперь у вас мир?
– Наверное. – Она пожимает плечами. – Не буду врать – это было обидно. И очень больно. К тому же я слышу такое постоянно. И каждый раз решаю доказать людям, что они не правы, поэтому стремлюсь стать идеальной, а это, во-первых, вредно, а во-вторых, ужасно утомительно. Ненавижу это чувство. – Эбби вздыхает. – Но ссоры я тоже ненавижу, особенно сейчас, перед выпуском. Так что… не знаю.
– Понятно.
– Вроде как я ее простила, но доверять ей уже не смогу. Слишком запутанно?
– Нет, все ясно, – киваю я.
Эбби придвигается ближе.
– Это здорово, что ты за меня заступилась.
– Я заступилась не за тебя, а за равенство прав.
– Это тоже круто, – говорит она с едва заметной улыбкой. Я не могу отвести взгляд от ее коленей, от складок подола юбки на траве. – И вообще… – Эбби морщит нос.
Я морщу нос в ответ.
– Не делай так. – Она прикрывает глаза.
– Как?
– Так. У тебя веснушки на носу. Это так забавно.
– Не понимаю, о чем ты.
Она качает головой, закрыв лицо руками, потом смотрит на меня сквозь пальцы.
– Ты такая милая.
– Кхм.
– И теперь ты краснеешь.
– Вот и нет.
– Вот и да. К тому же это тоже ужасно мило, так что прекрати.
Поверить не могу. Либо она со мной флиртует – тогда это невероятно подло, – либо нет, и тогда… Все сложно.
Я лежу на спине, согнув колени. Эбби смотрит на меня, потом ложится рядом, так что между нами остается не больше пары сантиметров, как тогда, в сентябре во время ночевки у Морган. Дует легкий прохладный ветерок, я наблюдаю за тем, как он играет с ее челкой. Эбби такая красивая, что мне физически больно. Приходится отвернуться и начать разглядывать облака.
– Все еще не понимаю, зачем я здесь.
– Знаю, – смеется она. Потом делает глубокий вдох, явно волнуясь. – Я ненавидела себя за то, что предложила встретиться в пятницу.
– Почему?
– Мне нужно тебе кое-что сказать. Это случилось еще в прошлые выходные, и молчать целую неделю было пыткой.
Я бросаю на нее быстрый взгляд, но Эбби смотрит вверх с легкой улыбкой на губах.
– Ты хотела мне что-то сказать?
– Да.
– И? – Я выдерживаю паузу, но она только кусает губы и молчит. Тогда я скашиваю на нее глаза. – Ты скажешь мне это сейчас?
– Подожди минуту.
Я киваю, а сердце отчаянно колотится в груди.
– Так вот. – Еще один глубокий вдох. – На этих выходных был мой каминг-аут.
– Ты имеешь в виду…
– Я не всем рассказала, – быстро уточняет она. – Не говорила родителям или еще кому-то. Только кузинам. Близняшкам. – Эбби поворачивается ко мне. – Я ужасно волновалась. Странно, правда?
– Почему это странно?
– Не знаю. Потому что они самая лесбийская семья на свете? Конечно, они отнеслись к этому спокойно. Даже обрадовались.
– Это замечательно. Правда, поздравляю.
Она улыбается и несколько секунд молчит, так что мы просто лежим рядом в тишине.
– Подожди, можно я спрошу?
– Конечно.
– Это был каминг-аут в качестве кого?
– Что ты имеешь в виду? – смеется Эбби.
– В прошлый раз, когда мы беседовали, ты была гетеро, так что…
– Не думаю, что я гетеро, – говорит она, и у меня едва не останавливается сердце. – Но я не знаю точно. Наверное, я немножко бисексуальна.
– Не уверена, что так бывает.
– Что? Конечно, бывает. – Эбби тихонько пихает меня локтем. – Немножко би.
– Ты или би, или нет. Нельзя же быть немножко беременной.
– Можно, почему нельзя?
– Никто так не говорит.
– Ну и что. Я вот немножко би и не собираюсь от этого отступать.