– Бли-ин. – У Гаррета глаза едва не вылезают из орбит.
Саймон у меня на плече едва не рыдает от хохота.
Внутри ресторана все розовое: стены, столы, букеты искусственных цветов в вазах. От всего этого розового великолепия начинают болеть глаза.
– Мне тут нравится, – восхищенно вздыхает Эбби.
– Еще бы, – усмехаюсь я.
Здесь есть стойка с кранами газированной воды вдоль одной из стен, потолок со множеством светильников в виде розовых цветов. И везде, куда ни посмотри, куклы. Кажется, мы единственные посетители, у кого нет их с собой, но все это ужасно мило. Куклы сидят на табуретах, на столах, официанты то и дело подносят им крошечные чашки с чаем.
– Я помню, когда этот магазин открылся, – говорит Морган. – Я тогда была одержима этими куклами.
– Ты и сейчас ими одержима, – вскидывает брови Анна.
– Не всеми, – уточняет Морган, – только Ребеккой. А она еврейка, так что, считай, своя.
– Зуб даю, тут можно взять куклу в аренду, – говорит Брэм, – чтобы они составили вам компанию за обедом.
– Я должен это сделать, – загорается Саймон.
– Блин, простите меня, ребята. – Гаррет закрывает лицо руками.
– Шутишь? – широко улыбается Эбби. – Да это лучший ресторан для празднования выпускного.
– Поддерживаю, – кивает Морган, хлопая в ладоши.
Администратор проводит нас к длинному столу напротив стойки с газированной водой, и мы рассаживаемся вокруг него на розовые в горошек стулья. Саймон первым делом спрашивает, нельзя ли взять в аренду куклу, после чего вместе с Эбби и Брэмом отправляется с администратором к витрине. Спустя пару минут парни возвращаются с дополнительными табуретами и двумя светловолосыми куклами, ужасно похожими на Тейлор.
– Эбби еще выбирает, – поясняет Саймон. Я перевожу взгляд на витрину, и Эбби мне подмигивает.
Наконец она возвращается к столу, обнимая темнокожую куклу с собранными в хвостики волосами.
– Назову ее Гермионой, – сообщает она.
– Неужели? Ты официально примкнула к нашему кружку поттероманов? – восклицает Саймон.
– Вроде того, – кивает Эбби, не сводя с меня глаз.
В итоге я оказываюсь между игрушечной Гермионой и Гарретом, Саймон и Брэм садятся напротив. Ник все это время напряженно изучает меню, и вид у него несчастный. Эбби, устроившись поудобнее, подпирает голову рукой и говорит с улыбкой:
– Давайте поговорим о том, что символ университета Саймона – белка.
– Черная белка.
– Это не отменяет того, что она белка.
– Они мне нравятся, – ухмыляется Саймон. – И знаете что? На билеты до Нью-Йорка действует студенческая скидка.
– Очень кстати, – кивает Эбби.
– Так что сможем ездить друг к другу по очереди, – поддерживает ее Брэм.
– И созваниваться по скайпу, – добавляет Саймон. – И вернемся к переписке Жака и Блю.
– Здорово как! Отличный план.
– Думаю, у нас получится. Отношения на расстоянии все-таки существуют… – Саймон замолкает, бросив быстрый взгляд на Эбби и Ника, потом заканчивает: – Для некоторых людей.
– Я слышал, другим расстояние мешает, – громко говорит Ник, и все тут же замолкают. Это первые его слова за весь вечер. Я перевожу взгляд на Эбби: она улыбается, но моргает подозрительно быстро.
Ник пожимает плечами.
– Но допускаю, что это просто одно из оправданий, чтобы бросить кого-то перед выпускным.
– Прошу прощения. – Эбби вскакивает, резко отодвигая стул, и уходит к туалетам.
– Ник, – вздыхает Саймон. Парни остаются на местах, Анна и Морган обмениваются встревоженными взглядами. Проходит целая вечность, но никто не говорит ни слова.
Наконец я отодвигаю стул и тоже встаю.
– Пойду поговорю с ней.
После чего делаю глубокий вдох и иду следом за Эбби.
Эбби сидит на выступе возле раковин, ступни вывернуты, как у балерины, из-под подола выглядывают носки прозрачных туфелек. На меня она смотрит с удивлением.
– Ты что здесь делаешь?
– Тебя ищу. – Я потираю шею. – Хотела убедиться, что все хорошо.
– Я в порядке.
– Ладно.
Снова воцаряется тишина.
– Тогда почему ты сидишь в туалете? – спрашиваю я.
– Ты знала, что тут в кабинках есть специальные держатели для кукол?
– Что?
– Маленький такой крючок, на который можно усадить куклу. Я не шучу, можешь сама посмотреть.
– Но зачем?
– Чтобы это было вашим общим переживанием.
– Это… странно.
– Очень! – Эбби смеется было, потом вздыхает.
– Ты уверена, что все хорошо? – Я вглядываюсь в ее лицо.
– Наверное, это стоило бы спросить у Ника.
– Я спрашиваю у тебя.
Эбби бросает на меня любопытный взгляд, высоко подняв брови. Я не до конца понимаю, что она имеет в виду, но чувствую, что щеки, грудь и шея краснеют.
– Что ж, теперь я официально мировое зло, – говорит она после паузы, подперев голову.
– Неправда.
– Я все испортила.
– Поверь мне, парни сами себе всё испортят и без нас.
– Дело не только в парнях, – возражает Эбби со смешком.
При этих словах мое сердце пропускает удар, сама не знаю почему. Очень хочется тоже взобраться на этот выступ, занять оставшееся рядом с ней крошечное пространство. Если бы пришлось, я села бы и в раковину ради возможности видеть наши отражения бок о бок.
Вместо этого я замираю на месте.
– Мне это не нравится.
– Мне тоже. – Эбби опускает голову и вздыхает. – Говно этот ваш выпускной.
– Не то слово.
Стоит этим словам сорваться с моего языка, как на ум приходит мама и ее стремление отлично провести вечер выпускного. Для нее все было иначе. Пусть она и была единственной беременной выпускницей, зато ей выпало поцеловать того, кого она хотела поцеловать. Если я сейчас поцелую Эбби Сусо, то причиню боль своим близким друзьям. Если она мне ответит, начнется апокалипсис.
Поэтому я просто стою и смотрю на нее, пока не замечаю легкую улыбку на ее губах. Становится только хуже. Каждая ее улыбка для меня как удар острым ножом.
32
Стоит нам снова оказаться в лимузине, Ник достает из потайного кармана фляжку. Я даже не удивлена.
Он делает большой глоток, передает ее Анне, а я просто сижу, чувствуя, как у меня каменеют плечи. Вот поэтому я и не хожу на школьные вечеринки. Уже понятно, как сложится сегодняшний вечер. Сначала все напьются и будут обсуждать, насколько сильно напились, а потом начнут уговаривать меня присоединиться. Потому что: «Выпускно-о-ой же, ты просто попробуй, хотя бы глоточек». Пьяные – они как зомби: стоит инфекции заразить их, как они стремятся обратить всех в собственное подобие. Даже мои друзья себя так ведут, а ведь нас все считают ботанами. Ну все это к черту.
– Лиа? – Гаррет протягивает мне фляжку.
Я сразу же отдаю ее Брэму, тот – Саймону, потом она оказывается у Эбби, у Морган, и только тогда я с удивлением понимаю, что никто из нее не пьет. Возможно, я ошибалась. Возможно, так ведет себя только Ник.
Когда фляжка возвращается к нему, Ник осушает ее в один присест, запрокинув голову. Потом устраивает целое представление, улыбаясь по очереди всем, кроме Эбби. Саймон ловит мой взгляд и поднимает брови, я в ответ слегка качаю головой. Люблю Ника, но не люблю, когда он начинает ломать комедию. А ведь выпускной еще даже не начался.
Мы прибываем к Центру изучения дикой природы к закату: солнце как раз начинает опускаться за горизонт, но кругом по парковке уже бродят стайки школьников. На круге стоит целая вереница лимузинов – типичный Шейди-Крик. Я так старательно кошусь направо и налево, что проще разорваться.
Естественно, первым мне на глаза попадается Мартин Эддисон, одетый в пудрово-синий смокинг. Волосы у него так пропитаны гелем для укладки, что лежат на голове как шлем. Рядом с ним идет Мэдди: раньше она была в школьном совете, а теперь стала притчей во языцех и получила прозвище Крепкий орешек – после того как ударила по «орешкам» Дэвида Сильверу, обошедшего ее на школьных выборах. Трудно представить кого-то, кто подошел бы Мартину больше, чем она. Я оборачиваюсь к Саймону, чтобы поделиться этим наблюдением, но тут вижу павильон, и у меня перехватывает дыхание.
Понимаете, я привыкла думать, что выпускной – это глупость.
Но вокруг перемигиваются гирлянды, а белые гардины, кажется, светятся в лучах заката. Из огромных динамиков гремит песня, которую я никогда не слышала, но басы которой отдаются внутри меня, как биение сердца. Мы как будто оказались в другом мире. Это место просто не может иметь отношения к старшей школе Криквуда, и все же кругом я вижу лица учеников: на дорожках, возле вольера, вокруг столиков для пикника на лужайках.
Несколько лестниц ведут прямиком в павильон, но я выбираю одну из боковых тропинок. Двигаться в платье мне все еще непривычно: подол оплетает ноги, стоит сделать шаг. Зато я не спотыкаюсь. Боже, храни берцы!
– Эй! – окликает меня кто-то.
Это, конечно, Эбби: догоняет меня и идет так близко, что наши руки почти соприкасаются. Меня накрывает одновременно волнением и азартом. Я легко могу взять ее за руку. Переплести наши пальцы и не волноваться, что кто-то может все понять, потому что гетеросексуальные девушки ведь тоже держатся за руки. Постоянно. Особенно во время вечеринок. Держатся за руки, целуют друг друга в щеку для селфи, сидят на скамейках, положив ноги на колени соседке. Я просто могла бы…
– Здесь так здорово! – говорит Эбби, возвращая меня с небес на землю. Она смотрит по сторонам, широко раскрыв глаза, впитывая атмосферу этого вечера. Вдоль дорожки, по которой мы идем, высятся огороженные вольеры, в основном для хищных птиц. Возле одного из них Эбби останавливается.
– Это что, сова? У нас на выпускном можно увидеть сову?
Она права. Это сова, которая наблюдает за нашими передвижениями, не шевелясь и не моргая. Как будто сегодня и без того не самый странный выпускной в истории.
– Здесь должна быть шутка про Гарри Поттера, – говорю я.