— Я подумаю об этом, — она пожимает плечами и уходит, а мне остается только приложиться лбом о закрытую дверь.
Едх, я снова сделал неправильный выбор. Когда уже начну все делать правильно?
Впрочем, от дальнейшего битья головой меня останавливает тот факт, что синяк на моем продающем лице «Эрре» не понравится гораздо больше, чем прогул — Дженне Карринг. Поэтому я просто выдыхаю, надеваю куртку, чтобы тут же стянуть ее и отбросить на диван.
Потому что она пахнет океаном. Ароматом, которым пропах весь я.
Ароматом Мэйс.
Наверное, за последнее время я стал просто профи в использовании ругательств, упоминающих едха. Пора бы придумывать новые, потому что старые уже не способны передать мое состояние.
Время на льяри не остается, если я не хочу опоздать, не говоря уже о завтраке, поэтому остается только надеяться, что новой звезде рекламы положен какой-то перекус. Ну и на то, что, я не засну на съемках! Благодаря Мэйс у меня сегодня еще ночная смена.
Хотя при чем здесь Мэйс?
Она меня ни о чем не просила, так что в своих неоправдавшихся надеждах виноват только я сам. И в том, что продолжал верить ей, несмотря ни на что.
Мне стоило поблагодарить Лиру снова: если бы не она, я бы действительно опоздал, потому что элитный фитнес-клуб «Эрна’гара» (что в переводе с древнеранханского означало «реальные волны»), на крыше которого должны были снимать ролик, находился на Третьем круге. Пусть даже сегодня, в выходной, пробок почти не было.
Первым делом меня схватили визажисты. Хотя вернее будет сказать — захватили. Потому что двое девушек с кислотного цвета шевелюрами потащили меня в импровизированную гримерную и принялись превращать в мечту миллионов. Хотя, вероятнее, десятки тысяч, учитывая, что реклама рассчитана на въерхов. Лиру гримировали рядом, но я решил, что к нашему разговору стоит вернуться после съемок и не пытался с ней заговаривать. И, едх меня утопи в океане, я нервничал.
Как, пожалуй, не нервничал очень давно.
Да я вообще так не волновался с тех пор, как отец пришел посмотреть на мои соревнования по плаванию во втором классе. Я тогда занял первое место, но после мой желудок вывернуло наизнанку, как совсем недавно Мэйс. И одного, и другую я вспоминать не хотел, поэтому искренне обрадовался тому, что визажисты закончили свою часть работы и отпустили меня. То есть сдали в руки вице-президента компании, которая привела меня на крышу, где техники заканчивали с настройкой аппаратуры.
День сегодня был дождливым, небо затянуло тучами, поэтому над площадкой включили защитный купол.
— Мы выбрали этот клуб не просто так, — сообщила мне Петра. — Он единственный в Ландорхорне, где есть имитация больших волн.
Она с гордостью указала мне на противоположную стену, механизм которой запускал воду в движение, и она устремлялась к песчаному берегу. Очевидно, создатели этой имитации даже не представляли, что такое «большая волна», потому что эти волнушки не достигали и половины валла. Таким океан мог быть разве что в заливе, предварительно разбившем всю свою мощь о рифы.
— Конечно, мы бы хотели получить разрешение снимать рядом с настоящим океаном, но, как ты понимаешь, это невозможно. К тому же опасно, поэтому наши художники по спецэффектам сделают все так, что даже самый придирчивый зритель не сможет отличить океан в ролике от настоящего. Надеюсь, тебя не пугают волны?
Она спросила это с таким беспокойством, что я едва не рассмеялся.
— Они, конечно, выглядят устрашающе, но я справлюсь.
— Ты смелый! Именно таким и должно быть лицо нашего бренда.
Если бы!
Если бы мне нужно было нырять или покорить одну из этих волн (да хоть двадцать волн!), то я бы легко справился. Но от меня требовалось сделать задумчивую морду морского ската, стоять по колено в воде и протягивать руку Лире, которая танцевала на берегу.
Вот кто настоящая звезда!
Она вела себя настолько естественно, выполняла все пожелания режиссера, полноватого въерха, не расстающегося со своей шляпой, что я не мог не восхищаться Лирой. Что касается меня, меня режиссер возненавидел с первой минуты, и еще больше, когда я запорол кучу дублей с медленным выходом на берег.
Сказал бы сразу, что нужно тащиться со скоростью морской звезды, размазываясь по дну. А так, видите ли, я все время слишком торопился!
В общем, Лира спасала положение и спасала меня, и будь его воля, режиссер бы вовсе от меня отказался. Но отказаться он не мог, а после короткого обеденного перерыва вовсе объявил:
— Снимаем шторм!
— Шторм? — переспросила Лира слегка дрогнувшим голосом. — Такого не было в сценарии.
— А теперь есть. Это будет зрелищно и провокационно. Для начала, отойдите подальше от берега.
Мы заходим в воду по пояс, достаточно далеко, но голос режиссера в микронаушнике звучит по-прежнему четко:
— Мне нужно, чтобы ты подхватил ее на руки по моей команде!
— Хорошо.
В воде я чувствую себя уверенней, в отличие от Лиры, которая с опаской косится на волны.
— Лира, все в порядке, — говорю ей. — Они не причинят тебе вреда.
— Легко тебе говорить. В том бассейне, где мы… Где я училась, волн не было.
— Не было, но я по-прежнему с тобой. Я рядом.
Она кивает и поворачивается к берегу, лицом к съемочной группе.
Я поступаю так же, поэтому не успеваю заметить пришедшую от стены волну, раза в два больше обычной. Она пихает меня в спину и накрывает с головой, но когда я, подчиняясь инстинкту выныриваю на поверхность, мое сердце будто падает на самое дно.
Потому что Лиры нигде нет.
Ее не видно!
Хидрец. Только не это!
Пульс просто сливается с моим дыханием, которое я задерживаю, чтобы нырнуть снова. Хватит мне и одной Мэйс, которая решила утонуть в океане. Не хватает потерять еще и Лиру в этой фальшивой лагуне.
Новая волна поднимает песок, и вода мутная, но девушку я замечаю сразу. Она вся словно задеревенела от страха и даже не пытается выплыть. Перехватываю Лиру за талию и тащу на поверхность, где она судорожно хватает воздух ртом и кашляет. А после долго-долго смотрит мне в глаза. Наши лица так близко, и, когда меня накрывает облегчением, я прислоняюсь лбом к ее лбу. Мы оба тяжело дышим и даже не замечаем, что огромных волн больше нет.
Отвлекает только режиссерское:
— Снято!
Что?
Что?!
— Отлично получилось, но лучше снимем еще пару дублей. Нужно, чтобы в конце ты поцеловал Лиру.
То есть волна пришла неслучайно, и все это было подстроено?
— Какого едха это было? — интересуюсь я. Зловеще так интересуюсь.
— Импровизация, К’ярд.
В задницу импровизацию. Я плюю на все и иду к берегу. Можно было доплыть в пару гребков, но я тяну за собой, будто на буксире, Лиру.
— Вы должны были нас предупредить! — говорю режиссеру и Петре. Уверен, именно она дала добро на то, чтобы нас «утопили».
— Зачем? — режиссер приподнимает брови. — Этот проверенный способ выжать из актеров эмоции, потому что у вас, ньестр К’ярд лучше всего получается играть корягу на дне.
— Вы себя слышите? — Я указываю на Лиру. — Она могла утонуть.
— Не могла, так как умеет плавать, — вмешивается Петра. — Поэтому мы подписали контракт только с теми моделями, кто плавать умеет. — Теперь она смотрит на девушку. — Ты же умеешь плавать, Лира?
— Да, конечно, — она отвечает, слегка заикаясь, но прожигает меня выразительным взглядом, просящим ее не выдавать. — Я просто растерялась, когда пустили волну. До этого я плавала и ныряла исключительно в бассейнах без волн.
Я не собираюсь рассказывать, что она только учится плавать, но ярость, кипящая внутри меня будто гейзер, требует выхода.
Видеть, как кто-то тонет. Как камнем идет ко дну. А потом вытаскивать на холодные камни, прикасаться к ледяной коже. Вливать всю свою силу до остатка и тщетно пытаясь нащупать ее пульс под своими пальцами.
И верить.
Верить, что не опоздал.
Я стряхиваю воспоминания как песок.
— Даже опытные пловцы могут утонуть! Я тоже мог растеряться.
— Но не растерялись, — напоминает с улыбкой Петра, — и мы получили потрясающие дубли. Бросьте, Лайтнер, мы же не в открытом океане. Случись что, мы бы сразу вас вытащили. У нас даже команда спасателей есть.
Она кивает на крепких парней, скучающих в раскладных стульях.
Действительно. Мы не в море. Не в океане. Тут до берега валлов десять. Но меня будто закоротило.
— Почему?..
Я не заканчиваю предложение, мне уже и так объяснили «почему». Чтобы я хорошо сыграл. Я и сыграл. Заодно сгонял на самое дно к главному едху. В самую пучину своего страха.
— На сегодня все, — говорю и не узнаю собственный голос. Не только голос, ладонь, которой я убираю волосы с лица, тоже мелко подрагивает, будто принадлежит кому-то другому.
На меня все смотрят как на безумца, и Лира в том числе, но мне плевать.
— Нам нужно еще несколько дублей, — напоминает режиссер и смотрит на Петру. — Финальная сцена с поцелуем!
— Лайтнер, это минут десять, и на сегодня мы освободимся, — ласково, но с натянутой улыбкой, уговаривает вице-президент.
— Нет, — говорю я, — если вы, конечно, не хотите увидеть в вашем ролике очень злую модель. Потому что сегодня я никого, кроме морского едха не сыграю.
Я разворачиваюсь и направляюсь в комнату, где остались мои вещи. За мной ожидаемо устремляется Петра.
— Лайтнер, ты подписал контракт.
— В моем контракте не написано, что я должен рисковать своей жизнью.
— Ты не рисковал жизнью! — почти шипит женщина. — У нас были спасатели…
— О которых вы меня не предупредили. Так что я рисковал жизнью. Сегодня в этом бассейне утонуло множество моих нервных клеток. Мне теперь до конца жизни к психологу ходить!
— Если ты сейчас уйдешь, я вправе не выплатить тебе гонорар.
Вот только не надо включать строгую учительницу!
— На здоровье, — говорю. Ловлю взволнованный взгляд Лиры и криво ей улыбаюсь. Она здесь ни при чем.